История с лишайником
Шрифт:
— Можешь быть абсолютно спокойна в этом отношении, — заверила ее Диана. — Никакой разницы нет, но ведь ты же, конечно, не захочешь быть беременной так долго, как слониха. В этом случае откладывается прием лейкнина, и все возвращается к старой норме. Скрытых побочных эффектов я пока что не заметила. Правда, наступает незначительное замедление быстроты реакции, которую можно обнаружить только с помощью специальной аппаратуры; но это явление куда слабее того, что наступает после двойной порции джина. Все остальные последствия видишь перед
— Хорошо, — сказала Зефани, — одной заботой меньше. Однако, Диана, все это дело с лишайником здорово напоминает лабиринт, в котором я словно блуждаю в темноте. Кстати, мне ничего не известно и про то, как вы пришли к этому открытию, и про «Нефертити», и про бизнес на красоте, и про ваши неприятности и их устранение, и так далее.
Диана вытащила сигарету и посмотрела на нее в задумчивости.
— Хорошо, — сказала она. — Знать что-то наполовину, до какой-то степени, небезопасно. Я лучше расскажу с самого начала.
Она зажгла сигарету и рассказала о том, как Френсис принес тарелочку с молоком, и к каким последствиям это привело.
— Таким образом, юридически, — сделала она вывод, — я правонарушительница, а морально — я имею такое же право на открытие, как и твой отец, но сейчас это не имеет значения. Главным — и на этом мы завязли — было внедрить данное открытие. Чтобы понять это понадобилось немного времени. Я надеялась вскоре найти выход, но чем больше я об этом думала, тем больше возникало трудностей. И как раз тогда ко мне пришло понимание того, насколько важно открытое нами вещество. Я не знала, как применить его на практике, но внезапно то, что ты сказала во время одной из наших бесед, навело меня на этот путь.
— То, что я сказала? — переспросила Зефани.
— Да. Мы говорили о том, что женщин обманывают, помнишь?
— Припоминаю. Это была ваша любимая тема, — сказала Зефани с улыбкою.
— И сейчас есть, — ответила Диана. — Ты сказала тогда, что рассказала об этом одной из своих учительниц, и она ответила, что нужно как можно лучше приспосабливаться к условиям, в которых оказываешься, ибо жизнь чересчур коротка, что бы наводить в мире порядок, или что-то в этом роде.
— Я не уверена, что помню это.
— Не имеет значения. Но суть такова. Конечно, подсознательно обо всем этом я знала. Действительно, то, что открыли твой отец и я, — коренным образом изменит всю будущую историю человечества. Я представила себе, как женщины начнут новую долголетнюю жизнь, поначалу и не подозревая об этом. Конечно, спустя какое-то время они узнают, но к этому моменту, я надеюсь, их будет уже достаточно, причем самых достойнейших, для того чтобы оказать влияние на общество. А для этого необходимо собрать группу людей — любую группу, — убедить их, что долголетняя жизнь абсолютно реальна и заставить их бороться за «хомо супериор» (совершенного человека). И вдруг я поняла, как это сделать. Люди, которым будет дана долгая жизнь, не смогут от нее отречься. Они будут упорно бороться за право сохранения
— Я, кажется, не все понимаю, — сказала она.
— Ты должна понять, — ответила Диана. — Сейчас ты немного взволнована и расстроена, но ведь ты же не собираешься отказываться от долгой жизни, правда? И ты будешь отстаивать свое право на нее, если кто-то захочет отобрать ее у тебя?
— Да, думаю, что так. Но я знаю, что не хватит сырья. — О, вскоре здесь что-нибудь придумают, как ты уже сама говорила. Главное, что положено начало. Нужны только деньги, чтобы посадить за работу достаточное количество людей, и больше ничего.
— Но согласно отцовскому прогнозу — настанет хаос. — Конечно, хаос будет. Невозможно создать «хомо супериор» без родовых мук. Но это не столь важно. Самое важное — не дать ему задохнуться при рождении. Вот в чем проблема.
— Это мне не понятно. Как только люди узнают, они начнут бороться, чтобы добыть это вещество и продлить свою жизнь.
— Ты говоришь об отдельных индивидах, моя дорогая, но индивиды подчиняются общественным законам.
Трудность состоит в том, что, как мне кажется, как раз законы и станут у нас на пути, вернее, учреждения, оберегающие эти законы.
Дело в том, что большинство учреждений существуют: во-первых, для осуществления администрирования в широком масштабе, и, во-вторых, для сохранения непрерывности своих функций, что дает возможность избежать трудностей, которые возникают вследствие недолголетней жизни членов общества. Наши учреждения — это продукт наших условий, и они призваны пережить наши собственные ограниченные возможности с помощью постоянной смены отработанных частей, или, другими словами, здесь действует система продвижения по службе.
Поняла? Хорошо. Тогда спроси себя, сколько людей поддержит перспективу долгой жизни, скажем, в две-три сотни лет, будучи на положении подчиненных? Будет ли кто-нибудь приветствовать идею о бессменном директоре, президенте, судье, руководителе, партийном лидере, папе, шефе полиции на все двести лет? Обдумай это хорошенько и ты увидишь, что наши учреждения работают так, как они организованы, ибо в основе их лежит положение, что продолжительность нашей жизни составляет где-то около шестидесяти-семидесяти лет. Ликвидируй это условие, и они перестанут функционировать, большинство из них даже утратит основы для своего существования.
— Ну, это все слишком обобщенно, — сказала Зефани с сомнением.
— Подумай еще раз хорошенько. Вот пример. Ты мелкий служащий, конечно, ты захочешь долго жить, пока не поймешь, что это означает протирание штанов на том же месте мелкого служащего и в следующие 50–60 лет, тогда ты не будешь уже уверена, что долголетие нужно.
Или, скажем, ты одна из тех девушек, что выскакивают замуж при первой же возможности, и перед тобой перспектива семейной жизни в течение двухсот лет с партнером, подхваченным еще в юности.