История с танцем призраков
Шрифт:
— Сделай то же самое, — велел он Тому. — И молись о силе.
Том глотнул из ковшика, омыл тело водой, а старец взял пригоршню шалфея, немного передал Тому и принялся обтирать ароматными травами лицо и тело. Потом выкрикнул: «Закройте вход», и тут же люди, что стояли снаружи, начали закрывать одеялами вход в шалаш.
Стало совсем темно, если не считать легкого мерцания в центре крохотного шалаша — это светились раскаленные камни. Том попытался расслабиться, уверить себя, что все это мало чем отличается от сауны где-нибудь в загородном клубе.
Откуда-то из-за красного мерцания донесся голос старого вождя — он просил силы у Великого Духа. Вот старец плеснул из ковша воды на горячие камни, и раздалось зловещее шипение. Сразу стало жарче. Воздух наполнился жалящим паром. По лицу Тома заструился пот, вспотели и руки, и грудь. Сознание его будто заволокло туманом, он качнулся вперед и уронил голову на колени. Мир сузился до размеров этой мглистой огнедышащей пещеры, все ощущения свелись к обжигающему жару в плечах.
В какой-то миг Том понял — больше минуты он не протянет, но тут прадедушка приказал:
— Откройте дверь!
Одеяла тотчас убрали. В шалаше возник клинышек золотистого света — от костра снаружи через маленькое отверстие ворвалась струя свежего, холодного воздуха.
— Опусти голову к земле и подыши прохладой, — велел прадедушка, и Том, скрючившись, припал к земле, он вдыхал ее морозные запахи, ощущал голым телом прикосновение каждой отдельной травинки.
Как легко и радостно стало на душе! Но скоро вход снова завесили, температура снова начала расти и на сей раз поднялась еще выше. И опять, когда терпеть стало совсем невмоготу, полог откинули и в шалаш ворвался холодный воздух.
И еще раз все повторилось. В голове у Тома гудело. Мир больше но существовал, все заслонил собой обжигающий жар. Пород его натиском Том чувствовал себя мелкой, крохотной песчинкой. А время словно остановилось. Растворилось, исчезло.
Наконец шалаш снова откупорили и прадедушке поре-дали обрядовую трубку. Он осторожно принял ее, одной рукой поддерживая мундштук, другой — вырезанную из камня чашу для табака. Том видел очертания прадедушки — от костра на него падал оранжевый отсвет. Вождь поднял трубку над головой.
— Я с тобой в мире, Великий Дух, с тобой и с братом моим, — произнес он нараспев, четыре раза затянулся из трубки и передал ее Тому.
Рука Тома так дрожала, что он едва не выронил трубку, старец пришел на помощь.
— Я не могу курить с тобой эту трубку, прадедушка, — тяжело дыша, выговорил Том. — Насчет укладки… я тебе соврал.
— Хочешь сказать правду?
— Должен.
Слова сами катились с языка, как катился по его спине пот. Том рассказал все с самого начала: как они впервые увидели священную укладку за стеклом в музейном шкафчике, как похитили ее. Когда Том умолк, па него тотчас накатила слабость, зато обличающего жара в плечах больше не было.
— Теперь ты имеешь право держать трубку, — вот все, что ответил прадедушка на исповедь Тома, но этого оказалось достаточно — тяжелая трубка уже не вываливалась из
— Ты не удивился? — прошептал Том сквозь тьму.
— Нет, — спокойно ответил вождь. — Когда я прочитал в газетах, что кто-то забрался в музей, я сразу заподозрил неладное, хотя ничего из музея якобы не пропало. А увидев тебя, я все понял.
— Сначала казалось, мы всё так ловко провернули.
— А сейчас не кажется?
— Нет. Сам себе противен.
— Пар помог тебе очиститься и увидеть вещи в их истинном свете. — Голос старца звучал вяло, безжизненно.
— Прадедушка, тебе плохо? — Том встрепенулся — вдруг прадедушке потребуется помощь?
— Нет. — Это был даже не шепот, а шелест. Между тем жарило, как в топке. Час назад Том мог бы
поклясться, что терпеть такую жару — выше человеческих сил. А сейчас ему верилось: понадобится — и он будет терпеть хоть вечность.
— Как же мне быть? — виновато спросил он старого вождя.
Ответа не последовало, старец по ту сторону ямы с горячими камнями бормотал какие-то молитвы. Том снова уткнул голову в колени. Наверное, так чувствуешь себя, когда тебя сжигают на костре. Или когда попадаешь в кратер вулкана. Или в ад.
Вдруг он понял, что знает ответ на свой вопрос.
— Я должен положить укладку на место, так?
— Сам знаешь, как поступить.
— Завтра. Сразу после школы. Пит мне еще раз поможет. Я положу укладку туда, где взял, обещаю.
Прадедушка не ответил.
— Разве этого мало? — в отчаянии прошептал Том. Его прошиб пот. — Что же еще? — снова спросил он. — Прадедушка, я сделаю все, что ты велишь.
Старец наконец заговорил слабым, надтреснутым голосом:
— Мне открылось: когда понесешь назад укладку с талисманами, ты будешь при этом искать свой дух. Значит, это пойдет тебе только на пользу.
— По ведь ты говорил, что я должен искать мой дух один и где-то на высоком месте.
— Высота не только в том, на сколько футов ты поднялся над уровнем моря. Всего важнее, что в твоей душе. Бывает, человек оказывается один в толпе людей, а опасность — она может подстеречь любого из нас не только в лесу или на горе, по и в центре города. Укладку ты положишь на место сам, и твой друг ничего не должен об этом знать. Ты это сделаешь один, ночью.
— Но, прадедушка, — в отчаянии перебил его Том, — как же я попаду в музей ночью?
Старый вождь продолжал говорить, будто не услышал:
— Ты сделаешь это ночью, потому что только ночью можно найти свой дух. Мы танец призраков для того и танцевали, чтобы защитить тебя от ночных странников. Слушай внимательно. Ничего не ешь после захода солнца. Молись. У тебя есть четыре ночи, чтобы взобраться туда, откуда ты похитил укладку. Если и на четвертую ночь положить ее на место не удастся, знай: дух тебе отказал. Тут я ничего не смогу поделать.