История Сарры, жены Авраама
Шрифт:
Улыбка исчезла с лица Аврама. В этот миг, впервые за всю их совместную жизнь Сара увидела, что он забыл о своей любви к ней.
Они молча стояли друг против друга, страшась слов, которые камнями могли сорваться с их губ. Сара поняла, что уже давно была права в своих домыслах. Ее красоты уже недостаточно. Но на ком лежала вина — на ней или на Авраме? И она сказала со всей кротостью, на какую была способна:
— Я давно ожидала этого. Никто не смог бы быть добрее тебя с бесплодной женой.
Аврам молчал. Глаза его помрачнели. Он ждал,
— Ты, как и я, всегда считали Лота своим сыном. Он был им в нашем сердце и в наших поступках. Почему же ты предпочитаешь неизвестного мальчика, у которого есть и отец, и мать? Ведь ты бы мог усыновить Лота и сделать его своим потомком, которого я не могу тебе дать?
— Лот — сын моего брата. У него уже есть место рядом со мной, — холодно ответил Аврам, прежде чем выйти из шатра.
Наступила ночь, которую он опять провел вдали от объятий Сары.
Всю следующую зиму дул жестокий ветер, не принося с собой ни одной капли дождя. Земля так затвердела, что в ней невозможно было прорыть каналы. Пришла весна, но дождей все не выпадало, и семена засохли в земле, даже не дав ростков. И когда воздух над пастбищами задрожал от первых жарких лучей солнца, люди подумали о надвигающемся голоде.
Сара, как и все, проводила дни в тяжких мыслях о завтрашнем дне. Она вспомнила свой страшный сон, и иногда ей казалось, что земля Ханаана становилась, как ее живот: сухой и прекрасной.
Ей хотелось довериться Авраму, снова спросить его, не ошибается ли он, когда говорит о смысле ее неувядающей красоты. Приговорив ее к этой красоте, не хочет ли его бог сказать, что вина жены Аврама больше, чем тот полагает? Может быть, ей следует удалиться, чтобы бесплодие ее чрева не передавалось пастбищам Ханаана?
Но когда она говорила о своих мучениях Силили, та издавала громкие крики и требовала от Сары молчания.
— В своей гордыне, моя девочка, ты воображаешь, что это из-за тебя дождь идет или не идет! Даже в Уре, где вы, могущественные вельможи, воображали себя пупом земли, нужно было совершить больше грехов для того, чтобы боги перестали посылать дожди! И знаешь, что я тебе скажу? Такими нелепостями и вздором ты не вернешь своего мужа в свою постель.
Все это время Аврам казался безмятежнее всех. Не проходило и дня, чтобы он не отправлялся с Элиезером то на одно, то на другое пастбище, засыпая под открытым небом, забрасывая сети, обучая мальчика плести тростниковые корзины и циновки, вытачивать рога и дрессировать мулов.
При виде их, горло Сары сжималось. Слюна становилась горькой, словно она наглоталась зеленых лимонов. Она пыталась рассуждать здраво, прислушиваясь к советам Силили, что так и надо, что, если она будет любить этого мальчика так же, как его любит Аврам, она снова будет счастлива. Чего еще ей ждать?
Но она не могла полюбить Элиезера.
И вот настал день, когда в черно-белый шатер пришел Мелхиседек.
— Аврам, семена
— Всевышний дал нам эту землю. Зачем же Ему поражать ее голодом?
— Кто может знать это лучше тебя? Ведь Он говорит только с тобой?
Аврам нахмурился, заколебался. Мелхиседек положил руку ему на плечо и мягко, но твердо сказал:
— Аврам, мне нужна твоя помощь. У нас нет твоей уверенности. Нам необходима поддержка, мы хотим знать волю Яхве. Вспомни, как я принял тебя у стен Салема. Я сказал: «Аврам — мой самый дорогой друг».
Аврам сжал его в своих объятиях и сказал:
— Если это испытание нам ниспослано Яхве, Он мне это скажет.
Он приказал принести в жертву молодых бычков, баранов и ягнят и удалился вместе с Элиезером, взывая к имени Яхве по всему Ханаану, где стояли жертвенники. Однако по прошествии одной луны Аврам признал, что Всевышний больше не говорит с ним.
— Нам следует подождать. Ничего не происходит просто так. Все имеет свой смысл.
— Кому нужен бог, который не помогает после того, как ему сделали жертвоприношения? — осмелился спросить кто-то.
Губы Аврама задрожали от гнева, но он сдержался и ответил:
— Десять лет вы жили в счастье. В таком совершенном счастье и довольстве, что это вызвало зависть у всех народов вокруг Ханаана, и при первой же засухе вы забыли об этом. Вы можете думать, что хотите. Но я говорю вам: мы знали счастье, теперь мы узнаем горести. Яхве хочет знать, что мы верим в Него даже в горестные времена.
Засуха длилась еще целый год. Колодцы истощились, пастбища пожелтели и покрылись пылью. Поля, где созревали злаки, покрылись глубокими трещинами, в которых змеи подстерегали свою редкую добычу. Сначала погибли кузнечики, за ними стали вымирать птицы. Стада обезумели. Животные бросались в необузданную скачку, ранили себя и иногда умирали то под жгучим солнцем, то от ночного холода.
Царь Мелхиседек открыл лари с зерном, лежавшие в закромах Салема, но и этого было мало. Лица людей посерели от голода, щеки запали. Сара больше не осмеливалась показываться перед народом. Она похудела, как и все, но это не отразилось на ее вечной красоте.
Однажды ночью, когда они не могли заснуть, она призналась Силили, что ей стыдно своего вида.
— Как могу я выставлять эту ужасную красоту, которая пристала к моим костям, когда у женщин даже нет молока, чтобы кормить грудных детей?
В ответ она услышала хриплое дыхание.
— Силили?
Силили в ознобе, скрючившись, чтобы не упасть, пыталась набрать воздуха в легкие. Глаза ее горели лихорадочным жаром.
— Что с тобой? — простонала Сара.
Силили, собрав все свои силы, прошептала: