История Сьерра-Леоне в новое и новейшее время
Шрифт:
Проводником служил торговец из Феццана — Мухаммед ал-Ворди. С его помощью Аудни и Клаппертон без особых трудностей добрались до Катагума и намеревались отсюда отправиться в Кано. Аудни к этому примени был уже очень болен. Тем не менее 10 декабря и так писал в Лондон о своих дальнейших планах: «Мое намерение — проникнуть, если позволят обстоятельства, вплоть до Нупе, увидеть в той стране реку или озеро Кворра[46] и вернуться в Кано до наступления дождей».
Очевидно, Аудни был склонен обратить внимание именно на земли, лежавшие к западу и. югу от Борну, «место того чтобы заниматься исследованием восточных областей. В связи с этим лорд Батерст довольно язвительно писал ему: «Я должен вновь напомнить Вам, что великой задачей, возложенной на вашу миссию, является определение пути реки не к югу от Борну, то есть к ее истокам, а, напротив — к ее устью. Когда
К сожалению, Аудни не довелось туда попасть. Он умер от лихорадки 12 января 1824 года, несмотря на все усилия Клаппертона спасти его.
Теперь ответственность за исследования и, что особенно радовало майора, обязанность докладывать об их результатах начальству перешли к нему. Не обладая ни критическим умом, ни научной подготовкой Аудни, Денэм был склонен к скороспелым, необоснованным заключениям. «Яу, или Нигер, если эта река Нигер, — писал он Батерсту в мае 1824 года, — вытекает из озера Нуффе в Яури, течет оттуда до Сокото и, огибая Кано с севера, прокладывает свой путь к свежим водам озера Чад, приблизительно в 35 милях от Куки. У меня есть знакомый негр, который видел реку на протяжении всего этого расстояния». Впрочем, в Лондоне, как только были получены первые известия об открытии в феврале 1823 года Комадугу-Йобе, решительно (хотя, как до вольно быстро выяснилось, и несколько преждевременно) отбросили все сомнения относительно идентичности этой реки и Нигера. Непроверенное предположение было тем не менее тотчас же поддержано научным авторитетом Барроу. Ссылаясь на сообщение членов «миссии в Борну», а также на Хорнемана, он писал в журнале «Quarterly Review»: «Не осталось никаких сомнений, что Яу и есть Нигер, который, по Реннелу, течет до болот Вангара[47], или, что, может быть, одно и то же, до озера Борну. Что с ним происходит потом и заканчивает ли он свой путь в озере — вопрос, на который, как мы видим, смогут ответить наши путешественники».
Вполне логичные, на первый взгляд, но, увы, не со ответствовавшие действительности построения Барроу еще один пример того, как новым знаниям приходилось пробивать себе дорогу через устоявшуюся систему взглядов, в плену которой оставались даже такие крупные ученые, как он или Реннел, подгонявшие результаты новых исследований под старую теорию. Открытие двух впадающих в Чад рек, любая из которых могла быть Нигером, и то обстоятельство, что Нигер в верховьях и в нижнем течении носит разные названия Джолиба и Кворра, — подтолкнули Барроу к выдвижению новой гипотезы: Западную Африку с запада на восток пересекают две реки, и обе они впадают в Чад. Далее, основываясь на том, что восточное побережье озера еще не исследовано, Барроу утверждал, что оно не может не иметь стока для получаемых вод. Исходя из мнимого уклона берегов озера к востоку и свежести вод Чада, он делал вывод о неизбежности существования реки, текущей из озера в восточном направлении. «Если можно спорить о вероятности, то нет никаких оснований исключать возможность идентичности Нигера и Нила». Так вновь и вновь приходил Барроу к прежнему заключению.
Денэму не удалось обойти Чад, чтобы сообщить миру, что из озера на восток не течет ни одна река, которая могла бы соединиться с Нилом. Но в этой неудаче нельзя было обвинять путешественника: слишком сложна была в те годы политическая обстановка в государствах на берегах великого озера. Несмотря на предоставленную членам «миссии в Борну» возможность более или менее свободно обследовать области, лежащие к западу от Чада, ал-Канеми наотрез отказал им и разрешении отправиться на восток — в Канем и на юг — в Дарфур. Шейх мотивировал свой отказ все той же причиной — он-де не сможет в этих странах обеспечить безопасность европейцев.
Действительно, в то время Борну вело войну против Багирми, своего грозного восточного соседа. Довольно значительную помощь ал-Канеми получал от паши Триполи. Этим также отчасти объяснялся хороший прием, оказанный в Борну путешественникам, которых сопровождал эскорт из воинов паши. К тому же
Но что касается проезда по территории Канема (находившегося номинально еще в зависимости от Борну), то здесь дело обстояло сложнее. Канем в 20-х годах XIX века все больше подпадал под влияние Вадаи, сильного государства Центральной Африки. Жители страны только что отказались платить подати правителю Борну. Население было возбуждено, и проезд по этой земле мог стоить жизни европейцу, к тому же известному своей дружбой с ал-Канеми; никакой эскорт его бы не спас.
Так превратности «большой политики» Центрального Судана положили конец исследовательской деятельности Диксона Денэма на берегах озера Чад. Впрочем, майор не очень горевал по этому поводу: он без ложной скромности полагал, что и так сделал для решения загадки Нигера больше кого бы то ни было.
Клаппертон во время путешествия в западном направлении не совершил на этот раз громких географических открытий. Но именно он ближе всех подошел к ответу на вопрос: где оканчивается Нигер? К тому же результаты исследования Кано и Сокото были важны и сами по себе — с исторической и этнографической точек зрения. Обратимся же к путешествию лейтенанта по странам хауса.
Рано утром 20 января 1824 года путешественник увидел перед собой большой белоснежный город и облачился в морскую форму, дабы, явившись в качестве посланника правительства его величества, произвести соответствующее впечатление. Вступив в город, Клаппертон, к немалому своему удивлению, обнаружил, однако, что местное население не обращает на него ни малейшего внимания. В этом не было ничего удивительного. Как узнал позднее сам Клаппертон, рынок Кано, один из крупнейших в Западной Африке, привлекал торговцев не только, скажем, из стран Ашанти или Сеннара, но и из таких удаленных городов, как Багдад, Константинополь, Иерусалим и Мекка. Таким образом, жители Кано давно привыкли не удивляться при виде чужестранцев.
Ал-Ворди направился с Клаппертоном к Хат Салаху. Тот их дружески приветствовал и тотчас же предоставил в распоряжение европейского гостя специально снятый для него дом. Попав наконец-то в спокойную обстановку, уставший и больной путешественник почувствовал огромное облегчение.
Фульбский эмир Кано Ибрахим Дабо находился в загородной резиденции, где он и принял лейтенанта на следующий день. Ознакомившись с рекомендательным письмом шейха ал-Канеми и получив приличествовавшие случаю подарки (особый восторг вызвали карманные часы), Дабо обещал, возвратившись через пятнадцать дней в Кано, отправить Клаппертона к повелителю правоверных — султану Белло.
В ожидании этого важного события путешественник знакомился с Кано. Сам город, однако, его разочаровал. Дома оказались почти все одноэтажные, глиняные; лишь в резиденции эмира, занимавшей большую территорию («город в городе» по определению Клаппертона), имелось несколько трех- и четырехэтажных сторожевых башен, в которых были даже окна, правда без стекол и рам.
Город окружала глиняная стена, толщина которой была 15 футов, а высота — 30; по обе стороны от стены— глубокий ров. В город вели пятнадцать ворот, которые с заходом солнца закрывались и открывались только на рассвете. Территория города напоминает овал неправильной формы; большое стоячее озеро Джакара как бы рассекает его с востока на запад на две части. Через озеро тянется узкая полоса земли, на которой расположен рынок. В период дождей она затопляется, и в связи с этим вся торговля приурочивается к сухому газону.
Кано. Общий вид
Рынок Кано (сук) даже в наши дни привлекает продавцов и особенно покупателей не только из соседних, но и из весьма удаленных стран. «В Африке нет другого так хорошо организованного рынка, — записывает Клаппертон в дневнике. — Шейх сука раз в месяц распределяет места на рыночной площади и взимает за них плату (которая поступает в городскую казну). Он же назначает цену на все товары, за что также полагаются комиссионные в размере пятидесяти каури с продажи вещи стоимостью восемь тысяч каури». Каждый квартал рынка предназначен для продажи только определенного товара: зерно — в одном, овцы и бараны — в другом, крупный рогатый скот, лошади, верблюды — по краям рыночной площади.