История штурмана дальнего плавания
Шрифт:
Закончив на этом свой анализ, старший помощник подошёл к капитану и посоветовал выполнить следующий маневр:
— Нам следует переложить сейчас руль право на борт и «врубить» самый полный ход вперёд. При этом мы должны наверняка выйти на чистую воду.
Других вариантов у капитана не было, и он полностью исполнил эту полученную рекомендацию. Действительно, судно сползло тут же с мели и мы легли уже другим курсом к месту штормования.
После выхода на чистую воду я пригласил капитана к путевой карте и в увеличенном изображении начертил на карте наш вероятный путь движения на циркуляции. На отдельном листке изобразил вероятную нашу посадку на грунт на самой свалке, когда, уклоняясь кормой на заднем ходу влево, мы сами снова «влезли» на свалку,
Капитан Лев Дмитриевич взял со стола резинку и самостоятельно убрал все мои графические «эскизы» по этому событию:
— Не надо об этом кого-либо информировать, в том числе и наших штурманов.
Старший помощник не стал возражать. К этому моменту уже вошёл в меридиан гирокомпас и мы тут же получили надёжные точки нашего положения при переходе к месту штормования. Постановку на два якоря провели по запланированной выше схеме. После полуночи начал значительно нарастать ветер приближающегося циклона.
На вахте старшего помощника, пред рассветом, началось, как говорится, настоящее светопреставление. Дождь и ветер, такой невероятной силы, что казалось вихрь готов сорвать и унести всё, что находится незакреплённым. Якоря надёжно удерживали судно, а главный двигатель чуть больше малого хода постоянно подрабатывал на передний ход, помогая якорям удерживать судно без дрейфа. В этой ситуации выход на главную палубу для всего экипажа был запрещён. Старпом остерегался допустить даже выход вахтенного матроса на крыло ходового мостика. Центр циклона проходил вблизи нас. В результате предпринятых мер отштормовали мы без приключений. Таких диких ветров, к счастью, мне больше встречать в своей практике не пришлось.
Пролетел тихоокеанский циклон, как будто его и не было, погода установилась прекрасной. Снова т/х «Долматово» был поставлен под выгрузку на швартовные бочки с расклёпыванием правой якорной цепи. Вероятно, японский получатель груза был чрезмерным «экономистом» — не пожелал использовать портовый плавкран, а довольствовался бесплатно судовыми грузовыми кранами. Поэтому в трюмы были направлены японские женские бригады, которые укладывали на грузовые брезентовые сетки тяжёлые чушки чугуна. По две женщины на одну чушку весом каждая около 25 кг. Далее для подъёма набранной горки чугуна подключался уже судовой грузовой кран, подавая грузовую сетку с чугуном на баржу у борта.
Такая картина поразила всех наших моряков. Позже первый помощник Павел Иванович Хороших на очередной политинформации для экипажа отметил, что использование на тяжёлых работах женского труда, особенно этих японских «игрушечных» женщин, — это контрасты безжалостного капитализма. В наших портах женских грузовых бригад, конечно, уже нигде не было и в помине (такое можно было бы встретить исключительно только в военное время). А здесь — Япония, мирное время, цивилизованная страна, со своими достижениями и прелестями. Странная, однако, эта страна: чай пьют холодным, а рисовую водку, именуемую саке, пьют горячей. Рыбу едят в основном сырую, а живут по статистике дольше всех в мире. В процессе выгрузки для экипажа были организованы поочерёдно увольнения в город. Экскурсии на олимпийский стадион, в громадный парк при дворце императора и, разумеется, посещение торговых морских лавок на местных рынках. Наряду с закупками, как моряки зачастую о них говорили «на школу» (для последующей продажи), здесь понравились всем весьма дешёвые наборы из растворимых в питьевой воде порошковых эссенций — клубничная, ананасовая, вишнёвая, грушёвая. Потом уже на судне моряки угощали друг друга, взболтав чайной ложкой в стакане эту добавку, различными шипучими заморскими напитками. Всё это под бравую музыку японских магнитофонов — практически из каждой каюты. Жизнь наших моряков теперь нормализовалась.
Старший помощник со своей группой посетил шипшандлерскую фирму для закупки свежих продуктов на последующий рейс в Арктику. Заказали капусту, свеклу, картофель, большое количество отменного, размером в добрый кулак, салатного лука и, конечно, помидоры,
Руководителем этой шипшандлерской фирмы оказался весьма почтенного возраста, за 50 лет, сын русских эмигрантов, проживавших ранее в китайском Харбине, некий господин Порошин. После окончания сделанных закупок он распорядился накрыть для всей нашей группы стол на их веранде. Потягивая из своего стакана по глоточку шотландский виски, он не спеша рассказывал нам о своей судьбе:
— Под конец своей жизни полагаю уехать домой в Россию, умереть хочу под берёзками. В этой связи выхлопотал себе советский паспорт. Семья у меня здесь так и не сложилась, наследников нет. Вот сотрудничает со мной японский партнёр, которому полагаю со временем передать эту шипшандлерскую фирму…
Прервав свой рассказ, он обратился к угодливому своему японскому партнёру, который обслуживал нас в роли официанта, с полотенцем на руке, в полусогнутой позе японского слуги.
— Цуруто-сан, свежие помидорчики, солёные огурчики давай подавай ещё к столу.
Вероятно, такой своего рода домашний показной спектакль у них был отработан на русском языке уже не один раз, так как его шипшандлерскими услугами моряки пользовались весьма часто. В процессе выбора фирмы — снабженца мы воспользовались также именно рекомендациями наших моряков.
Я, как старший нашей группы, позволил себе усомниться в справедливости слов г-на Порошина, сказав ему, что касается советского паспорта, то, конечно, здесь он уже несколько перегнул. На это замечание г-н Порошин снова на русском языке дал команду:
— Цуруто-сан, принеси сюда мой паспорт.
Просматривая потом постранично советский загранпаспорт г-на Порошина, я обратил внимание на режущую глаз в то время запись: «Социальное положение — коммерсант».
Тогда у нас слово «коммерсант» в обычном обиходе использовалось, как правило, порицательно: «Тоже мне коммерсант…» (при характеристике, например, незадачливого спекулянта или ловкача). А для г-на Порошина это было, действительно, точным определением его призвания.
Уходили мы от него, распрощавшись тепло и дружественно. Что же с ним случилось далее, мы так и не узнали, так как после арктической перевозки вернулись снова на Азово-Черноморский бассейн.
Закончив выгрузку доставленного чугуна, наш т/х «Долматово» снялся из Токио для последующей доставки груза из Владивостока в Арктику на порт Певек. Предстояло перевезти уголь, заготавливаемый на зиму, для местной теплоэлектростанции. Внутри материка в стороне от порта были разбросаны по Чукотке золотоносные рудники, куда подаётся необходимая для их работы электроэнергия.
Выйдя из Токийского залива, мы отправились вдоль Японии на юг, и, обогнув остров Сикоку, вошли в южную часть Внутреннего японского моря, направляясь к Симоносекскому проливу. Выбор этого пролива вместо северного варианта был не случайным. Путь через пролив Цугару, между островами Хоккайдо и Хонсю, который короче южного варианта почти на 180 миль, конечно, существенно был лучше, чем выбранный нами вариант. Однако на борту судна отсутствовали русские навигационные карты для прохода проливом Цугару. А воспользоваться адмиралтейскими картами, которые можно было бы купить через шипшандлера в навигационном магазине в Токио, капитан Л.Д.Сукорцев не пожелал, сославшись на существующий запрет АМП на неподтверждённые затраты в валюте. Вероятно, реальная причина была совсем в другом. Из-за весьма начальных знаний в английском языке капитан, конечно, не был готов к чтению примечаний и существующих сокращений на них, а соответственно — и к использованию адмиралтейских карт. Как говорят, когда голова не срабатывает, тогда трудятся ноги. Вот и «пошлёпали» мы на юг к Симоносекскому проливу. По аналогичной причине на обратном пути, уже в Астралин, из-за попытки воспользоваться самостоятельно английским языком на своём уровне наш Лев Дмитриевич случайно угодил в неприглядную историю. Пришлось ему торговать английскими сигаретами «три пятёрки», но об этом повествовать лучше будет в своё время, несколько позже.