История Швеции
Шрифт:
Для определения численности шведского населения в то время — решающего фактора при учете ресурсов страны — были предприняты сложные исчисления. Но так как они были проведены на основе недостаточного материала, к полученным результатам надо отнестись с большой осторожностью. Эти цифры варьируют для периода около 1570 г., когда мы имеем исходную точку для вычислений в материалах, относящихся с сбору налогов на выкуп Эльфсборга, от 427 тыс. человек (для Швеции в тогдашних границах, кроме Финляндии) до примерно 830 тыс. К концу правления Густава Адольфа эта цифра возросла до 850 тыс. для Швеции и 350 тыс. для Финляндии. Однако осторожнее будет признать, что на самом деле численность населения была несколько меньшей.
Глава XVII
ШВЕЦИЯ СТАНОВИТСЯ ВЕЛИКОЙ ДЕРЖАВОЙ
(1618–1632 гг.)
Хотя между Швецией и Польшей уже несколько лет продолжалось перемирие, правители Швеции намеревались вести войну также и на этом фронте. Во время войны с Россией шведский король понял, какие огромные возможности открываются перед Швецией на востоке и юго-востоке. В представлении короля и его соратников династические, политические,
Боязнь польского и вообще католического шпионажа и интриг была в Швеции необычайно сильна и приводила к жестоким процессам по обвинению в государственной измене и к страшной подозрительности. Этому способствовала шведская церковь, проникнутая духом закостенелого правоверия и апокалиптическими настроениями. На заседании риксдага в Эребру в 1617 г. (перед коронационным риксдагом осенью того же года) разгорелись страсти; обстановка напоминала бурную атмосферу времен герцога Карла.
Знаменитое Эребруское постановление содержало жесточайшие меры, каравшие за всякую связь с Польшей. Специальным постановлением католикам было запрещено жить в пределах Швеции; протестанты, отпавшие от своей церкви, высылались из страны. Опасность нападения Польши усиленно раздувалась. «Чего нам ждать от короля Сигизмунда? — заявил на риксдаге в Эребру Густав Адольф. — Он не только сам плох, но и позволяет управлять собой дьявольской партии иезуитов, которые были причиной самой страшной тирании в Испании, Франции и в других государствах».
Вскоре после этого разразилась Тридцатилетняя война. Король, который все больше думал о том, что следует заняться внешнеполитическими проблемами, видел связь между событиями в Центральной Европе и старой польско-шведской враждой. Сразу после окончания войны с Россией, в 1617–1618 гг., шведское правительство провело несколько подготовительных мероприятий, направленных против Польши. Но прежде чем всерьез вступить в войну с Польшей, правительство провело значительные преобразования в различных областях жизни, в соответствии с планами, намеченными еще во время войны с Россией. Время, когда страной правили секретари, прошло; уже несколько десятилетий у власти стояло чиновничество из дворян. Представители высшего слоя шведского общества постепенно превращались из мелких и крупных землевладельцев в гражданских чиновников и офицеров. Дворянство старого типа, по выражению одного автора, «сидело дома, присматривало за женами, разводило ищеек и охотничьих собак, травило зайцев, расставляло западни для лис и волков». В противоположность этому дворянству, выросло и поднялось дворянство нового типа, прообразом которого было поколение 80-х и 90-х годов XVI в., поколение Эрика Спарре. Раньше условием и целью существования дворянства была военная служба. Теперь человек мог быть дворянином по рождению и по королевскому указу; его задачей была «государственная служба».
Высшее дворянство служило главным образом в центральном государственном аппарате. Начались первые эффективные попытки преобразовать государственный совет в прочный центр управления страной, имеющий устойчивые формы. Один человек теперь уже не был в состоянии наблюдать за сложной машиной государственного управления, как то было во времена Густава Вазы. Необходимо было дополнить единоличное руководство определенной схемой. Уже шведский придворный суд был построен по коллегиальному образцу. Так же сделали в 1626 г. с канцелярией, в 1618 г. — с палатой, разделенной на счетную и казначейскую, по голландскому образцу. Для воспитания нового поколения шведских чиновников был восстановлен Упсальский университет, которому король выделил огромные средства. Одновременно были учреждены новые придворные суды в Або и в Дерпте. Закладывались новые города, раздавались привилегии. Завершена была и организация церкви. Энергичные епископы, среди которых выделялся Иоганнес Рудбекиус из Вестеросской епархии, заботились о порядке и дисциплине, упорядочили школьное дело и проявляли интерес к изучению теологии. Проведением этих мероприятий руководил вместе с королем Аксель Уксеншерна. Так, без больших конфликтов, шведская аристократия заняла то место рядом с королем, к обладанию которым стремились Эрик Спарре и его сторонники. Старые конституционные споры, казалось, окончились, и на время как будто было достигнуто равновесие. В 1617 г. аристократия получила новые привилегии. Гарантией прочности этих привилегий было разрешение в 1626 г. учредить рыцарство, которое сыграло немаловажную роль в деле организации работы риксдага. Шведская аристократия получила и немалые материальные выгоды, о чем речь будет впереди.
Наряду с этими мероприятиями проводились и другие, не менее серьезные, определившие главное направление внешней политики в последующий период. Речь идет о реорганизации военного дела, начавшейся вскоре после заключения Столбовского мира и завершившейся в середине 20-х годов XVI в. Уже в XVI в. короли из династии Ваза, в особенности Эрик XIV, трудились над созданием чисто шведского метода ведения войны. При Густаве Адольфе было проведено необычайное для того времени мероприятие. Наемные войска, и свои и чужеземные, остались, но главная масса регулярной армии, в особенности пехота, пополнялась путем рекрутского набора. Население должно было выделять, по особым рекрутским спискам и в соответствии с нуждами государства, определенный процент военнообязанных мужчин в возрасте от 15 до 44 лет, хотя случалось, что некоторых из младших браковали с мотивировкой «еще ребенок». Призывные из одного округа, как правило, входили в одно войсковое соединение, которое и название свое обычно получало по месту набора солдат. Такого построения армии в XVII в. не было ни в одной другой стране; это построение стало основной предпосылкой будущей агрессивной экспансии Швеции. Но рекрутская повинность в то же время была для крестьянства тяжелым бременем; при рекрутских наборах в 20-х годах XVII в. происходили местные бунты. Правительство строго соблюдало порядок формального утверждения набора армии риксдагом, который в это время собирался систематически, и новая шведская армия, хотя и не без затруднений, но была создана. Несомненно, эта армия была замечательным явлением. Датский посланник в Швеции, Педер Гальт, довольно неблагоприятно относившийся к этой стране, в начале 20-х годов XVII в. в своем отчете об армии заявил, что королевская пехота «ловко обучена и хорошо вооружена».
Уже в 1621 г.
Года два после этих побед царил мир. Но затем Густав Адольф снова отправился в Лифляндию с выросшей и организованной за это время армией, состоявшей из шведских крестьян и крестьянской молодежи. В столкновении при Вальгофе [54] с грозной польской конницей, нанесшей в свое время Карлу IX тяжелое поражение, шведские войска Густава Адольфа впервые одержали верх, что имело большое психологическое значение. Король решил продолжать войну, но на новом фронте и с другой, более широкой политической перспективой.
54
[54] Имеется в виду сражение при имении Валлес Муйжа в Курляндии (ныне Латвийская ССР) 17 января 1626 г. — Прим. ред.
А в это время Тридцатилетняя война приближалась к границам стран Северной Европы. Попытка Дании в 1626 г. активно вмешаться в эту войну окончилась неудачно. Войска Валленштейна методически продвигались по направлению к Балтийскому морю. Густав Адольф составлял планы ведения кампании на ближайшие годы и был прекрасно осведомлен о продвижении Валленштейна. Немецкие владетельные князья-протестанты хотели, чтобы Густав Адольф вмешался в войну, но король считал их предложения неприемлемыми. Он вел свою собственную войну и напал в 1626 г. на Пруссию, которая соединяла Польшу с морем, точно так же как Лифляндия соединяла с морем Литву. Прусские гавани очень интересовали шведского короля и его советников, хотя король и жаловался (1624), что «когда он зачерпнул только ведро воды из Балтийского моря, его заподозрили в том, что он выпил все море». Кроме всего прочего, Пруссия была прекрасным плацдармом для войны в Германии. С 1626 по 1629 г. Швеция вела беспрерывную войну с Польшей на территории Пруссии. Военные действия развивались с переменным успехом, но в общем благоприятно для Польши. А тем временем большой европейский конфликт углублялся с каждым месяцем. С 1627 г. Польше помогал германский император. Немецкие императорские войска вторглись также в Ютландию и одновременно заняли большую часть южного побережья Балтийского моря. Валленштейн при этом совершенно недвусмысленно высказывал намерение утвердить власть Габсбургов на Балтийском море и создать там свой флот. Он давно с напряженным вниманием следил за тем, как шведский король захватывал одну за другой важнейшие балтийские гавани, начиная от устьев Невы и Наровы до устьев Двины, Вислы и Немана. Шведские политические деятели прекрасно понимали, что им не избежать участия в европейской войне. «Как только немцы покончат с Данией, огонь перебросится к нам», — говорили они. Словом, обе стороны одинаково ожидали столкновения. В 1628 г. Густав Адольф писал Уксеншерне: «Дело зашло теперь так далеко, что все те войны, которые ведутся в Европе, смешались в одну»; и далее: «Мы тоже должны скоро подумать» о том, чтобы «выступить против Валленштейна». В том же году Густав Адольф послал шестьсот солдат из норландского полка на помощь Штральзунду, осажденному войсками Валленштейна. Официальная точка зрения Швеции в этом вопросе была сформулирована следующим образом: «Так как Штральзунд всегда был свободным торговым городом и издавна находился в дружбе и имел торговые отношения со страной его королевского величества и его подданными, превращение его в гнездо разбойников и в пункт подготовки враждебных действий на Балтийском море не может быть терпимо». В Штральзундском вопросе Швеция эффективно сотрудничала с Данией.
В 1629 г., благодаря посредничеству Франции, Англии и Бранденбурга, Швеция заключила перемирие с Польшей. За Швецией осталась вся Лифляндия и большая часть ее прусских завоеваний [55] . Перемирие было заключено на шесть лет, в течение которых Швеция имела право собирать с прусских гаваней пошлину так же, как и во время войны. Эти пошлины обычно достигали суммы в 500 тыс. риксдалеров в год, а в один из годов они достигли суммы в 800 тыс. риксдалеров. Это были значительные суммы по сравнению с общей суммой доходов Швеции: все прусские «лицензии» составляли приблизительно 30 % в приходном бюджете страны. Аксель Уксеншерна писал: «Все балтийские гавани на пути от Кальмара до Данцига через Лифляндию и Пруссию находятся в руках его королевского величества». Завоевания Швеции еще более укрепили ее связи с Западной Европой; в руках Швеции были почти все те гавани, куда систематически заходили западноевропейские торговые суда; Швеция становилась державой, с которой Европа вынуждена была считаться. Завоевания Швеции на Балтийском море и наличие сильной шведской армии начали менять соотношение сил между Данией и Швецией — косвенно, но заметно, в особенности после неудачной попытки Кристиана IV вмешаться в войну в Германии.
55
[55] Швеции досталась не вся Лифляндия, а лишь большая часть ее (до реки Западной Двины): другая часть осталась за Польшей (поэтому она называлась Польской Лифляндией, теперь Латгалия). — Прим. ред