История Швейцарии
Шрифт:
Совершенно новые геополитические перспективы открылись перед Конфедерацией уже немногим позже благодаря союзу с Берном. Основанный Церингенами имперский город, настойчиво стремившийся к обретению новых позиций, давно завоевал господство в некоторых горных районах и теперь преследовал свои территориальные интересы преимущественно на западе. Правда, там его экспансионистские намерения столкнулись с препятствиями в лице австрийского города Фрейбурга-в-Юхтланде (Фрибура) и Савойи. Поэтому обе стороны, как и остальные знатные соседи, графы де Грюйер, фон Кибург и фон Нойенбург, опасались города на реке Ааре, видя в нем опасного конкурента в борьбе за власть. И с полным основанием: 21 июня 1339 г. в битве при Лаупене бернское ополчение при активной поддержке лесных кантонов после тяжелой борьбы одержало победу над своими соперниками. В дальнейшем Берн обезопасился, заключив договоры с прежними противниками, и систематически продолжал свою территориальную политику, направленную против окрестных знати и городов. Союз с Ури, Швицем и Унтервальденом, заключенный в 1353 г. (и непосредственно вслед за тем косвенным образом расширенный за счет добавления Цюриха и Люцерна), пока оставался на этом фоне одной из возможностей объединения наряду с прочими. В соответствии с этим договор предусматривал ставшие тем временем обычными положения об оказании помощи и подсудности третейскому суду, причем в варианте, благоприятном для сильного города
Примерно в это же время во многих землях начался уже упоминавшийся закат элиты. После 1357 г. в Ури был свергнут Иоганнес фон Аттингхаузен, сторонник старой знати; в 1381 г., утратив замки Хунвиль и Вальтерсберг, потеряли свое главенствующее положение ведущие семьи Обвальдена и Нидвальдена. Развитие событий в том же направлении происходило и в городах, прежде всего в Люцерне. Более плавными были переходы от старых властных отношений к новым в Цюрихе и Берне. В городе на Лиммате «рыцарское интермеццо» закончилось в 1371 г., через 11 лет после смерти Рудольфа Бруна, когда его сыновья были отстранены от политической власти. Но правящий слой пополнялся здесь преимущественно постепенно, без слишком резких рывков; подобным же образом протекал процесс пополнения правящего слоя в Берне, где в XV столетии в городском совете сидели друг против друга представители старых и новых, выдвинувшихся из среды ремесленников, семейств.
Напротив, социально-историческая цезура в Центральной Швейцарии имела серьезнейшие последствия. Здесь, как представляется, при смене правящего слоя сложились далеко идущие альянсы. Новому слою должностных лиц приходилось покупать свою ведущую позицию, идя навстречу общинам долин. Так обрел форму мифологически нагруженный институт сельской общины. Вплоть до потрясений времен Французской революции, которая в конечном счете тоже не повлекла за собой тотальную смену правящего слоя, но скорее его частичное расширение, сравнимых коренных изменений не произошло. Подобно Италии, и Швейцария до конца Ancien Regime [5] выделялась значительной преемственностью элит и собственности.
5
Прежний государственный строй (фр.).
Но в XIV столетии Швейцария была еще весьма далека от внутренней сплоченности, которая достигается благодаря государственным структурам. Внутри Конфедерации доминировали местные собственнические интересы, о какой-то существовавшей между ними иерархии прав и престижа говорить не приходится.
Союзы, заключавшиеся с целью сохранения мира, были типичными для того времени; соглашения, заключавшиеся между лесными кантонами и их городскими партнерами, едва ли выходили за обычные рамки. Но никак нельзя было предвидеть, что альянс городов и сельских земель — в противоположность столь многочисленным другим подобным объединениям — окажется прочным и тем самым будет решительно прокладывать собственные пути. Напротив, несмотря на все регулярные обновления и выражавшуюся в них волю к вечной сплоченности, скрепление скобами союзов ввиду неоднородности их звеньев должно было оказаться более чем сомнительным. Специальные оговорки о вечности союзов затрудняли поиск компромиссов, которые, вероятно, было бы легче найти при указании срока действия союзов. С другой стороны, упомянутые оговорки заставляли искать долговременные решения, способные выдержать и тяжелое бремя. В силу различной направленности интересов и внутренних структур партнеров это было трудным предприятием. Там, где сочетались, с одной стороны, города с областями, находившимися в подданстве и переходившими к управлению, которое постепенно становилось единым, и объединения жителей долин без городских центров, но с четко выраженной волей придерживаться традиций — с другой, а сверх того городские и сельские элиты с различным стилем жизни и поведением, трезвый прогноз на будущее очень проблематичен. Если к тому же принимать в расчет различные геостратегические перспективы (Берн и Фрибур смотрели на запад, Цюрих — в сторону округи Боденского озера, внутренние земли — на юг, Базель, вступивший в Конфедерацию в 1501 г., — на Верхний Рейн), уже дальновидным современникам было ясно: здесь шаг за шагом срасталось то, что отнюдь не с самого начала составляло единое целое. К тому же упрочение Конфедерации, прогрессировавшее вопреки всем ожиданиям соседей, должно было восприниматься старыми культурными областями и сферами господства, между которыми она возникла, то есть Савойей, Бургундией, Миланом и Австрией, как помеха, более того — как раздражитель. Такое сложное образование, как союзная структура, обходилось даже без функции третейского суда, выполнявшейся наделенным престижем повелителем, и таким образом обходилось без той роли, которую играл, например, Максимилиан Габсбург внутри Швабского союза — тоже очень неоднородного образования. Данное обстоятельство объясняется тем, что в Конфедерации конфликт между могущественными феодальными владыками и городами, имевший столь опасные последствия в Южной Германии, давно был решен в пользу городов.
Один только образ врага в лице Габсбургов, вполне сформировавшийся в XV столетии, не был в состоянии сплотить Конфедерацию, тем более что даже в таком важном звене союза, как Цюрих, этот образ врага принимали не все. Решающими для дальнейшего укрепления Конфедерации оказались впоследствии прежде всего четыре фактора. Перспективным стало, во-первых, постепенное уплотнение союзов в некую внятно очерченную структуру с общими внутриполитическими целями и соответствующими учреждениями. Во-вторых, это развитие было неразрывно связано с совместным завоеванием зависимых территорий, управлять которыми тоже следовало совместно — вероятно, это было самое сильное внутреннее скрепление вплоть до Французской революции. В-третьих, в конце XV столетия в результате того, что Священная Римская империя германской нации создала себе новые центральные институты, началась реакция отторжения, укрепившая внутреннюю сплоченность Конфедерации. Наконец, в-четвертых, происшедшие в этой связи военные столкновения сопровождались с обеих сторон словесными войнами гуманистов, закрепившими в умах элит идею нации и ее столь же неизменные, сколь и неотчуждаемые существенные признаки.
3. Сплочение и испытания на прочность (1370–1450)
Усилия, направленные на формирование объединяющих начал внутри союза, наметились с появлением «Поповской хартии» 1370 г., а в еще большей степени — «Земпахской грамоты» 1393 г. Первый документ, названный так потому, что он подчинял чужеземное духовенство юрисдикции швейцарских судов, должен был усилить управленческую власть с помощью строгого выполнения законов и распоряжений.
Во время войны гутлеров (от названия английских наемников или их головного убора [6] ) ополчение города Берна, усиленное подкреплением из Цюриха, Люцерна и других союзных городов, в конце декабря 1375 г. смогло победить в бою против мародерствующей солдатни, находившейся на службе одного именитого француза. Это произошло ночью, в бою один на один в крестовом ходу [7] и помещениях монастыря Фраубруннен. При всей стратегической второстепенности этого кровавого столкновения, повлекшего большие потери с обеих сторон, оно еще раз разнесло по феодальной Европе военную славу «медвежьего города» на Ааре [8] . Еще большее значение для территориального развития Конфедерации и ее международного престижа обрела война с герцогом Леопольдом III Австрийским, разразившаяся в середине 1380-х гг. Герцог расширил свое господство в областях прилегающих земель, граничивших с Австрией на западе и севере. Далее, однако, эти попытки оказались серьезно застопоренными из-за того, что города Конфедерации, прежде всего Люцерн, приняли в свое гражданство габсбургских подданных (например, жителей Энтлебуха и Земпаха). В феврале 1385 г. Цюрих, Берн, Цуг и Золотурн, все более враставший в неформальную роль новой конфедеративной земли, объединились с более чем 50 городами в империи. Но истинным двигателем войны снова стал Люцерн, которому три лесных кантона оказали поддержку войсками.
6
Guggel — петух (нем., диал.).
7
Обходная галерея вокруг монастырского двора.
8
По одной из версий, город Берн назван в честь медведя (no-нем. Ваг), который был первым животным, пойманным в этих местах во время охоты основателем города Берхтольдом фон Церингеном.
9 июля 1386 г. эти войска одержали при Земпахе победу над армией Леопольда III, к которой присоединились различные южногерманские рыцарские союзы, а также наемники из Франции и Италии. Сам герцог пал в бою. Таким образом, после Моргартена и Лаупена Конфедерация приняла участие в третьей чудо-битве, еще раз доказавшей, что ее дело богоугодно — так толковали происшедшее победители. Совсем не удивительно, что битва, в которой бюргеры и крестьяне восторжествовали над гордым рыцарским войском, была фантастически приукрашена. Повествование, в соответствии с которым Арнольд (Эрни) Винкельрид из Станса добился поворота к лучшему благодаря своему самопожертвованию, не подтверждено источниками того времени. В любовно оснащенной часовне, воздвигнутой в память битвы при Земпахе, можно и до наших дней оценить кровопускание, устроенное дворянству из австрийских пограничных земель. На стенах с поистине генеалогической точностью увековечены знаменитые имена павших.
Правда, и проигравшие извлекли из поражения не меньше пропагандистского капитала, чем победители. С их точки зрения герцог Леопольд стал невинной жертвой коварного предательства: он был убит на собственной земле, своими людьми, борясь за справедливое дело — так гласило эффектное противоположное описание событий. Самый сильный отклик оно вызвало в Цюрихе, где боролись за власть группировки, настроенные в пользу Конфедерации, и те, что занимали проавстрийскую позицию. Несмотря на победу, положение стало угрожающим из-за перераспределения собственности внутри дома Габсбургов, которое имело следствием невиданную концентрацию власти в руках нового главы династии, герцога Альбрехта III. Тем не менее, войско, которым командовал один из его знатных приближенных, уже вскоре оказалось вынужденным смириться с еще одним унизительным поражением. Попытка снова вернуть силой под власть Габсбургов еще раз отпавших жителей кантона Гларус закончилась неудачей 9 апреля 1388 г. в битве при Нефельсе, хотя оборонявшиеся существенно уступали по численности нападавшей стороне. Примерно в то же время Берн хотя и менее сенсационно, но с не меньшим военным успехом расширил свою территорию на запад, в область озера Билль и его окрестностей.
В соответствии с тремя мирными договорами, заключенными быстро друг за другом, Габсбургу пришлось согласиться с возникшим в результате этого статус-кво, не признавая его, конечно, как долговременное и прочное правовое состояние. Политическое положение в годы после Земпаха складывалось все более нестабильно. Властная структура региона была нарушена поражением австрийцев, новый порядок еще не просматривался. В начале 1390-х гг. Цюрих стоял даже на грани гражданской войны. Ранним летом 1393 г. проавстрийская партия в этом городе считала, что близка к цели и союз с Габсбургом готов к подписанию. Затем, однако, резкий поворот событий привел в последний момент к аннулированию пакта и к последующей переориентации Цюриха. 10 июля 1393 г. Цюрих, Люцерн, Берн, Золотурн, городи сельская община Цуг, Ури, Швиц, Унтервальден и Гларус — все вместе называвшие себя «наш клятвенный союз» — заключили договор, который вошел в историю как Земпахская грамота. Хотя это и произошло через семь лет после битвы, грамота была с полным основанием названа по имени данного события. Дело в том, что пакт не только устранил политические различия, как в случае с Цюрихом, но и удостоверял такую картину истории, которая отныне становилась обязательной. В тексте грамоты союзники договаривались о том, чтобы рассматривать войну 1386 г. как образец справедливой войны. Это не было своенравным буквоедством, но легитимацией мысли и действия, и в качестве таковой вряд ли можно переоценить значение грамоты для образа мыслей того времени. В частности, Земпахская грамота с ее положениями, касавшимися надежного обеспечения торговли, а также военного урегулирования, опиралась на Поповскую хартию. Направляющей целью и впредь оставались порядок и обеспечение дисциплины, прежде всего в военной сфере. Начальствующие структуры понимали войну как столкновение между суверенными носителями власти и в этом смысле желали регламентировать и монополизировать ее объявление и ведение. Но это продолжало оставаться серой теорией [9] .
9
Автор намекает на цитату из «Фауста» И.В. Гёте: «Сера, мой друг, теория везде, / Златое древо жизни зеленеет». (Пер. В.Я. Брюсова.)