История Швейцарии
Шрифт:
Неоднородный состав Конфедерации создавал существенные проблемы для прочности союзной структуры. Ведь Конфедерация складывалась из городов-республик, которые стремились к правовой унификации на высшем уровне и тем самым к обеспечению административной базисной власти на территории своего подданства и сельских кантонов. Правящие слои городов рассматривали эти земли как оплоты узаконенной анархии. Так, недовольные крестьяне, жившие поблизости от городов, могли постоянно рассчитывать на открытую или скрытую поддержку кантонов, где существовали сельские общины. Это вызывало раздражение городской знати, со своей стороны возбуждавшей недовольство ее сельских союзников, если в повестках дня тагзатцунгов она размещала новые, более жесткие положения о союзе. В результате надо было объединять и унифицировать союзы, заключенные в условиях запутанного многообразия отношений между отдельными кантонами, а также с приписанными землями. Речь шла об усилении полномочий и укреплении инстанций, в чем сельские кантоны ни в коей мере не были заинтересованы.
5. Европейские осложнения и великодержавная политика (1450–1520)
В период после 1450 г. отношения Конфедерации с окружающим миром отмечены новыми
Около 1470 г. это вовлечение обрело конкретные черты в схеме распределения сил, включавшей Францию, Бургундию, Савойю и Габсбургов. Движущим элементом, скрытым за часто изменявшимся соотношением сил, были усилия Людовика XI, всеми средствами стремившегося ликвидировать положение Бургундии как великой державы, которым она обладала при герцоге Карле Смелом. Первым следствием стратегии, которую король проводил с этой целью, а именно втягивание Конфедерации в намечавшиеся конфликты, был союз, заключенный им в 1470 г. с Берном, действовавшим от имени восьми кантонов. На случай войны из-за Бургундии он предписывал взаимный нейтралитет и был в 1474–1475 гг. обновлен с далеко идущими условиями. Впоследствии городу на Ааре удалось способствовать этой политике как делу всей Конфедерации. Рискованность данной позиции заключалась, однако, в возможности для Швейцарии стать жертвой в дипломатической игре великих держав. Ведь как Людовик XI, так и Габсбурги имели своей целью в конечном счете ослабление одновременно и Бургундии, и Конфедерации, по возможности без собственных военных усилий. Прежде всего французский монарх действовал ради того, чтобы в качестве «смеющегося третьего» сделать неизбежной войну между этими двумя противниками.
Однако швейцарцы не удовлетворились предназначенной им ролью пешек на чужих шахматных досках. Вместо этого они сформировали собственные цели и стратегии. Герцог Бургундский оказался в их поле зрения в качестве помехи из-за того, что он, будучи собственником владения на основе заклада в Зундгау, переданного Австрией, блокировал дальнейшее распространение территорий Конфедерации на север. Недовольство этого региона новым правлением быстро привело, кроме того, к разногласиям с Габсбургами. Вслед за тем герцог Сигизмунд в договоре с многообещающим названием «Вечный курс» (1474), как и некоторые его предшественники, подтвердил швейцарцам факт осуществленных ими до тех пор завоеваний. Карл Смелый, в свою очередь, хотел, завоевав герцогство Лотарингия, соединить свои владения на юге (герцогство и фрейграфство Бургундия) с северными (Брабант, Фландрия). В 1475 г. он привлек к осуществлению этих планов Милан и Савойю. Оба эти государства ощущали угрозу экспансии швейцарских кантонов в западном и южном направлениях. В том же году Берн начал военные действия, причем вместе с городом Фрибуром, против герцога Савойского. Герцог был лишен многочисленных крепостей и территорий в Во (Ваадт). Мирные переговоры, начатые в конце года, не привели вопреки ожиданиям к цели, так как Карл сознательно выдвигал неприемлемые максимальные требования. Теперь его политика была нацелена на полное подавление Конфедерации.
Казалось, что в военном отношении Карл Смелый не шел на риск, достойный упоминания. Бургундская армия считалась одной из самых современных и боеспособных для своего времени. Правда, воинство, которое в феврале 1476 г. приступило к осаде Грансона на западном берегу Невшательского озера, было в высшей степени разнородным по составу. Примерно в то же время швейцарцы досаждали бернской канцелярии просьбами не оставить город на Ааре один на один с могущественным противником. Герцог, поступавший слишком эмоционально, а нередко и иррационально, сыграл на руку своим противникам, приказав после капитуляции Грансона уничтожить его гарнизон до последнего человека. После прибытия швейцарских соединений два войска 2 марта скорее случайно столкнулись друг с другом. Существенные разногласия у бургундцев (имевших с 20 тысячами солдат небольшое численное превосходство) привели при выдвижении войск к дезориентации и отступлению, напоминавшему бегство. Правда, герцог почти не потерял в живой силе, но зато лишился всего своего полевого лагеря и тем самым невероятно роскошного походного двора. К баснословно ценным «бургундским трофеям» относились такие регалии власти, как трон и государственная печать, а также легендарная коллекция драгоценностей Карла. Филипп де Коммин, проницательный хронист войны, сообщает, что какой-то тупой вояка продал большой алмаз за бесценок. Но культурного падения, внушаемого этим рассказом, давно уже не было. Швейцарцы знали цену своей добычи, даже, возможно, переоценивали ее. Во всяком случае, некоторые предметы удалось продать только после различных скидок, другие остались в собственности государства (ими можно и по сей день полюбоваться в различных музеях Швейцарии).
Несмотря на начальный успех, положение Берна было опасным. С одной стороны, герцог едва ли оказался ослаблен в военном отношении, с другой — союзники ставили дальнейшую поддержку в зависимость
15
Повод для объявления войны (лат.).
Последующие переговоры оказались менее успешными для швейцарцев. Территории, завоеванные в Во, большей частью вернулись к Савойе. Львиная же доля бургундских владений в результате свадьбы дочери Карла Марии с Максимилианом Габсбургом досталась австрийскому Дому. Но подлинным победителем мог чувствовать себя Людовик XI. Французский король избавился от конкурента на востоке и сумел с большим мастерством привязать к себе швейцарцев благодаря точно отмеренным придворным почестям и отличиям. Кантоны, однако, обрели не только репутацию — возросла их политическая значимость, точно так же как и рыночная стоимость швейцарских наемников.
Усиление престижа Берна не могло не сказаться на ситуации внутри Конфедерации. Уже вскоре после бургундских войн обострились структурные проблемы. Городские кантоны в ходе реализации своих территориальных устремлений все настойчивее ставили перед собой цель пресечь «дикие» военные походы преимущественно молодежных и соответственно недисциплинированных отрядов. Они были запрещены уже более 100 лет, но все же по-прежнему отправлялись из Центральной Швейцарии при более или менее открытом попустительстве властей. Такие экспедиции создавали не только дипломатические осложнения. Они, что было еще важнее, ставили под вопрос авторитет городских властей — как, например, в случае знаменитого «похода под флагом со свиной мордой» против Женевы в 1477 г. Вообще города стремились к более эффективной связи между областями, находившимися в их подданстве, а поэтому требовали большего числа обязательных соглашений между кантонами. В более далеко идущих планах обретали контуры именно федеральные концепции организации государства. Однако внутренние кантоны резко отвергали такое построение федерации. Из страха оказаться в политическом отношении отодвинутыми на задний план они противились и принятию в Конфедерацию городов Золотурна и Фрибура. После длительных и спорных переговоров в декабре 1481 г. на тагзатцунге в Стансе наряду с одноименным «Соглашением» была достигнута и базисная договоренность. Она во многих отношениях определяла состояние союза до 1798 г. Этому способствовали посреднические усилия отшельника Ник(о)лауса фон Флюэ, пользовавшегося славой святого, которого называли «братом Клаусом». Утверждение о том, что отшельник, который перед уходом в скит причислялся к политической элите Обвальдена, своим вмешательством сохранил безнадежно рассорившуюся структуру Конфедерации от окончательного развала, является, конечно, мифическим преувеличением.
Станский компромисс установил невмешательство во внутрикантональные дела, запретил несанкционированные военные походы и тем самым усилил местную власть. Идя навстречу сельским кантонам, он вместе с тем обязывал их оказывать взаимную поддержку в случае внутренних беспорядков и таким образом освободил путь для принятия Золотурна и Фрибура. Внутри Конфедерации, состоявшей теперь из десяти кантонов, «новые» — подобно Базелю и Шафхаузену в 1501 г., а также Аппенцеллю в 1513 г., сделавшим полной неизменную до 1798 г. «федерацию тринадцати» — получили статус правящих кантонов с меньшими правами. Дело было не только в том, что им отказали в участии в управлении совместно руководимыми территориями. Кроме того, они не имели права заключать союзы без согласия большинства других кантонов и обязывались выступать посредниками в случае конфликтов между ними.
Тот же вопрос — сколько вышестоящей государственности могло бы быть полезной союзной структуре — на севере приводил к отделениям и обособлениям. В ходе этих дебатов не ставилось под сомнение то обстоятельство, что Конфедерация была частью Священной Римской империи германской нации и в будущем ей надлежало сохранять такой статус. Империя и император оставались непреложными в качестве рамок легитимации, причем в сугубо консервативном понимании. Напротив, далеко идущее вмешательство главы империи или даже имперских институтов не предусматривалось, и поэтому оно должно было, обретя острые формы в ходе так называемых имперских реформ 1490-х гг., натолкнуться на сопротивление. Выраженное в реформах стремление усилить скрепление многочисленных, в значительной степени суверенных членов империи с помощью таких учреждений, как имперский верховный суд, посредством разделения на имперские округа и взимания имперского налога, диаметрально расходилось с интересами Конфедерации. То, что она при этом потеряла, приобрела противоположная сторона, читай Габсбурги. В ходе швабской или, соответственно, швейцарской войны, которую обе стороны вели с существенными пропагандистскими затратами, швейцарцы в 1499 г. одержали верх над войсками Максимилиана. В противоположность заверениям, содержавшимся в манифестах враждебной воюющей стороны, они не ставили своей задачей войну против империи. В столь же малой степени на повестке дня стоял формальный «выход». Даже и в XVI столетии еще сохранялось частичное представительство швейцарских кантонов в империи, правда, с тенденцией к его постоянному убыванию. Так постепенно ослабевала и фактическая, и правовая принадлежность к империи. Конфедерация, исключенная из имперских реформ в результате мира, подписанного в 1499 г., стала, подобно Нидерландам, своеобразным окраинным образованием внутри империи и параллельно к этому образованием политическим. В качестве выгоды швабская война объединила в одно целое ее владения в Тургау. Благодаря выяснению властных отношений на Верхнем Рейне открылся путь для вступления Базеля в Конфедерацию. Древний соборный и университетский город, со своим почти 10-тысячным населением примерно вдвое превосходивший Цюрих, привнес в союз не только свою культурную и экономическую значимость, но и свои политические интересы и отношения, сориентированные на север.