История социальной работы в России. Хрестоматия

Drongelen Wim Van

2. Возникновение и рост идеи об общественном призрении как отрасли государственного управления

Собранный Иоанном Грозным Стоглавый Собор (1551 г.) констатирует страшное развитие нищенства и при этом указывает на отсутствие надлежащих мер призрения. Он удостоверяет, что «нищие и клосные, т. е. прокаженные, и гнилые, и престаревшиеся в убожестве глад и мраз и зной и наготу и всякую скорбь терпят, и не имеют, где главы подклонити, по миру скитаются, везде их гнушаются, от глада и от мраза в недозоре умирают и без покаяния и без причастия, никим не берегомы». Ввиду таких фактов Собор рекомендует: «да повелит благочестивый царь всех прокаженных и престаревшихся описати по всем градам опроче здравых строев, да в коемуждо граде устроити богадельни мужския и женския, и тех прокаженных и престаревшихся, не могущих нигде же главы подклонити, устроити в богадельнях пищею и одеждою»; при этом указывалось, что такие богадельни должны содержаться доброхотными пожертвованиями и находиться в

заведовании добрых священников и целовальников. Что же касается здоровых, то по отношению к ним Собор находит, что они «питалися бы по дворам ходячи от боголюбцев, якоже и до днесь, а которые возмогут работати и они бы страды подлежали».

Это постановление Стоглавого Собора представляет значительный интерес во многих отношениях. Им по-прежнему попечение о бедных признается делом общества, которое доставляет средства на него и в лице выборных целовальников, вместе со священниками, заведует им. Но возлагая попеченье о бедных на обязанность общества, Собор признает необходимым регулировать его мерами государственными, путем царского повеления или, иначе говоря, законом. Для большинства нуждающихся он рекомендует закрытое призрение в богадельнях, впервые для этого различает разнообразные категории нищенствующих и для каждой из них устанавливает особые меры. Прокаженные и престарелые должны получать кров («устроити в богадельнях»), пищу и одежду; «здравые» должны питаться по дворам. Но какие именно «здравые»? Дальше говорится: «а которые возмогут работати, и они бы страды подлежали». Отсюда очевидно, что в первом случае говорится только о таких «здравых», которые «не возмогут работати» по слабости сил или по роду постигшего их несчастья, как, например, временно нищенствующие на погорелое и т. п. Те же, которые могут работать, «должны подлежать страды». Таким образом, в этом разделении способов призрения уже совершенно отрицается первичная форма благотворительности – безразборчивая раздача милостыни и намечается уже некоторая система борьбы с нищенством, долженствующая выразиться как просто в призрении в богадельнях, затем в пособии (собирание по домам), так и в предоставлении добровольных, а быть может и принудительных, работ. Такие взгляды, по сравнению с теми, по которым милостыня раздавалась всем нищим без различия, представляют уже значительный шаг вперед, так как в них отражается не одно только стремление благотворителя душу свою спасти богоугодным делом, но и принести общественную пользу, посодействовать улучшению общежития в государстве. Дело благотворительности, очевидно, начинает переходить в дело общественного и государственного призрения.

В какой мере воспользовалось государство советами Стоглавого Собора – судить трудно, ввиду полного отсутствия письменных памятников об этом. Но, судя по упоминаниям об «отданной в приказ милостыне для нищих», возможно допустить, что Иоанн Грозный возложил дела призрения на один из существующих приказов, и тем включил их в круг задач государственного управления. Однако систематических законодательных мер в области призрения, по-видимому, не предпринималось. Идея общественного призрения только наметилась, но не вошла еще в сознание общественных и государственных деятелей. Поэтому формы попечения о бедных надолго остаются еще прежние, и благотворительностью продолжали заниматься только те духовные лица и цари, которые, как и отдельные члены общества, чувствовали к тому склонность.

В среде духовенства своей благотворительностью около этого времени выдвинулись митрополит Макарий и св. Гурий, архиепископ Казанский. Из монастырей на том же поприще отличались Сергиевский и Белозерский-Корнилиев, учредившие от себя больницы и богадельни. Царь Федор Иоаннович, который, по словам летописца, был «целитель страждущим, око слепым, ноги хромым», делал для нищих очень много. Еще больше делал Борис Годунов, обещавший при вступлении на царство, что при нем не будет «ни сирого, ни бедного». Раздавая много нищим во все годы своего царствования, он особенно развил свою деятельность во время голода и мора уже до известной системы, далеко возвысившейся над простой благотворительностью. В это время хлебные цены поднялись до страшной высоты: четверть ржи с 20 тогдашних копеек повысилась до 6 р., равнявшихся теперешним 60 р. Царь принимал против такого зла решительные меры: он запретил винокурение и пивоварение, велел сыскивать скупщиков и бить их кнутом «нещадно», переписав принадлежащие им запасы для продажи их по дешевой цене в розницу. Затем им вывезены были с Волги и из иностранных государств большие запасы хлеба; он обязал монастыри и высшие земледельческие классы продавать ему излишек хлеба по половинной цене для раздачи его бедным и карал тяжкими штрафами тех, кто таил свои запасы. Кроме того, он производил в Москве большие постройки и понуждал к тому богатых людей, с единственной целью предоставить населению заработок. Но все это были случайные меры, прекратившиеся по миновании беды. При нем же началась крупная благотворительная деятельность Троице-Сергиевой лавры, развившаяся до небывалых размеров в смутное время, при келаре Аврааме Палицыне…

Новые и на этот раз несомненные признаки сосредоточения дела призрения в центральных государственных учреждениях обнаруживаются не ранее воцарения дома Романовых. Сначала дела этого рода ведались Патриаршим Приказом, затем Монастырским; позже был учрежден для этой цели Аптекарский Приказ, а в 1670 г. особый Приказ строения богаделен. Но и эта мера, по-видимому, была вызвана не решением осуществить какую-нибудь систему

общественного призрения, а только усилением благотворительной деятельности как самого царя Алексея Михайловича, так и ближайших к нему лиц. Из последних особую известность в этой области получили архимандрит (впоследствии патриарх) Никон, боярин Матвеев, кн. Черкасский, Ртищев и др. Никон получил специальное поручение принимать просьбы от обиженных и угнетенных бедностью и докладывать о них царю. В бытность свою архиепископом новгородским Никон устроил там четыре дома призрения для дряхлых, вдов и сирот, входил во все нужды бедных, посещал темницы и раздавал огромные, по тому времени, суммы всем просящим. Во время голода в Новгороде он щедростью своей спас население от смерти, а при распространении в Москве моровой язвы принимал целый ряд мер для предохранения народа от заразы. Боярин Артамон Матвеев переписывал божественные книги и вырученные от них суммы раздавал бедным. Князь Яков Черкасский построил больницу с церковью, а Федор Ртищев, устроив несколько таких больниц и богаделен, основал монастырь, в котором выписанные из Малороссии монахи обучали желающих разным наукам. Сам царь всячески стремился вспомоществовать бедным. Он переодевался в простое платье и ходил по домам жителей, чтобы узнавать их нужды и помогать им, он посещал тюрьмы, освобождал невинных и кормил заключенных, он помогал и русским, и инородцам (например, вотякам) во время голода и всеми средствами старался быть полезным нуждающимся. Супруги его – первая, Мария Ильинична и вторая, Наталья Кирилловна тоже широко развивали свою благотворительную деятельность. Но все это были меры, вызванные личным почином, больше стремлением к личному совершенствованию и исполнению религиозных указаний, чем к устройству системы попечения. Для страны же именно нужны были общие систематичные меры государственного характера. Из таких мер для общественного призрения имеет значение разве только издание в 1649 г. Уложения, в котором установлен был повсеместный в государстве сбор денег на выкуп пленных. Деньги эти шли сначала в посольский приказ, а затем в полоняничный приказ и отсюда обращались по назначению.

Это, однако, была единичная мера общего значения. В остальном же благотворительная деятельность при Алексее Михайловиче носила прежний характер и мало удалилась от древнейших форм. Однако мысль опередила действительность и многие деятели, видя, что безразборчивая раздача милостыни не уменьшает, а увеличивает нищенство, начинали относиться к этой форме благотворения отрицательно. В общественном сознании, как мы уже видели, еще со времен Стоглавого Собора подготовлялась мысль о необходимости, в видах общественного и государственного благоустройства, перейти от благотворительности к системе общественного призрения. При этом начала ясней обозначаться и сама система призрения, долженствовавшая заключать в себе не только одну помощь бедным милостыней и особенно содержанием их в заведениях, но и предоставление трудоспособным нуждающимся заработка, а позже и даже наказание за тунеядство.

В таком смысле высказался, как думают, при Федоре Алексеевиче, земский собор 1681 г., побудивший правительство в следующем, 1682 г., подготовить особый акт, открывающий, по общему убеждению, новую эру в правительственных взглядах на общественное призрение. До сих пор не установлено, сделался ли этот акт указом, или так и остался в форме проекта указа…

Осуществление же других намеченных мер затормозилось, по-видимому, смертью Федора Алексеевича, умершего в год, которым помечен этот акт, вероятно даже не обнародованный тогда. Но очевидно, условия действительности не позволяли надолго откладывать мероприятия по искоренению нищенства, а потому вопросы призрения, а не одной благотворительности не сходят со сцены и во время совместного царствования Иоанна и Петра. Указ 30 ноября 1691 г. подтверждает, что «известно им Великим Государям, что на Москве гулящие люди, подвязав руки, также и ноги, а иные глаза занеся и зажмуря, будто слепы и хромы, притворным лукавством просят на Христово имя милостыни, а по осмотру они все здоровы». Ввиду этого указ рекомендует «тех людей имать и расспрашивать… и по распросным речам ссылать посадских людей в те же посады, из коих они пришли, а дворцовых крестьян в дворцовые волости, а помещиковых и вотчинниковых отдавать помещикам и вотчинникам, а буде те люди с сего Великих Государей указу впредь объявятся в Москве, в том же нищенском образе и в притворном лукавстве, и тем за то притворное лукавство учинить жестокое наказание, бить кнутом и ссылать в дальние Сибирские города». Применялся этот указ по-видимому слабо, потому что через три года правительство снова подтверждает его и распространяет на лиц духовного звания: «безместных чернецов и черниц, попов и дьяконов», бродивших в Москве; их также велено «имать и приводить в Стрелецкий Приказ», а из него отсылать «в Патриарший Приказ, чтобы отнюдь чернецы и черницы и безместные попы и дьяконы по улицам нигде не бродили и по кабакам не водились». Этим собственно и ограничиваются мероприятия против нищенства во время совместного царствования Иоанна и Петра. Дальнейшее развитие их в более или менее полную систему, получающую во многих частях своих практическое осуществление, относится уже ко второй половине единоличного царствования Императора Петра I. Идея общественного призрения как отрасли государственного управления, едва зародившаяся в начале царского периода нашей истории, назрела к концу его и требовала, по условиям времени, практического применения. Очень важно выяснить, в каком отношении находилась она к благотворительности, этой древнейшей форме общественного попечения.

Конец ознакомительного фрагмента.