История Советского государства. 1900-1991
Шрифт:
Несмотря на эти препятствия, миллионы наиболее предприимчивых и наиболее притесняемых крестьян уходили в город без разрешения. Тем самым они ставили себя вне закона, что делало их положение на рынке рабочей силы весьма уязвимым. Многие из них, постоянно перемещаясь с целью уклонения от «регистрации», в конце концов попадали под арест за бродяжничество или за мелкие правонарушения и кончали лагерями.
Крестьяне, остававшиеся в колхозах, покорно устраивались на клочках приусадебной земли, позволявших им вести более или менее сносное существование, и замыкались в извечной подозрительности русского крестьянина по отношению к внешнему миру, городу, горожанам, к государству с его чиновниками, судьями, милицией.
Сталин и Жданов на XVIII съезде партии заявили, что советское общество после ликвидации в нем капиталистических элементов состоит из трех дружественных классов, не имеющих между собой антагонистических противоречий: рабочего класса,
В составе «народной интеллигенции» выделялись две наиболее значительные группы: одна из них была представлена служащими из народнохозяйственного комплекса — техниками, инженерами, специалистами, управленцами, другая — освобожденными партийными работниками. Эти две группы оказались наиболее затронутыми в ходе чисток. Новые выдвиженцы получали, таким образом, еще более широкие возможности для роста. Из 170 тыс. студентов, получивших образование за годы первой пятилетки, 152 тыс. оказались к 19 4 0 г. на высоких ответственных постах. Из 370 тыс. инженерно-технических работников, получивших образование в годы второй пятилетки, руководящие посты в 1940 г. занимали 266 тыс. Обновление партийного руководства также происходило очень быстро на всех его уровнях. Количество освобожденных партийных работников к концу 30-х годов перевалило за 100 тыс. Интенсивное назначение молодых специалистов, чаще всего инженерно-технических работников, на высокие народнохозяйственные и партийные посты было объектом усиленной политической пропаганды, стремящейся продемонстрировать жизнеспособность и силу общества, которое на самом деле задыхалось под страшным грузом беспрецедентных по размаху репрессий. В этой связи символическое значение приобретал опубликованный на первой странице «Правды» перечень назначений для 12520 выпускников вузов в 1937 г. — как раз в то время, когда проходил третий Московский процесс. Более 2 тыс. из них, «лучшие из лучших», почти все инженеры, назначались на высокие посты в министерствах, в системе народнохозяйственных и партийных органов. Этот бурный выход на сцену нового, брежневского поколения оправдывал (если в этом была еще необходимость) сталинские мероприятия по чистке и обновлению общества.
30-е гг. были периодом сильнейших социальных потрясений, спровоцированных и навязанных высшим руководством. Это десятилетие видело несколько волн «классовой войны», которые заканчивались, как правило, отторжением от общественного организма миллионов людей. Формы этого отторжения были самые разнообразные: от лишения гражданских прав, потери рабочего места, отстранения от должности до ссылки, тюрьмы, лагерей или «высшей меры социальной защиты» — смертной казни. Можно выделить три наиболее значительных волны этой «классовой войны».
Первая была связана с проведением коллективизации и ускоренной индустриализации. Она затронула в первую очередь кулаков, «ликвидированных как класс», а также значительное число середняков, отказывавшихся вступать в колхозы. Она в основном пришлась на 1928 — 1931 гг. По разным оценкам, в это время было выслано из мест проживания от 25 0 тыс. до 1 млн. семей, а их имущество конфисковано. Официальный срок ссылки чаще всего определялся пятью годами, но в действительности длился гораздо больше, поскольку ссыльные после отбытия наказания практически не могли получить разрешения вернуться в свое село. Огромное число раскулаченных крестьян отбывало наказание на гигантских ударных стройках, где в качестве рабочей силы использовались и заключенные (Беломорско-Балтийский канал, на строительстве которого трудилось около 200 тыс. заключенных, канал им. Москвы, железная дорога Караганда — Балхаш, химический комбинат в Березняках, Куйбышевская ГЭС, новые города: Комсомольск-на-Амуре, Магадан, Норильск, Воркута и др.). Другие использовались в качестве рабочей силы там, где одновременно применялся свободный труд. В Магнитогорске, например, от 30 до 40% рабочих являлись приговоренными к переселению
Но кулаки — не единственная жертва «антикапиталистической революции» начала 30-х гг. Сильным гонениям подверглось духовенство, прежде всего сельские священники (90% церквей было закрыто в 1929 — 1932 гг.), которые были признаны эксплуататорскими элементами и приговорены к высылке. Все те, кто в годы нэпа был занят в частном секторе, — мелкие торговцы, ремесленники, представители свободных профессий — или те, кого относили к классу «имущих» при старой власти, признавались «чуждыми, деклассированными, праздными элементами» и, как минимум, лишенными гражданских прав (в 1932 г. «лишенцы» составили 3,5% общего числа избирателей, т.е. около 3 млн. человек). Лишение прав сопровождалось обычно другими дискриминационными мерами (потеря права на жилплощадь, медицинское обслуживание, продовольственные карточки). Полмиллиона мелких торговцев были признаны капиталистическими предпринимателями, несмотря на то что 98% из них не имели ни одного наемного рабочего. Их имущество также конфисковалось. Большая часть этих «нежелательных элементов» была выселена из городов и отправлена в ссылку как раз накануне введения внутренних паспортов и системы прописки (конец 1932 г.). Одной из сторон этой «классовой войны» было наступление на «буржуазную интеллигенцию», развернутое сразу после Шахтинского дела. Тысячи специалистов были уволены с работы и после суда над ними (а часто и без суда) отправлены в лагеря, где начали появляться так называемые шараги — специальные лагерные заведения, где ученые могли продолжать научные исследования.
Вторая волна особенно сильно затронула простых тружеников, рабочих и крестьян, которые не желали подчиняться суровым требованиям дисциплины в колхозах и на заводах. В промышленности она началась сразу же после того, как были ослаблены репрессии по отношению к специалистам. Кульминационный момент этой волны на заводах и стройках пришелся на 1939 — 1940 гг., когда правовые отношения на производстве стали регламентироваться чуть ли не уголовным законодательством. В деревне наиболее суровые времена пришлись на 1932 — 193 3 гг., когда подверглись арестам десятки и даже сотни тысяч крестьян, обвиненных в разбазаривании народного богатства.
Третья волна прошлась по народнохозяйственным, партийным, государственным, военным и научно-техническим кадрам и, в более широком смысле, по остаткам старой творческой интеллигенции. Дела этих новых «врагов» должны были рассматриваться в принципе на заседаниях отделений военной коллегии Верховного суда. Но большей части обвиняемых приговор выносили административные структуры — особые отделы НКВД. Обвинение выносилось по одному из многочисленных пунктов 58-й статьи Уголовного кодекса, где была представлена целая подборка контрреволюционных преступлений. Приговор обрекал осужденных на пять, десять, двадцать пять лет лагерного заключения, каждому десятому из арестованных в 1936 — 1938 гг. выносился смертный приговор.
В 1949 г. в Париже вышло исследование Д.Даллина и Б.Николаевского «Исправительные работы в Советской России», где первые была предпринята попытка подсчета количества заключенных в лагерях в конце 30-х гг. С тех пор изданы десятки исторических или литературных трудов (самый известный из них — роман А.Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ»), в которых приводятся новые цифры. Отсутствие каких-либо достоверных статистических данных по уголовным делам, закрытый до сих пор доступ к архивам партии и НКВД вынуждают специалистов пользоваться свидетельствами бывших заключенных и бывших сотрудников НКВД, бежавших на Запад. Используются также редкие доступные статистические источники (перепись 1939 г.), в которых есть данные о профессиональной занятости населения, о числе лиц, лишенных гражданских прав. Принимается во внимание и число вступивших в партию. Сопоставляя все эти данные, можно прийти к выводу, что цифры свидетельствуют о перерывах в росте населения. Если бы прирост населения постоянно происходил такими же темпами, что и в 20-е годы, то к 1939 г. население Советского Союза было бы на 10 млн. человек больше. Объяснения этого факта только одним снижением рождаемости явно недостаточно. Причина, очевидно, кроется в повышенной смертности, вызванной голодом 1932 г., и помещением большого количества людей в лагеря. Об этом же свидетельствуют и «лакуны» в данных, определяющих количество активного населения (у разных исследователей они колеблются от 3 до 7 млн. человек).
В конечном счете после сорока лет дискуссий количество заключенных в Советском Союзе в конце 30-х гг. по-прежнему определяется цифрами от 35 млн. человек (Н.Тимашев, Н.Ясный, А.Бергсон, С.Виткрофт) до 9 — 10 млн. человек (Д.Даллин, Р.Конквест, Н.Авторханов,,С.Розфилд, А.Солженицын). Некоторые исследователи (Байков, Лоример, Изон) считают, что информация, доступная на сегодняшний день, лишает любые цифровые подсчеты всякого смысла.
3. Демонизм, «социалистическая законность», национализм и возврат к нравственным устоям