История Советского Союза. 1917-1991

Хоскинг Джеффри

В 1980-х гг. численность мусульманских народов СССР составляла около пятидесяти миллионов человек, т.е. более чем шестую часть населения страны — двадцатью годами ранее они составляли только восьмую часть. Нормой была большая семья, освященная религией и обычаями. Численность этих народов росла быстрее, чем у других, и их присутствие все сильнее ощущалось и в системе образования, и в Вооруженных силах.

Нельзя сказать, чтобы Ислам в СССР в те времена напоминал исламский фундаментализм в соседнем Иране и некоторых частях Афганистана. В Средней Азии Ислам суннитского толка ненавязчиво приспособился к советской системе. Мусульмане благоразумно дистанцировались от важнейших сторон жизни советского общества. Они сохранили саму основу своего традиционного образа жизни, восприняв некоторые из второстепенных черт светского общества. По мере возможности они не покидали деревень и маленьких

городишек, в которых жили от века. Их общественная жизнь протекала в чайхане, религиозная — в официальной мечети, если таковая имелась, или в суфийском религиозном братстве. Они восприняли то, что социалистическое общество могло им предложить: образование, более широкое, чем традиционное, и относительно свободное положение женщин. В то же время, свою религиозную практику они приспособили к труду в условиях плановой экономики. Если соблюдение месячного поста во время Рамадана было слишком трудным для рабочего, которому нужно сохранять хорошую физическую форму, позволялось сократить его до трех дней. То же самое произошло и с требованием о совершении в течение дня пятикратной молитвы, обратившись в сторону Мекки: молиться можно было один или два раза в позе, более удобной для учреждения или заводского цеха.

До 1950-х гг. эмиграция славян в мусульманские регионы шла во все возраставших масштабах, что делалось ввиду усиления контроля над этими регионами со стороны центральных властей. Но с конца пятидесятых годов начался отток славянского населения из Азербайджана и Средней Азии, и даже из Казахстана, самой “русифицированной” республики. Более того, несмотря на то что число лиц, владевших вторым — русским — языком возросло, у себя на родине мусульмане пользовались только местными языками и крайне неохотно уезжали в другие республики или женились за пределами своих республик. Еще задолго до потрясений конца восьмидесятых годов процесс сближения мусульман с другими народами СССР остановился, а кое-где и пошел вспять.

В целом религия в СССР не проявляла ни малейших признаков “отмирания”. Еще задолго до появления Горбачева началось ее возрождение, хоть и в скрытом подчас виде, что особенно характерно для интеллигенции. Так заполнялся вакуум, образовавшийся на месте деградировавшей советской коммунистической религии. Хрущевские попытки ввести в обиход новые советские ритуалы, которыми отмечались важнейшие события частной и общественной жизни, увенчались некоторым успехом, но все равно не могли полностью заменить старые обычаи. В некоторых случаях религиозное возрождение было связано с возрождением чувства национальной общности в пределах общей системы национальных символов.

В 70-х — начале 80-х гг. появились также некоторые признаки того, что отдельные официальные идеологи начинают понимать ценность религии как фактора, способствующего укреплению морали и социальных начал в жизни государства. Так или иначе, но в некоторых литературных журналах писателям дозволялось проповедовать смутные, но несомненно христианские идеи, касающиеся социальной жизни. Возможно, что так власти надеялись укрепить общественную солидарность и лояльность советскому государству. Хоть ослабление марксистской идеологии и встревожило некоторые официальные круги, оно показывало, что власти рано или поздно попытаются противостоять растущей деморализации общества, которым они управляли.

ЗАКАТ И ПАДЕНИЕ СОВЕТСКОГО СОЮЗА

Старейшее поколение советского руководства — люди, родившиеся еще до первой мировой войны и выдвинувшиеся в сталинские времена, — в начале 1980-х гг., еще не покинуло политическую сцену. Поскольку не существовало общепринятого порядка передачи власти, ни один генеральный секретарь не оставил свой пост добровольно. Даже после того, как Хрущев придал системе более или менее человеческий облик, их ожидала не почетная отставка, но немилость, в лучшем случае забвение, и беспросветная, хоть и обеспеченная старость.

Поэтому по крайней мере до 1985 г. старцы сидели в своих креслах до лет более чем преклонных, а мировая пресса интересовалась не столько их политикой, сколько состоянием здоровья.

Более того, когда преемник избирался из среды руководства, предпочтение отдавалось самым старым его представителям — если даже они не поддавались давлению, то по крайней мере была уверенность, что большинства своих коллег они не переживут. Так было в ноябре 1982 г., когда умер Брежнев, и в феврале 1984 г. после

смерти Андропова. По тем же соображениям в феврале 1984 г. был избран совершенно безликий Черненко. Даже Андропов, которого безликим назвать нельзя никоим образом, был в возрасте шестидесяти девяти лет и отличался очень плохим здоровьем, когда в ноябре 1982 г. его избрали генеральным секретарем. Главную роль в обоих назначениях, вероятно, сыграл Андрей Громыко, который дольше, чем кто-либо другой во всем мире, занимал пост министра иностранных дел. Заодно с ним, скорее всего, действовал и маршал Дмитрий Устинов, который еще при Сталине, в 1941 г., стал наркомом вооружений. Кажется, что он-то и был самым главным долгожителем (в декабре 1984 г. он все-таки умер, так и не уйдя со своего поста). Только в марте 1985 г. мертвую хватку старцев удалось сломить — генеральным секретарем был избран пятидесятичетырехлетний Михаил Горбачев.

Всем было понятно, что Андропов мог и не стать просто переходной фигурой. Поскольку он очень долго возглавлял КГБ и ушел с этого поста незадолго до своего избрания генеральным секретарем, не совсем ясно, почему все же его коллеги остановили свой выбор именно на нем. Сделали они это лишь постольку, поскольку взаимоотношения партии и КГБ изменились после 1953 г. Партия добилась превосходства над службой безопасности, однако заплатила за это тем, что во многом восприняла чекистское мировоззрение и изо всех сил старалась сохранить статус-кво — в ущерб экономическому росту и строительству социализма. В свете таких перемен назначение Андропова было совершенно естественным, да и за короткий период своего правления он сделал именно то, что и должен был делать шеф тайной полиции. Он говорил что-то об экономической реформе, но предлагавшиеся им меры были половинчатыми даже по сравнению с реформами Косыгина почти двадцатилетней давности. Новосибирский Институт экономики по этому случаю подготовил закрытый доклад, мало чем отличавшийся от того, что Аганбегян представил в 1965 г.

Андропов избрал для излечения советских болезней дисциплину и искоренение коррупции. В январе 1983 г. на Московском машиностроительном заводе он заявил, что строгий порядок капиталовложений не требует, а отдачу дает большую. Андропов требовал дисциплины не только от рабочих, но и от начальства и, конечно, от партийно-государственного аппарата. Говоря короче, он хотел, чтобы советская система работала по своим же собственным законам. Еще будучи председателем КГБ, он поддерживал борьбу с коррупцией, которая задела даже семью самого Брежнева, — возможно, что одной из причин было желание использовать это в качестве оружия против престарелого генерального секретаря, не желавшего оставлять свой пост. Теперь, когда Андропов сам занял брежневский пост, он произвел несколько показательных увольнений в отставку тех министров, кто покрывал, а иной раз и сам был замешан в прибыльном подпольном производстве и коммерческих предприятиях.

Для простых рабочих и служащих Андропов установил режим жесткой трудовой дисциплины с примерными наказаниями нарушителей. Одно время милиция даже устраивала облавы в магазинах и кинотеатрах и хватала тех, кто должен был находиться на работе. В результате этой кампании, возможно, производственные показатели 1983 г. несколько улучшились. Но через несколько месяцев кампания захлебнулась: кроме прочих причин, использование рабочего времени в личных целях объяснялось тем, что у людей не было иной возможности раздобыть в магазинах дефицитные товары. Большинство советских людей было уверено, что они имеют полное право делать это по условиям неформального “социального контракта”: “Вы делаете вид, что платите, мы делаем вид, что работаем”. Конечно, лишить людей этого права можно, только серьезно улучшив снабжение продовольственными и потребительскими товарами и услугами. В противном случае грозила опасность вызвать серьезное недовольство населения, но ни один советский руководитель не был готов к новому Новочеркасску.

После тишайшего брежневского правления Андропов произвел в кадровой политике небольшое землетрясение. В течение года он заменил 20% министров и первых секретарей обкомов партии. Некоторые были уволены в рамках кампании по борьбе с коррупцией. Что касается остальных, то маловероятно, что их смещение объясняется желанием влить новую кровь и заменить “поколение Брежнева” — на самом деле средний возраст секретарей обкомов несколько увеличился.

Как бы то ни было, но персональные перестановки не могли серьезно помочь делу. Не только в СССР, но и в зависимых от него государствах все больше ощущалась нужда в радикальных переменах. Совершенно неразрешимыми без таких перемен в самом сердце советской державы представлялись два кризиса — польский и афганский.