История Советского Союза. 1917-1991
Шрифт:
Если чехословацкий пример 1968 г. показывал, насколько опасными могут быть реформы, то польский кризис 1980–81 гг. ясно давал понять, насколько губительным может быть их отсутствие. В 1970-е гг. Герек в преувеличенной форме проводил типично советскую экономическую политику — обеспечение роста тяжелой промышленности с помощью импорта западных высоких технологий. Оплачивать их приходилось при помощи займов, и страна еще больше увязла в долгах, особенно во время кризиса цен на энергоносители 1973–74 гг. Он разразился в самый разгар польской программы индустриализации. В то же время промышленный рост основывался на малопродуктивном сельском хозяйстве. Малопродуктивность его не была вызвана колхозным строем (после реформы 1956 г. оно было, в основном, частным). Причина была в другом — как и в СССР, сельскохозяйственный сектор в целом имел пониженный, статус и страдал от недостатка капиталовложений. Чтобы недостатки сельскохозяйственного производства не приводили к чрезмерному повышению цен на продовольствие в городах, польское правительство — опять же подобно СССР — направляло туда гигантские
Польские рабочие не только сохранили, но и приумножили традиции 1956 г. — в этом и состоит радикальное отличие от Советского Союза. Были запрещены заводские комитеты, так что в кризисные моменты им приходилось защищать свои интересы иным, прямым способом. Например, когда правительство приходило к выводу, что продовольственные субсидии вышли из-под контроля, и их следует компенсировать повышением цен. В 1970 г. такое решение привело к рабочим протестам и демонстрациям, что и положило конец правлению Гомулки. В 1976 г. рабочие вновь бросили смелый вызов властям. Так, например, в Радоме они прошли от машиностроительного завода к зданиям, где размещались партийные учреждения, и подожгли их. Несколько рабочих ворвались в привилегированную номенклатурную столовую и захватили там недорогое и очень качественное мясо. Они вынесли его толпе, которая скандировала: “Красная буржуазия!”. В соответствии с общепринятой уже стратегией подавления рабочих волнений для начала власти удовлетворили их требования и остановили рост цен. Потом арестовали многих рабочих, некоторые из них были избиты.
Эти-то аресты и вызвали к жизни феномен, дотоле в социалистических странах неведомый. Для того, чтобы оказывать арестованным и подвергавшимся дурному обращению рабочим правовую и финансовую помощь, для организации борьбы за их освобождение и расследования беззаконий небольшая группа интеллектуалов, во главе которой встал Яцек Куронь, создала Комитет защиты рабочих (КОР). Эта организация в известном смысле последовала примеру советских диссидентов конца шестидесятых годов: они действовали так, как если бы Польша действительно была такой республикой, как это было записано в ее конституции. На этой основе они составляли воззвания, под которыми могли подписаться социалисты и либералы, католики и атеисты, националисты и интернационалисты. Куронь и его единомышленники отвергали всякую идеологию, поскольку та не столько объединяет, сколько разъединяет людей. Заключив устойчивый союз с рабочими, они пошли дальше советских диссидентов. Возможно, этому способствовало объединявшее их чувство принадлежности к польскому народу и Католической церкви.
Во всяком случае, именно это сотрудничество оказалось решающим фактором во время следующего кризиса. Летом 1980 г. правительство опять подняло цены на продовольствие. Рабочие верфи им. Ленина в Гданьске начали забастовку протеста против новых цен и увольнения популярного на верфях рабочего лидера. Вскоре они оказались в центре национального движения протеста, все участники которого получали из подпольных газет информацию о событиях во всех регионах Польши и разъяснения членов КОР относительно целей политической борьбы и ее тактики. В результате забастовщики расширили свои требования, и, когда правительство наконец согласилось пойти на переговоры, ему были предъявлены требования фундаментальных политических изменений: право создавать профсоюзы, свободные от партийного руководства и с правом на забастовки, отмену цензуры в печати и гарантированный допуск к средствам массовой информации всех социальных групп и религиозных ассоциаций. В Гданьске между правительством и рабочими, которых возглавлял электрик Лех Валенса, было подписано соглашение, где признавалась “руководящая роль партии”. Тем не менее оно привели к глубоким изменениям польской политической системы, поскольку не только рабочим, но и другим социальным группам было гарантировано право создавать свои организации и публично выражать свое мнение. “Солидарность”, новый свободный профсоюз, создание которого было санкционировано достигнутым соглашением, за две недели получил 3 миллиона новых членов и вскоре достиг своей максимальной численности в 9 миллионов. В то же время люди массами покидали коммунистическую партию. Крестьяне также проявили неожиданную способность к самоорганизации и потребовали права создать свою собственную “Солидарность” — позже они его добились.
Но в политике эта организация не могла играть решающую роль. Дело в том, что “Солидарность” была по-прежнему связана по рукам и ногам “руководящей ролью партии” и страхом перед угрозой советской оккупации. Этот парадокс поставил лидеров “Солидарности” в очень трудное положение: она обладала колоссальной негативной властью, но позитивной, необходимой для проведения эффективных реформ, у нее не было. Ей противостояли мало изменившиеся Коммунистическая партия и служба безопасности, которые рассчитывали восстановить “порядок” Как можно быстрее. Экономика уже до летних событий была в глубоком кризисе, и в результате волнений он усилился. Для того чтобы остановить дальнейший спад, партия и “Солидарность” должны были действовать в тесном сотрудничестве — но на это они решительно не были способны. Партия даже не предала гласности полную и откровенную информацию об экономическом положении страны. “Солидарность”, в свою очередь, не могла требовать жертв от рабочих, поскольку отношения, основанные на полном взаимном доверии, у нее с партией не сложились. В истории “Солидарности” это было время кризисов, зачастую провоцировавшихся местными партийными работниками или полицией. Нередки были забастовки и демонстрации, которые
В этих условиях “Солидарность” быстро сделалась чем-то большим, чем просто профсоюз: она стала своего рода вместилищем народных чаяний, что один западный журналист назвал “светским крестовым походом за национальное возрождение”. Ее роль в экономической жизни необходимым образом быстро вывела ее за пределы собственно экономики. Принятая на общенациональном конгрессе в сентябре 1981 г. программа “Солидарности” провозглашала:
“Мы думали не только о хлебе, масле и колбасе, но и о справедливости, демократии, правде, законности, человеческом достоинстве, и свободе совести, и восстановлении республики. Все самые простые ценности настолько утратили свою притягательность, что, не восстановив их, нечего было и думать об улучшении чего-либо. Экономический протест должен одновременно быть и социальным протестом, а социальный протест — моральным протестом”.
Результатом стал тупик, крушение надежд и продолжение «кризиса в экономике. Католическая церковь, которая считала, себя прежде всего ответственной за моральное состояние нации, попыталась наладить сотрудничество с Комитетом национального спасения, но из этого ничего не вышло. Что до партии, то за; десятилетия совершенно бесконтрольной власти она полностью I утратила способность работать с реальными общественными силами, раскрывавшими неприятные истины и имевшими возможность принимать решения. Таким образом, провозгласив свою “ведущую роль”, исполнять ее партия не могла. В этой пустоте и явился генерал Ярузельский. 13 декабря 1981 года он ввел военное положение, арестовал членов КОР и “интернировал” Лежа Валенсу. Генерал заявил, что страна находится на пороге гражданской войны. Но это утверждение совершенно не соответствовало действительности — все забастовки и демонстрации “Солидарности” были фактически ненасильственными, чего нельзя сказать о действиях правительства. Если “Солидарность” и совершала ошибки, то они состояли не в безрассудных действиях, а в чрезмерной осторожности. Возможно, непосредственным поводом к перевороту был откровенный призыв некоторых членов “Солидарности” провести общенациональные выборы, где люди смогли бы выбрать между партией и “Солидарностью”. Это можно было рассматривать как прямую угрозу “руководящей роли” партии. Генерал Ярузельский, который мало преуспел в качестве первого секретаря партии, решил укрепить власть с помощью Вооруженных сил, которые он также контролировал. Польша вернулась почти в то же самое состояние, в котором находилась в первые послевоенные годы, когда политическая жизнь была приостановлена и страной управляли солдаты и полицейские — только на сей раз оккупационной армией была своя, польская.
Как военная операция переворот Ярузельского был проведен блестяще. “Солидарность” была слишком разобщена и, вероятно, деморализована месяцами неопределенных надежд и трудностями зимнего времени. Серьезного сопротивления оказать она не могла. Однако военное положение само по себе не могло выправить экономику или восстановить моральный дух народа. Страна впала в состояние мрачной безысходности.
В декабре 1979 г. Советская Армия вошла в Афганистан. Таким образом, после почти столетнего перерыва была возобновлена старая царская политика экспансии в Средней Азии. Впервые Советский Союз вторгся в страну, которая по Ялтинскому и Потсдамскому соглашениям не входила в сферу его влияния. Потому и западные державы, и мусульманский мир встретили эту акцию с возмущением и враждебностью. С обеими этими силами Советский Союз ранее явно стремился поддерживать хорошие отношения.
Зачем Советы сделали это? Основная причина состояла в следующем постулате доктрины Брежнева: государству, которое уже стало социалистическим, не дозволялось свернуть с этого пути, особенно если оно граничит с СССР. В результате военного переворота в апреле 1978 г. к власти в Кабуле пришла просоветская марксистская партия, разделенная на враждовавшие между собой фракции. Фракция “Хальк” (народ), которая тогда захватила лидирующие позиции, пыталась провести глобальные социальные реформы очень быстро, не принимая во внимание оппозицию. Затеянная без должной подготовки земельная реформа привела к ожесточенным спорам в деревнях и подорвала традиционную сельскую элиту. Попытка реформировать семейное законодательство путем запрета выплаты калыма привела в расстройство общепринятую основу семейных отношений и, соответственно, отношения между разными семьями. Кампания за всеобщее начальное образование и борьба с неграмотностью, осуществлявшаяся по советским марксистским рецептам, оскорбила правоверных мусульман. Самой возмутительной акцией, имевшей символическое значение, была замена зеленого знамени Ислама красным флагом.
Эти бесцеремонные реформы вызвали колоссальное народное возмущение. Сложилось положение, очень похожее на то, что существовало в мусульманских регионах Советской России в начале двадцатых годов. Твердолобые реформаторы пичкали своими плохо приготовленными блюдами народ, который твердо придерживался традиционного образа жизни. Ответ его тоже был похож на уже известный Советам. Чтобы избежать уплаты высоких налогов, конфискации семейных наделов или учебы своих детей в “безбожных” школах, жители деревень уходили в горы со своими лошадьми. Нередко они прихватывали с собой и оружие, которое можно было достать на черном рынке. Возникли постоянные партизанские отряды муджахидинов, которые, подобно басмачам в двадцатых годах, сражались за Ислам и национальную независимость. Поскольку басмачи получали оружие из-за границы, а именно из Афганистана, современный конфликт сделал еще один шаг на юг — источником оружия для афганских муджахидинов стал Пакистан.