История сыска в России, кн.1
Шрифт:
Поручик злобно фыркнул и, не дочитав письмо, швырнул его на пол.
– Ах я несчастный, несчастный, – шептал он, склонившись над столом. – И что он, старый дурак, не уберётся! – вдруг вскочил поручик с места. – Давно ему бы пора на покой, а он кряхтит как кикимора над деньгами… Не даст, ни гроша не даст, коли уж сказал, – рассуждал поручик, ходя из угла в угол. – Вот беда-то настоящая пришла! Нужно что-нибудь придумать, вывернуться, а то хоть в отставку выходи!
Поручик глубоко задумался.
Через час он,
Поручик знал, что это значит, понимал, что тем самым ему даётся косвенный намёк на отставку или перевод в армию, и самолюбие его страдало неимоверно. Молодой и гордый, Шубин не мог допустить мысли о переводе в армию…
– По бедности!.. – шевелилось в его голове неотвязная мучительная мысль. – Скажут «коли ты нищий, так чего совался в гвардию, не марал бы мундира».
Поручик велел кучеру остановиться у модного портного, где заказывала себе платье вся военная знать, и вошёл туда. Добрый час он бился с хозяином, убеждая поверить в кредит, и уверяя, что через две недели получит «со своих земель» чуть ли не сотни тысяч и наконец, уладив кое-как дело, весь красный и злой, вышел из магазина. Предстояло ещё труднейшее: достать денег.
Около гвардейских офицеров всегда трётся орава разных ростовщиков, готовых за огромные проценты ссудить несколько сотен рублей, но для Шубина и этот источник был почти совсем закрыт. Он задолжал уже всем и никому не платил как следует, да, кроме того, чуткие ростовщики пронюхали, что поручик беден, а отец его не платит долгов сына, владея незначительным имением.
Он знал это, понимал, какое унижение должен будет вынести, уговаривая иудеев ссудить ему двести-триста рублей, и всё-таки ехал гонимый фатальной необходимостью «поддержать честь гвардейского мундира».
У одного из подъездов на Большой Морской Шубин остановился и отправился к одному «благодетелю», занимавшемуся ростовщичеством негласно и не от своего имени. Тут поручику пришлось пустить в ход всё своё красноречие и всю дипломатию, и через два часа лжи и унижения он добыл драгоценные двести рублей, дав заёмное письмо на четыреста.
С облегчённым сердцем сел поручик на дрожки, чтобы сейчас же истребить добытые деньги. Подписная сумма была внесена, и через некоторое время поручика можно было видеть в модном ресторане весело кутившим среди офицерской молодёжи.
– Чёрт возьми, господа, а не устроить ли нам завтра вечером катанье и жжёнку? – сказал кто-то из офицеров.
– Отлично, господа! Прихватим дам! – подхватили другие.
Кошки скребли на душе у поручика, но noblesse oblige! Мысль о будущем он старался гнать как можно дальше.
На другой вечер окна ресторана, где шёл
Неприглядное «будущее» далеко-далеко исчезло из глаз Шубина под обаянием ароматного и возбуждающего настоящего…
В приятном полузабытьи он ехал домой. Уже совсем рассвело. Войдя в комнаты, он бросился на постель, но ему под руку попалось письмо отца, полученное вчера, и поручик с яростью разорвал его на мелкие клочки…
Прошло время. Друзья стали замечать: поручик Шубин стал часто задумываться и даже в приятельской компании иногда отвечал невпопад, вызывая взрывы смеха и шутки.
– Влюбился ты, что ли? – спрашивали товарищи.
– Нет, господа, он выдумывает новую машину!
– Вернее всего, что влюбился, господа! Я за ним кое-что замечаю: с недавнего времени он что-то томно посматривает на одни окна.
Шубин при этом приободрялся и старался казаться весёлым, но скоро тайная дума снова овладевала им…
– Скажи, пожалуйста, в самом деле, – обратился раз к нему его товарищ по полку – полковой адъютант Полторацкий, – с чего ты так рассеян и задумчив? В самом деле влюбился?
– Ах, Костя, – отвечал Шубин, – у меня есть важная причина задуматься… И ты бы на моём месте задумался!
– Чёрт возьми! Вот никогда бы не задумался, а обрубил бы сразу: влюблён – женись, не отдают – силой увези!
– Совсем особого рода обстоятельства! Самые необыкновенные… я уверен, что тебе и в голову не придёт догадаться.
– Да что такое? Ты меня интригуешь! Расскажи, пожалуйста!
Шубин замялся, но Полторацкий начал приставать к нему, прося посвятить его в тайны своих дум о необыкновенных обстоятельствах
– Тут, брат Костя, такая история, что волосы дыбом встанут, как услышишь! – говорил Шубин с расстановкой.
Полторацкий рассмеялся:
– Ну, братец, я чувствую уже, как моя фуражка на голове шевелится! За большого же труса ты меня считаешь!
Они подошли к квартире Шубина.
– Зайдём ко мне, я тебе всё расскажу. Только дай слово сохранить всё в тайне!
– Даю слово, – ответил Полторацкий, не зная, в шутку или серьёзно говорит товарищ.
Когда офицеры остались одни в комнате перед топящимся камином и бутылкой вина, Шубин придвинулся к Полторацкому и вполголоса произнёс.
– Слушай, Костя, что меня мучает… Я знаю о заговоре против императора!.. Дело идёт о его жизни!
Полторацкий вскочил, как ужаленный, весь побледнев:
– Шубин, – произнёс он строго, – ты или с ума сошёл, или простираешь свои глупые шутки слишком далеко.
– Клянусь тебе, это правда!