История тишины от эпохи Возрождения до наших дней
Шрифт:
Ценители творчества Эдварда Хоппера знают, насколько часто он обращался к теме тишины и как точно и объемно умел передать на своих картинах молчание, отражающее пропасть между мужчиной и женщиной, — скажем, один из них смотрит в окно, отодвинувшись от другого, или каждый занимает такое место в пространстве картины, которое уже не способно вместить партнера. Любители кинематографа помнят, разумеется, то особое молчание, какое является главной темой фильма Пьера Гранье-Дефера «Кошка». Наблюдая за взаимоотношениями главных героев, чьи роли исполняют Симона Синьоре и Жан Габен, зритель может проследить, каким образом молчание вытекает из окаменевшей взаимной ненависти или, по крайней мере, из отчуждения. Этот фильм демонстрирует то же, что и книга Фредерика Шово: молчание, как ни удивительно, постепенно скрепляет персонажей, и они становятся неразделимы.
Постлюдия.
Трагическая грань молчания
«В тишине, — пишет Макс Пикар, — присутствует
В истории западных стран тревожащий аспект тишины связан, прежде всего, с Богом — Жорж Симон называет это явление «бескрайней эпопеей молчания Господа» [254] . Мы уже затрагивали тему двух великих безмолвий — того, что укрывало Вселенную в момент Творения и о котором сказано в Книге Ездры, а также долгое, величественное безмолвие, относящееся к эпизоду из Апокалипсиса, когда была снять седьмая печать и все замерло в ожидании Слова. Кроме того, мы рассуждали о молчании Бога в главе, посвященной проблеме тишины как неизреченного слова, и где проводилась мысль о том, что если Всевышний (за исключением библейской сцены крещения Иисуса) не произносит слов как таковых, то Он обнаруживает Свое безмолвное присутствие в форме облака, дымки, легкого дуновения и прочих знаков, которые образуют особый символический язык. В христианской традиции трансцендентное молчание Бога видится как неотъемлемо присущее Его природе, суть которой непознаваема. В католической Франции XVII века Паскаль развивает свою теологическую модель, представление о Боге сокрытом, сокровенном, Deus absconditus. В его концепции такой способ бытования Господа в мире, Его окутанность безмолвием и сокрытие Богом Своего присутствия вполне справедливы и во благо верующему. Непроявленность Бога, часто пугающая, напоминает человеку о том, что он грешен. Бог как начало трансцендентное как раз и должен быть непостижим, загадочен. С точки зрения Жана де ла Круа, Божественное безмолвие предоставляет человеку свободу выбора: веровать или нет. В «Духовной песне» Жан де ла Круа вопрошает: «Где скрываешься Ты?», и за этим обращением стоит безмерная любовь.
253
Макс Пикар. Мир тишины.
254
Жорж Симон. Трансценденция тишины в произведениях Сильви Жермен.
Однако есть и оборотная сторона медали: безмолвие Бога может рассматриваться как трагедия. Он молчит, не обнаруживает Своего присутствия, и в результате ставится под сомнение само Его бытие. Но даже если оно несомненно, Бог может показаться равнодушным, безразличным по отношению к миру — подобное восприятие возникало от Ветхого Завета. Не является ли молчание Всевышнего на фоне всех земных несчастий и горя, перед лицом страшных стихийных бедствий, страданий и смертей доказательством того, что Его не существует? Даже самый ревностный христианин, столкнувшись с Божьим безмолвием, начинает думать, что Его на самом деле нет, и вера его временно ослабевает.
Возмущенный таким молчанием, человек принимается роптать. Это можно проследить по многим фрагментам Ветхого Завета, который подробно анализирует Пьер Куланж. Речи о несправедливости обращает к Богу Иов. Мы слышим возглас отчаяния, подобный тому, какой издаст распятый Иисус. В Книге Притчей (1:28) сказано: «Тогда будут звать Меня, и Я не услышу». Книга Плач Иеремии пронизана гневом на безучастность Господа, Его голос не слышен, Он не обнаруживает Своего присутствия и будто бы равнодушен к страданиям избранного народа. Пророк Исаия говорит: «Истинно Ты — Бог сокровенный» (Исаия, 45:15).
Такое роптание, продолжавшееся на протяжении столетий, присутствует и в Евангелии от Матфея, когда тот повествует о Страстях Господних. В оливковой роще безмолвие апостолов (они спят) выстраивается в параллель и усиливает безмолвие Бога-Отца, к которому обращается Иисус на кресте: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф., 27:46). Отстраненность Отца вызывает в душе Христа муки горя и отчаяние. Пьер Куланж справедливо замечает, что бездействие Бога в эпизоде Страстей — это «ось, на которой держатся» всё Евангелие и все попытки проникнуть в суть тайны Божьего бытия [255] .
255
Пьер Куланж. Когда Бог не отвечает.
Этот основополагающий вопрос с настойчивостью поднимается на протяжении веков, им задавались даже великие святые — доказательством тому служат, в частности, сочинения Терезы Авильской и позднее — Терезы Младенца Иисуса, а также записи матери Терезы.
Среди авторов XIX
В этом фрагменте из «Оливковой горы», озаглавленном «Молчание», де Виньи не вполне точен, поскольку Иисус обращается к Отцу, сетуя на то, что тот покинул Его, уже позже, распятый на кресте. Наиболее сильной стороной отчаянного ропота Альфреда де Виньи на отстраненность Бога является, без сомнения, сам ответ писателя на Его безмолвие. В сущности, это не всплеск возмущения, но — презрение. В 1859 гощу он возвращается к данному мотиву: «Возьмите пример с Будды и просто не говорите с тем, кто сам молчит»; затем в 1862-м пишет: «Не обращай к Богу слово и никогда не пиши Ему. [...] Отвечай молчаньем на молчанье». Показательны в этом отношении также строки де Виньи: «Немые небеса не снизошли до разговора с нами»; «Понтифики, вы бдительность храните, или молчание услышите в ответ на вечное молчанье Бога» [257] .
256
Альфред де Виньи. Оливковая гора.
257
Цит. по: Жан-Пьер Лассаль. Виньи и безмолвие Бога (в кн. «Альфред де Виньи»).
Впрочем, убежденность в том, что сокрытый Бог, Deus absconditus, никогда не нарушит молчания, внушая тем самым человеку презрение, отнюдь не означает Его смерти. Сидя за рабочим столом у себя в кабинете и трудясь над «Оливковой горой», Альфред де Виньи выводит образ исполненного сомнений Христа, который говорит: «Сын человека я, не Бога» — и отказывается от попыток диалога с небесами. Однако не следует путать Виньи с Ницше.
Восприятие Виктора Гюго отличается большей двойственностью. Он никогда не переставал надеяться, что Господь все же существует, и верил в Него, хотя и не переставал негодовать на Его молчание.
И где-то в глубине ночного неба Молчит Создатель, наводящий страх. …………………………………………………………………… Ответа нет от горнего безмолвного Пространства. [258]Схожий мотив проходит и в стихотворении «Волхвы»:
Нам, низшим существам, Молчаньем отвечает небо [...] Непознанный, молчит Он.Непостижимое Господне безмолвие присутствует и в Новом Завете — здесь это молчание Иисуса. В эпизоде с женщиной, нарушившей верность мужу, Иисус, видя, что ее готовятся забрасывать камнями, молчит и отворачивает взгляд. Эта бесстрастность резко контрастирует с озлобленностью карателей. Однако она не случайна и не напрасна, поскольку приводит к осознанию того факта, что каждый из нас должен предстать перед судом собственной совести, который гораздо могущественнее и серьезнее по сравнению с преследованием по закону. Выше мы уже говорили о том, что в библейском контексте молчание — особый вид слова, обращающий внимание человека вовнутрь. По большому счету, если рассматривать проблему в этой перспективе, все Евангелие предстает одним сплошным пространством молчания.
258
Виктор Гюго. Ужас / Созерцания.
Заметим еще раз, что безмолвие Бога часто приносит христианину страдание и боль, наполняет его душу сомнениями, колеблет веру. В своем презрении Альфред де Виньи не одинок; для многих людей, особенно в XIX столетии, молчание Всевышнего служило доказательством Его небытия. В стихотворении «Христос в Оливковой роще» из сборника Жерара де Нерваля «Химеры» слова «молчание» нет. Но при этом поэт показывает, что речь Христа, обращенная к Отцу, остается без ответа.
Воскликнул он: «Нет Бога! [...] Братья, я солгал вам — есть лишь небытие! Небытие! [...] Не существует Бога! Его нет! [...] Мертво всё!»