История Тома Джонса, найденыша
Шрифт:
Глава V,
в которой сообщается о том, что произошло между Софьей и ее теткой
Софья читала в своей комнате, когда тетка вошла к ней. Увидя миссис Вестерн, она так стремительно захлопнула книгу, что почтенная дама не могла удержаться от вопроса; что это за книга, которую она так боится показать?
— Смею вас уверить, сударыня, — отвечала Софья, — я нисколько не боюсь и не стыжусь показать ее. Это произведение одной молодой светской дамы, здравый смысл которой, мне кажется, делает честь ее полу, а доброе
Миссис Вестерн взяла книгу и тотчас же бросила ее со словами;
— Да, эта дама из прекрасной семьи, но ее что-то мало видно в свете. Я не читала этой книги, потому что лучшие судьи говорят, что в ней немного хорошего.
— Не смею, сударыня, оспаривать мнение лучших людей, — отвечала Софья, — но, мне кажется, в ней есть глубокое понимание человеческой природы; многие места так трогательны и чувствительны, что я не раз плакала, читая ее.
— Так ты любишь поплакать? — спросила тетка.
— Я люблю нежные чувства, — отвечала племянница, — и охотно готова платить за них слезами.
— Хорошо, — сказала тетка, — а покажи мне, что ты читала, когда я вошла: должно быть, что-нибудь трогательное, что-нибудь о любви? Ты краснеешь, дорогая Софья! Ах, друг мой, тебе следовало бы почитать книги, которые научили бы тебя немножко лицемерить, научили бы искусству лучше скрывать свои мысли.
— Мне кажется, сударыня, — отвечала Софья, — у меня нет таких мыслей, которых надо стыдиться.
— Стыдиться! — воскликнула тетка. — Нет, я не думаю, чтобы тебе надо было стыдиться своих мыслей. Но все-таки, друг мой, ты только что покраснела при слове «любовь». Поверь, милая Софья, все твои мысли передо мной — как на ладони, все равно что движения нашей армии перед французами задолго до их осуществления. Неужели, душа моя, ты думаешь, что если тебе удалось провести отца, то удастся провести также и меня? Неужели ты воображаешь, что я не отгадала причины твоего преувеличенного внимания к мистеру Блайфилу на вчерашнем обеде? Нет, я довольно видела свет, ты меня не обманешь. Полно, не красней! Уверяю тебя, нечего стыдиться этой страсти. Я ее вполне одобряю и уже склонила отца на твою сторону. Я забочусь единственно о влечении твоего сердца и всегда готова прийти тебе на помощь, хотя бы для этого пришлось пожертвовать более высокими расчетами. Знаешь, у меня есть новость, которая порадует тебя до глубины души. Доверь мне свои сокровенные мысли, и я ручаюсь тебе, что все твои заветные желания будут исполнены.
— Право, сударыня, — отвечала Софья с крайне растерянным видом, — я не знаю, что вам сказать… В чем вы меня подозреваете?
— Ни в чем непристойном, — успокоила ее миссис Вестерн. — Помни, ты говоришь с женщиной, с теткой, и, надеюсь, ты веришь, что — с другом. Помни, ты мне откроешь лишь то, что мне уже известно и что я ясно вчера разглядела, несмотря на твое искуснейшее притворство, которое обмануло бы каждого, кто не знает в совершенстве свет. Помни, наконец, что твое чувство я вполне одобряю.
— Право, сударыня, — пролепетала
— Повторяю, — отвечала тетка, — мы тебя вполне одобряем, и твой отец назначил тебе принять жениха не дальше как сегодня вечером.
— Отец… сегодня вечером?! — воскликнула Софья, и краска сбежала с ее лица.
— Да, друг мой, сегодня вечером, — продолжала тетка. — Ты ведь знаешь стремительность моего брата. Я рассказала ему о твоем чувстве, которое в первый раз заметила в тот вечер, когда ты упала в обморок на поляне, во время прогулки. Я видела это чувство и в твоем обмороке, и после того, как ты очнулась, а также в тот вечер за ужином и на другое утро за завтраком (я, милая, все-таки знаю свет). Я рассказала об этом брату, и, представь, он в ту же минуту хотел сделать предложение Олверти. Он сделал его вчера, Олверти согласился (разумеется, с радостью согласился), и сегодня вечером, повторяю, тебе надо получше принарядиться.
— Сегодня вечером! — воскликнула Софья. — Вы меня пугаете, милая тетушка! Я, кажется, лишусь чувств.
— Ничего, душечка, — отвечала тетка, — скоро придешь в себя: он, надо отдать ему справедливость, очаровательный молодой человек.
— Да, — сказала Софья, — я не знаю никого лучше его. Такой храбрый и при этом такой кроткий, такой остроумный и никого не задевает; такой обходительный, такой вежливый, такой любезный и так хорош собой! Какое может иметь значение его низкое происхождение по сравнению с такими качествами!
— Низкое происхождение? Что ты хочешь этим сказать? — удивилась тетка. — Мистер Блайфил низкого происхождения!
Софья побледнела как полотно при этом имени и едва слышным голосом повторила его.
— Мистер Блайфил… ну да, мистер Блайфил, а то о ком же мы говорим? — с удивлением сказала тетка.
— Боже мой! — воскликнула Софья, чуть не лишаясь чувств. — Я думала о мистере Джонсе. Кто же, кроме него, заслуживает…
— Теперь ты меня пугаешь, — перебила ее тетка. — Неужели мистер Джонс, а не мистер Блайфил избранник твоего сердца?
— Мистер Блайфил! — повторила Софья. — Не может быть, чтобы вы говорили это серьезно, иначе я несчастнейшая женщина на свете!
Несколько минут миссис Вестерн стояла онемелая, со сверкающими от бешенства глазами. Наконец, собрав всю силу своего голоса, прогремела, отчеканивая каждое слово:
— Мыслимое ли это дело! Ты способна думать о том, чтобы опозорить твою семью союзом с незаконнорожденным? Разве может кровь Вестернов потерпеть такое осквернение?! Если у тебя не хватает здравого смысла обуздать такие чудовищные наклонности, так, я думала, хоть фамильная гордость побудит тебя не давать воли столь низкой страсти! Еще меньше я допускала, что у тебя достанет смелости признаться в ней мне!