История трёх судеб. Игра богов
Шрифт:
Стоило ногам лидерши совета подкоситься, Рэндалл сразу понял, что-то здесь не так. Ее рану обработали и перевязали, неужели она потеряла слишком много крови и рухнула в изнеможении? Подхватив девушку на руки, бастард поспешил обратно к сараю. Не зная, стоит ли туда входить, не испортит ли он своим приходом ритуал, Рэндалл все же рискнул. Небо затянули тучи, гремел гром и скоро начнется ливень, другой крыши над головой у них нет, а значит, Виктора придется потревожить. Распахнув дверь, он замер на месте при виде открывшейся картины. Стоило ему пересечь порог, как за спиной на землю упали первые капли дождя.
В сарае царил хаос. Весь пол в центре, где прежде лежал труп, измазан черной жидкостью, судя по всему той самой, которую Аполинария вливала
Заговорить Виктор боялся, кто знает что с его голосовыми связками и работают ли они. Зато сесть на мешок получилось, превозмогая боль во всем теле. Понять, что за человек вошел в сарай просто так не получится, а значит снова надо коснуться дара. Мысли выдали его с потрохами, перед ним стоял Рэндалл Агийский, и он отчетливо видел благодаря светящимся шарикам, насколько тот близко. Второй шарик лежал почти напротив, в чертах лица узнавалась Аполинария, это действительно была она и она спала.
– Не хочешь мне ничего объяснить? – решился предатель на то, чтобы заговорить. Сперва, вместо слов из рта вырвался приступ кашля, затем непонятный шепот с прерываниями, и лишь с третьей попытки бастард смог бы различить в его хрипе слова. Сглотнув ком в горле, будущему королю Апатии стало дурно. Он стоит в сарае на границе государств и разговаривает с тем, кого всего несколько часов назад видел мертвым.
Солнце уже давно село за горизонт, улицы города освещались факелами, а они с советницей провели это время в доме лекаря, пока рану на ее руке зашивали и бешенная старуха, как Аполинария назвала хозяйку, рассказывала, как следует восстановить потерю крови. Когда они вышли от нее, ночь уже взяла свои права, картину сгущали появившиеся из ниоткуда тучи.
– Аполинария тебя воскресила, – это первое, что пришло ему на ум, что еще стоит сказать бывшему трупу, Рэндалл не нашелся. Веки советника поднялись, открыв картину пустых глазниц, при виде которой бастард чуть не попрощался со скудным ужином, которым его угостили там же, у лекаря. Отвернувшись, дабы не видеть этот кошмар, он прикрыл рот ладонью, – Пожалуйста, не открывай, – попросил он, но было поздно, на губах Виктора появилась улыбка и парень протянул к нему руки.
– Помоги мне встать, – прохрипел предатель, пока голос еще не принял привычное звучание, да и примет ли вообще, кто знает. Не знавший ничего про воскрешение, сын герцога немного опешил и, сперва подумал, будто над ним шутят. Пересилив отвращение, бастард помог товарищу встать на ноги и поддержал его, когда Виктор чуть не упал обратно. Ноги слабо держали, то и дело норовя подкоситься или подвернуться. Мышцы атрофировались и не привыкли к расслабленному состоянию. Кожа парня так же еще не пришла в обычное состояние, и помогая Кленскому, бастард ощутил ее холодность.
– Это просто невероятно, – пробормотал себе под нос король Апатии, осматривая всего парня с ног до головы, стараясь не смотреть в его пустые глазницы, и не находя никаких других признаков смерти. Ощупав тело и поморщившись, Виктор заметил, боль утихала, постепенно агония проходила, но неприятное ощущение на коже никуда не делось.
– Мне бы ванну принять, – проведя рукой по волосам и обнаружив их уже прилично отросшими, парень не стал принюхиваться к исходящему от него запаху. Здесь, в дали от навоза, вонь ощущалась сильнее, и не хотелось верить, от кого она исходит.
–
Аполинария проснулась от жуткой вони, не проспав и двух часов. Сев на мешке с навозом, она поморщилась, открыла глаза и осмотрелась. За это время бастард успел смыть с пола жидкость, отвергнутую Виктором, и развесить под потолком промокшую рубашку воскресшего. Сам советник сидел на мешке с сеном и за обе щеки уплетал остатки их еды. Желудок сперва напрочь отказывался воспринимать пищу, но потом организм понял, как ему не хватает энергии и смирился. Протерев глаза и поняв, что ей это не сниться, девушка чуть не свалила Кленского на пол, обхватив его голову руками и прижав к себе.
– Эй, эй, потише, я живой же. Что ты позволял ей вытворять с моим телом? – хрип почти прошел, особенно после двух чашек горячего чаю, который Рэндалл попросил у хозяина дома для него и себя. Однако Виктор в наглую выпил обе, объясняя это тем, что он только недавно ожил, и ему требуется энергия.
– Ну вообще-то всю дорогу я тащил тебя на своем раненом плече, затем опять я бегал в город за телегой и возвращался к ней обратно. Так что единственное, что она делала с твоим телом, это воскрешала, – честно признался король Апатии. За время, пока спала Аполи, они не разговаривали, так как предатель наслаждался дождем, а бастард убирался на полу. Сейчас гроза почти кончилась, вдали еще слышались раскаты грома и сверкание молний, капли едва падали с неба в образовавшиеся на земле лужи. Отстранившись от Виктора, девушка смотрела на него влюбленными глазами, не веря в случившееся. Она была искренне уверена, что где-то напортачила, и ничего не выйдет. Незаметно для нее слезы уже стекали по щекам, и лишь Рэндалл мог их видеть, но молчал.
– Я понимаю, что сейчас ночь, и тебе некуда идти, но ты не мог бы оставить нас на какое-то время, – попросила она, подняв на него свой взгляд. Бастард нахмурился, но не решился спорить. Стоило посвятить Виктора во все тонкости его новой жизни, по крайней мере так считал он, вставая на ноги и выхода из сарая. Когда они остались вдвоем, Аполи пересела на мешок с сеном рядом с парнем и нежно взяла его за руку. Глаза Кленского были закрыты, а ей так хотелось увидеть их с новым цветом, ведь после воскрешения цвет должен стать фиалковым, – Открой глаза, – попросила она, но предатель лишь сильнее напрягся. Ему не хотелось этого делать, но пересилить желание воскресителя никто не мог. Веки поднялись сами собой, и лидерша совета ужаснулась при виде пустых глазниц.