История триумфов и ошибок первых лиц ФРГ
Шрифт:
После возвращения канцлера рейтинг его популярности поднялся на невероятную высоту. Картины прибытия последних военнопленных и накопительный лагерь Фридланд в сознании населения стали эмоциональной кульминацией эры Аденауэра. До сих пор согласно опросам общественного мнения его «величайшей заслугой» немцы считают «возвращение домой десяти тысяч немцев». То, что визит в СССР, если иметь в виду его первоначальную цель, стал провалом в немецкой политике, большинство даже не поняли. Теперь Аденауэра критиковали лишь единицы. Например, графини Марион Дёнхоф, которая в статье в газете «Цайт» горько заметила: «Свобода 10 000 немцев бесповоротно закрепила рабство 17 миллионов». Большинство же немцев ФРГ как раз давным-давно смирились с разделением Германии и воспринимали это как реальность, изменить которую на
Канцлер достиг зенита своей славы. После легкого штиля 1956 года он заслужил благодарность немцев во время выборов в 1957 года. Под девизом «никаких экспериментов» ХДС со своим как всегда неутомимо ведущим предвыборную борьбу председателем получил 50,2 % голосов. До сих пор в Германии это не удавалось ни одной партии, избранной посредством свободного голосования. Мировой кризис, восстание в Венгрии и война за Суэцкий канал годом раньше сплотили избирателей вокруг человека, который олицетворял собой защиту. Но тот, кто полагал, что канцлер после проделанной работы спокойно передаст дела своему преемнику и постепенно устранится от повседневных дел, тот ошибался. «Яд власти», как выразился биограф Аденауэра Ганс-Петер Шварц, снова крепко держал его в своих руках. Этому большому политику до самого конца жизни не удалось устраниться от власти.
Так, канцлер, разменявший 5 января 1956 года девятый десяток, продолжал вставать в 5 часов утра и на пару минут опускать ноги в холодную воду. Он любил эти утренние часы, как признался однажды своей секретарше Анне-Лизе Попинга: «С утра, как раз перед тем, как проснуться, человек всегда умнее всего». Если погода позволяла, он прогуливайся в саду, вдоль розовых кустов, которые любил, но никогда не выращивал. Во время чтения газет и утренней почты канцлер мог внезапно схватить телефонную трубку и с утра пораньше дать поручения одному из своих сотрудников. Около 8 утра эскорт канцлера отправлялся в Бонн — впереди следовал «порше» с сотрудниками охраны, потом большой «мерседес-300» Аденауэра, следом за ним еще один «мерседес» с радиостанцией. Паром должен был ждать канцлера, и после его прибытия немедленно отправиться в путь. В 9 часов начинались переговоры и заседания во дворце Шаумбург, в час дня наступал перерыв на обед. Лишь в 20 часов канцлер ехал обратно в Рёндорф, куда всегда брал с собой различные документы и письма. Новые сотрудники регулярно удивлялись, насколько насыщен день их руководителя, и в большинстве своем на собственной шкуре узнавали, что и от своих подчиненных он ожидал максимальной самоотдачи.
Своей давней страсти — изобретательству — канцлер, к своему глубокому сожалению, мог посвящать лишь немного времени. Так что, кроме таких гениальных изобретений Аденауэра, как, например, освещенное изнутри яйцо для штопки или оборудование для устранения паразитов с помощью электрошока, больше человечество ничего не получило. Даже во время отпуска в Италии на озере Комер, длящегося все лето, он по-настоящему не расслаблялся. Представление о канцлере, играющем в боччиа, обманчивы, поскольку его отпуск не означал ничего иного, кроме «перенесения рабочего кабинета с Рейна на озеро Комер».
Если сравнить вторую половину его канцлерского срока и правление до 1955 года, то на ум приходит образ долгого постепенного упадка. Тогда как в начале 1950-х голов политическая расстановка сил часто определялась как «историческая», то сейчас настали времена политических будней. Даже «звездные часы» второй половины правления Аденауэра — подписание договора о Европейском экономическом сообществе в 1957 году и впечатляющее будущее немецко-французской дружбы после переговоров с Шарлем де Голлем в 1963 году — не могли сравняться по значению с прошедшими годами. Ведь как раз с признанием со стороны де Голля гордых традиций grande nation Европейское экономическое сообщество стало не более чем векселем на будущее. Аденауэр предчувствовал это уже незадолго до подписания, когда заявил журналистам на своем традиционном «чаепитии»: «Вероятнее всего, лишь наши внуки пожнут плоды, семена для которых мы сажаем сейчас».
К триумфам, которых становилось все меньше и меньше, стати добавляться провалы и неудачи. Отсутствие у федерального
Пока год за годом укреплялось разделение Германии, Аденауэр со своим штабом проводили за кулисами малодушные маневры. Канцлер предложил начать переговоры об «австрийском решении» вопроса с ГДР. Это предложение практически не было замечено общественностью, а в СССР просто проигнорировали это предложение, точно так же, как Аденауэр в свое время практически проигнорировал предложение Кремля заключить «перемирие». В бесплодной дипломатии этих лет следует отметить прежде всего то, что первые попытки постепенного признания ГДР предвосхищали собой «политику разрядки», которую начала в 1970-х годах проводить социал-либеральная коалиция.
Внутренней политике Аденауэр нанес больше всего вреда своим решением по вопросу кандидатуры президента в 1959 году. Когда он отозвал кандидатуру на пост президента, уже утвержденную и поддерживаемую общественностью, с единственной целью любой иеной исключить из претендентов на свое место Эрхарда, многие комментаторы начали задумываться, готов ли он вообще по-прежнему занимать этот пост. Образ «сумерек канцлера» дополнился спорной попыткой вместе с министром обороны Штраусом поставить Федеративную республику в один ряд с ядерными державами. В конце концов, неравное партнерство стареющего рейнландца и энергичного баварца стало двусмысленным, когда в августе 1962 года Штраус с согласия Аденауэра начал уголовный процесс против редакции журнала «Шпигель» по обвинению в измене родине. Нападки на неугодный журнал были совершенно необоснованными. Федеральный Верховный суд вообще отказался начинать дело, и Штраус был вынужден признать свое поражение.
То, что Аденауэр не сделал соответствующих выводов из нарушений законов своим министром, можно объяснить лишь многочисленными заслугами последнего. Кроме того, после потери голосов на выборах 1961 года (коалиция ХДС — ХСС получила 45 % голосов) канцлеру необходимо было в течение оставшегося срока правления выбрать преемника и обеспечить для него место. Так, 15 октября 1963 года Аденауэр покинул дворец Шаумбург, предприняв все возможные попытки передать свою должность кому-нибудь, кроме Людвига Эрхарда. Однако его усилия оказались безрезультатными. К счастью, его почти панические опасения, что преемник принесет стране несчастье, не оправдались. Но когда «тонкокожему толстяку», так Аденауэр называл Эрхарда, уже в 1966 году пришлось покинуть этот пост, «толстокожий дылда» не мог сдержать своего злорадства.
В последние годы своей жизни Аденауэр видел, как эра, названная его именем, постепенно затмевалась новыми временами. Мировая политика определялась разрядкой и сближением враждующих лагерей, а возникновение большой коалиции завершило позиционную войну в Бонне. Молодежь республики готовилась выступить против ценностей и обычаев родителей, которые ассоциировались как раз с «эрой Аденауэра». Этот протест, казалось, не затронул бывшего канцлера, хотя он и застал его начало. Почему? Разве после войны немцы в моральном и духовном отношении не посадили сами себя под стеклянный купол, который теперь казался молодому поколению слишком узким? Аденауэр никогда не считал своим предназначением «быть духовным руководителем нации». Ответственными за это чувствовали себя другие, прежде всего Хойс. Политика для первого канцлера ФРГ в первую очередь была искусством исполнения долга и трезвости суждений. Он никогда не чувствовал себя мессией, призванным стать духовным лидером и вести свой народ к свету из глубокой тьмы. Может быть, именно в этом и был секрет его успеха.