История триумфов и ошибок первых лиц ФРГ
Шрифт:
«Аденауэр, без сомнения, великий человек… за это время он стал старым капитаном, знающим, что есть лишь одна важная вещь — держаться курса. И ему — да и всем нам — жилось бы проще, если бы мы знали, кто встанет у штурвала после него».
«Мы смеялись над канцлером и доверием, которое он оказал сам себе. Аденауэр, избранный с преимуществом в один голос, — это был не тот результат выборов, который предполагал стабильность или долгое существование правительства».
«Что касается внутренней политики Аденауэра, то я увидел мало позитивных результатов. Мы, молодые демократы,
«Дух этого человека так могуч, что он может поместить всю оппозицию на ногте своего мизинца».
4
СДП — Свободная демократическая партия (FDP — Freie Deumokratische Partei). — Прим. пер.
«До чего молодой человек, Боже мой, до чего молодой — для его возраста».
«Аденауэр не заканчивает свою политическую карьеру. Великий дож Дандоло завоевал Константинополь, когда ему было 90 лет».
«Возрождение Германии из золы и пепла, восстановление немецкой демократии и могучий подъем немецкой промышленности состоялись благодаря инициативе канцлера, и в большой степени благодаря таким его чертам характера, как решительность, мужество и идеализм».
«Этот великий немец и европеец не будет забыт как верный защитник Северо-Атлантического союза, который уже целых 20 лет является гарантом мира и стабильности».
«В государстве Израиль он увидел выразительный пример надежд и стремлений еврейского народа, и восстановление Израиля на его исконной земле стало для канцлера лучшим залогом будущего этой страны».
«Внеся свой вклад в единение Европы, он выразил истинный дух демократической Германии».
«Его кругозор сузился, он хороший европеец, благодаря своей удивительной проницательности, но его Европа заканчивается у границ старой Римской империи и не захватывает большую часть собственной страны».
«Вначале мне нелегко было воспринимать всерьез его чрезмерно простые, часто примитивные формулировки».
«Аденауэр был личностью, чьи гениальные черты характера могли полностью выразиться лишь в том случае, когда он был свободен от давления привычных обстоятельств и мог рассчитывать на возможности, перед которыми пасует среднестатистический деятель. Тогда в нем просыпается фантазия тактика и страсть большого актера».
Проводы Аденауэра в последний путь стали триумфом. Гроб с телом старого канцлера сопровождали вверх по Рейну из Кёльна в Рёндорф три быстроходных катера Военно-морского флота ФРГ. Двенадцать самолетов «Старфайтер» с ревом пронеслись над долиной Рейна, четыре полевых гаубицы салютовали в честь усопшего. К похоронному шествию, начавшемуся у Кёльнского собора и дошедшему до берегов Рейна, присоединилось более 15 000 человек. Никто не считал, сколько народа стояло на берегу, должно быть, не меньше 100 000. Посол США МакГи чувствовал себя стоящим на «призрачной сцене, как в опере Вагнера», вспоминая, «как корабль с телом канцлера прошел мимо здания нашего посольства
Главы государств, премьер-министры, министры и послы всех стран мира прибыли на берега Рейна, чтобы отдать последнюю дань Конраду Аденауэру. В их числе были президент США Линдон Б. Джонсон, президент Франции генерал Шарль де Голль и британский премьер-министр Гарольд Уилсон. Даже советское посольство, бывшее для покойного канцлера чуть ли не филиалом Сатаны, приспустило в знак траура флаг. Но самое сильное впечатление произвело присутствие Дэвида Бена Гуриона, легендарного отца-основателя государства Израиль. Прошло всего два десятилетия с тех пор, как Германия была повержена и лежала в развалинах, изгнанная из братства народов, запятнанная невообразимыми преступлениями. Присутствие сильных мира сего и внимание миллионов людей к траурной церемонии прощания показало, что этим апрельским днем 1967 года в могилу сошел человек, с именем которого было связано нечто исключительное. Некрологи и письма с соболезнованиями утопали в превосходных степенях. Уинстон Черчилль еще в 1953 году безо всякой иронии заметил, что Аденауэр является самым значительным после Бисмарка немецким государственным деятелем. В ответ на это обласканный такими словами Аденауэр ограничился лишь сухим комментарием: «Сапоги Бисмарка мне великоваты».
Опрос 1989 года — года падения Берлинской стены — показал, что немцы по прошествии двадцати лет после смерти первого немецкого канцлера с легкостью превосходят в своих оценках Уинстона Черчилля. На вопрос, кто из немцев «больше всех сделал для своей страны», 33 % назвали Аденауэра, Бисмарк попал на второе место, получив 8 % голосов. О Штреземане или Эберте, об Эрхарде или Брандте не шло и речи, а ведь все они были людьми неоспоримых заслуг и гораздо большей харизмы, нежели Аденауэр. В чем же секрет его авторитета, вознесенного на небывалую высоту? Конечно, свою роль здесь сыграла целая команда историков и хранителей традиций ХДС с их сочинениями и юбилейными речами. Кроме того, свою роль сыграло и сильное желание отдать дань светлому образу канцлера после стольких лет господства в немецких учебниках истории XX века мрачных персонажей, чествовать лидера, который не злоупотребил оказанным ему доверием. Но все вышеперечисленное все-таки недостаточно убедительно. Как смог настолько привязать к себе сердца своего народа человек, которому хоть и было свойственно прекрасное чувство юмора, но остроумия явно недоставало — бедность его речи соратники но партии вынуждены были скрепя сердце защищать, называя «гениальной простотой», — и который постоянно подвергался жестокой критике из-за своего непринужденного обращения с правдой?
Секрет заключается в его невероятном политическом успехе. Отношения с Западом и рыночная экономика, партийная демократия и единение Европы — никто из его последователей не смог даже поставить под вопрос заложенный и укрепленный Аденауэром фундамент Федеративной республики. Редкий случай в политике. А еще реже партия, находящаяся в оппозиции по принципиальным вопросам, капитулирует перед основными убеждениями правительства. Так случилось с СДПГ и ее Годесбергской программой, что впоследствии предоставило ей замечательную возможность наследовать власть. Конечно, Аденауэр был лишь одним из отцов огромного успеха Германии, да и его современникам уже было ясно, что с определенного момента дела могли идти только в гору. Но вряд ли кто-то ожидал, что это произойдет так быстро и убедительно. Менее всего этого ожидал сам Аденауэр. Уместно будет привести слова Голо Манна: «Масштаб успеха был почти непостижим».
Когда быстроходные катера отчалили от берегов Рейна, они еще раз проделали путь через все земли, которыми правил Аденауэр. Кёльн был духовным центром Европы и родиной этого человека. Вошедшая в поговорку «рейнская ментальность», католицизм, приправленный прагматизмом, но исключительно своевременный, выраженное культурное самосознание, ставящее себя выше протестантской Пруссии — все это были основные ценности для уроженца Кёльна Аденауэра. В этом городе он начал свою политическую карьеру в качестве обербургомистра Кёльна. Когда после 1945 года он начал второй этап своей карьеры, то с присушим ему коварством добился того, чтобы Бонн стал столицей Федеративной республики, выиграв это право в борьбе с Франкфуртом, фаворитом американцев. Так что теперь он опять мог жить в своем старом доме и Рёндорфе, расположенном к югу от Бонна, на правом берегу Рейна. Отныне утром и вечером для того, чтобы отправиться на работу или домой, он пересекал Рейн на пароме, курсировавшем между Кёнигсвинтером и Годесбергом. Благодаря Аденауэру Рейн стал центральным пунктом и ориентиром свей федеративной политики.