История, в которой что-то происходит
Шрифт:
Рядом с домом большой парк. В нём выдают напрокат велосипеды. Я беру один на пару часов и выруливаю на пустующую дорожку. Холодный ветер бьёт по костяшкам пальцев, переключающих скорости. Приятная боль в мышцах ног с непривычки. Шорох шин по шершавой поверхности дороги убаюкивает. Треск подшипников погружает в оцепенение.
Множество начинающих рыжеть деревьев проносятся мимо. Переход ослепительного заката в сиреневую темноту фатален, безвариативен. Это чувство отвратительно. Чувство предопределённости без возможности остановки процесса.
Разговоры людей смешиваются в разорванные
Я останавливаюсь отдохнуть. Рядом со мной разбитый кривой столб. У столба стоит мужик и держит на поводке собаку, которая суматошно отливает на этот столб, елозя короткой ногой.
Собаку бьёт током. Резкий удар тока – ослепительная вспышка, громогласный хлопок и аппетитный запах палёного мяса. Мужик недоумённо оглядывается, тянет к себе оборванный поводок. Потом он ищет виновных, выуживает информацию, делает выводы, проводит допросы и следствия. А в конце выясняется, что этот мужик работал здесь электриком n-лет назад. И именно он допустил то, что этот старый столб забыли отключить от общего питания. Мужик напивается, приходит сюда среди ночи и падает на оголённые провода, которые так и торчат тут.
Неконцептуально.
А если мужик был зоофилом? Нежным и любящим.
Неконцептуально и отвратительно.
А если эта собака была лучшим другом его ребёнка, который трагически погиб?
А если это мужика убивает током, а собака потом находит виновных?
Где взять сочный триггер. Как составить точный паттерн. Как часто его повторить, чем завязать и каким образом развязать?
Ответь!
– Прекрати…
Отвратительно, как этот горелый запах, что возник под носом.
Горькая слюна шлёпается на асфальт.
Мужик тянет собаку за собой. Та оглядывается, будто ища поддержки с моей стороны этому кощунственному рабству. Я показываю ей средний палец.
Муза стонет в родильном отделении. Она тужится, вся в поту, побелевшие кисти рук мнут простынь. Акушеры столпились вокруг её раздвинутых ног. Спустя время они вынимают из Музы нечто уродливое, склизкое, издающее лающие звуки и воняющее жжёным. Брезгливо морщась, они выбрасывают это в большое эмалированное ведро.
4. Агент по всем делам
– Чем обрадуешь? – Илья перебирает бумаги и посматривает на меня своими проницательно-синими глазами.
– Думаю линзы купить. Синие.
– Купи, – дружелюбно соглашается Илья.
Он пододвигает мне стопку документов. Я безучастно просматриваю их. Честно пытаюсь вникнуть, но ничего не удерживается в сознании. Продление договоров, дополнительные соглашения по правам, соглашения на права по продукции. Итоговые и предварительные отчёты. Исключительные и неисключительные.
Мутная белесая топь в чёрных иероглифах.
В процессе подписания, вопреки внутреннему
А может, зная это – он понимает, что так выгоднее?
Хочется ударить себя. За эти противоречия самому себе, за поиск глубины смыслов там, где их нет. За попытки сделать персонажей от жизни простыми, плоскими, зная всю их сложность и путанность в самих себе от себя же. Созидать их такими: с простейшей мотивацией, скупым набором слов, однобоким, максималистичным характером и взглядом на жизнь.
Яркая белая вспышка ослепительного света по глазам.
УДАРЬ. УДАРЬ. УДАРЬ.
Я закрываю глаза и медленно выдыхаю.
Я отодвигаю стопку бумаг.
– Чем ты целыми днями занят? – спрашивает меня Илья, перепроверяя, там ли я поставил подписи, где нужно.
Я отвечаю, что убиваю время в социальных сетях, трачу остатки денег и сплю. Илья скептически кривит лицо и предлагает выпить. Я не могу понять – хочу ли я выпить, но соглашаюсь.
Выбивая из формочек, в стаканы, лёд, Илья задвигает мне мои же от меня советы, которые я когда-то, где-то, сто лет назад зачитывал на каких-то лекциях. Читай книги, чтобы писать книги. Смотри фильмы, чтобы снимать фильмы. Слушай музыку, чтобы сочинять музыку. Просто пиши, чтобы писалось. И прочий очевидный бред. Но таков ритуал приободрения впавшего во грех уныния.
– Слушай, предлагают стихи написать. О столице. Даже не стихи, гимн. Деньги хорошие, а учитывая репутацию, денег можно взять и больше…
Огромная башня Столицы нелепо кренясь, падает на голову застывшему среди бегущих людей Яносу. «Ты монумент великий…», – ободряюще шелестит мне за ухом первую строку воображаемый шёпот.
В помещении огромной башни, что падает на меня, я вижу, как мне, приторно-сластолюбиво улыбающемуся, пожимает руку довольный Президент и вручает позолоченную в рамке «ГРАМОТУ», а Илье позади нас, выдают напечатанный на крафтовой бумаге банковский чек.
– …и силы всей страны оплот, – бормочу я, ощущая явственно привкус бумаги и запах кислотной мерзости.
– Что? – спрашивает Илья.
– Ничего. Плохая затея. Не хочу такое делать, – заявляю я.
– Ну и ладно. Но ты подумай.
Я принимаюсь обсуждать новые идеи. У меня плохо выходит изложить копошащиеся в мозгах задумки в строгом историеподобном исполнении. Я путаю, забегаю вперёд, недосказываю важные части. Попутно меня поражает, как у меня вообще выходит что-то писать, если я не могу ничего толком объяснить даже своему агенту. Илья интуитивно понимает мои задумки, он понимает, что я имею в виду, но всё же он пытается сменить направление разговора. Чуть опьянев, он хватается за надёжную, в плане позитивно укрепляющих тенденций, нить: наши общественные достижения. Их легко и приятно обсасывать.