История Венеции
Шрифт:
Подлинно венецианским художником считается Тинторетто (1518–94), воспевающий в своих произведениях благочестие и гражданские власти. «Тайная вечеря», созданная для церкви Санта-Маркуола, поражает контрастами света и тени и композиционным расположением персонажей. Полотна «Чудо освобожденного раба» и «Святой Рох», выполненные в роскошной живописной манере, полны большого драматического смысла. В последние годы жизни Тинторетто получал много государственных заказов, писал торжественные полотна для Дворца дожей (гигантская картина «Рай», заполнившая стену зала Большого совета); его работы, созерцательные либо исполненные печального лиризма, украшают стены церкви Сан-Джорджо Маджоре. Он также расписал стены и потолки Скуола Гранде ди Сан-Рокко.
Венецианская музыка в XVI в
Дож Гритти, уже упоминавшийся нами в
Среди учеников Виллаэрта выделяются Андреа Габриэли, Дзарлино и Парабоско. Габриэли (1510–86), служивший органистом в соборе Сан-Марко с 1564 г. и до конца своих дней, написал немало выдающихся произведений церковной и светской музыки. Его племянник Джованни (ок. 1657–12), ставший его преемником, без сомнения, является одним из самых значительных представителей венецианской музыкальной школы, в чьем творчестве нашли воплощение полифонические идеалы Ренессанса.
Дзарлино (1517–90), капельмейстер в соборе Сан-Марко, известен прежде всего как музыкальный теоретик. Его предшественник, Джироламо Парабоско (бывший, как мы уже видели, еще и рассказчиком) преуспевал в жанре мадригала. Друг Аретино и Тициана, он олицетворял гармоническое равновесие, достигнутое венецианской культурой XVI в.
XVII столетие, или упадок
Век Людовика XIV, великая эпоха во Франции, стал для Италии в целом веком политического порабощения и экономического упадка. А каково было положение Венеции? Ниже мы попытаемся ответить на этот вопрос, на который до сих пор не получено однозначного ответа.
Родившийся неподалеку от Анконы папский чиновник Траяно Боккалини, решительный противник соглашения между папой и Испанией, в 1612 г. бежал в Венецию, где издал свои сатирические заметки, которые не могли быть опубликованы ни в одном другом городе Италии. В них он заявляет: «Что можно сравнить с Венецией, с этим знаменитым во всем мире рынком, городом, утоляющим любопытство и дающим пищу для глаз… надежным убежищем для тех, кто вынужден покинуть родину, спасаясь от гнева государя?»
В начале XVII в. такое суждение разделял целый ряд интеллектуалов, ставших гостями города в лагуне. Это, впрочем, не означает, что город превратился в оплот ереси. В самом деле, в 1605 г. Ботеро, политический писатель из Пьемонта, заявлял, что «нет другого такого места, где бы церкви и проповеди посещались столь усердно, священнослужители были бы столь почитаемы, религиозный культ имел бы столь достойное отправление, а церковные праздники отмечались бы с такой пышностью». Но хотя Венеция не ставит под сомнение следование римской доктрине, она ревностно отстаивает свою юрисдикцию над собственным духовенством. Поэтому она неизбежно вступает в конфликт с папской властью, названный «войной интердиктов»; этот поединок приковал к себе внимание всей Европы. Несгибаемый защитник папской власти, Павел V в 1605 г. изъявляет желание призвать в Рим и устроить экзамен новому патриарху Венеции, назначенному Сенатом. В тот же год Совет десяти принимает суровые меры против двух венецианских клириков, повинных в тяжких преступлениях, и отказывается передать виновных церковным властям. Вследствие этого папа налагает на Республику интердикт. В мае 1606 г. следует ответный шаг: папское послание объявлено не имевшим места, а священникам приказано продолжать совершать таинства. Чтобы не подчиняться такому приказу, некоторые ордена — в том числе и иезуиты — предпочли покинуть Республику.
Вдохновителем «протеста» Светлейшей явился сервит Паоло Сарпи, назначенный в январе 1606 г. экспертом Республики по делам религии. Представляя венецианскую сторону, он поддерживает позицию, согласно которой «государи по божественному промыслу, изменить который не может никакая людская власть, призваны устанавливать мирские законы на территории, им подвластной, и в пределах их юрисдикции». Римская же сторона придерживается тезиса об абсолютной власти папы, который вправе и диктовать государствам мирские законы, и — следовательно — отменять их. «Война посланий», начавшаяся между двумя столицами, набирала обороты.
В Европе никто не хотел доводить дело до вооруженного
В делах светских Венеция первой половины XVII в. также сталкивается с многочисленными трудностями. Притязания Габсбургов вынуждают ее принять меры по обеспечению своей безопасности. В 1616–17 гг. на границах Фриуля ей противостоят австрийцы. Изматывающий, но, в сущности, безрезультатный конфликт, названный «войной Градиска» (что примерно означает «война в кружевах»), завершается в 1617 г. благодаря посредничеству испанцев. В 1623 г. Республика заключает союз с Францией и Савойей против Испании, чтобы защитить долину Вальтеллина, через которую проходит важный торговый путь в Центральную Европу. Когда начинается борьба за наследие герцогов Мантуанских, 8 апреля 1629 г. Венеция вместе с Францией, Папской областью и Мантуей создают антиимперскую лигу. 25 мая 1630 г. венецианская армия потерпела поражение, а проведитор позорно бежал с поля боя. Однако этот единичный печальный факт только подчеркивает очевидную несопоставимость венецианской континентальной армии с армиями крупных европейских держав. С этого времени в своей европейской политике Светлейшая начинает открыто руководствоваться принципами нейтралитета.
Больше всего осложнений Венеция испытывает на море. В XVII в. война с корсарами становится одной из основных составляющих средиземноморской торговли, своего рода ее «ведущей отраслью» (Тененти). Берберские, английские и голландские корсары, мальтийские рыцари и спавяне-ускоки с хорватского побережья яростно нападают на корабли, захватывая не только товары, но и людей, чтобы продать их работорговцам.
Особенно крупные неприятности причиняют венецианцам легкие и быстрые пиратские корабли ускоков, которых втайне поддерживали Габсбурги. Согласно мирному договору, подписанному в Париже после «войны Градиска», австрийцы взяли на себя обязательство положить пиратству конец. Подобное условие свидетельствует об утрате венецианским флотом своего былого могущества. «Венеция больше не в состоянии вести войну», — пишет в 1617 г. один из учеников Сарпи.
Вывод небезоснователен, однако излишне пессимистичен. Об этом свидетельствуют результаты военных действий против турок. Обвинив венецианцев в пособничестве мальтийским рыцарям, совершавшим нападения на турецкие корабли, султан в 1645 г. начинает наступление на Крит и захватывает Ханью. Разгорается конфликт, затянувшийся более чем на два десятилетия; за это время происходит немало кровавых битв, в которых отличаются генералы и адмиралы, христианские государства возмущаются натиском неверных, но тем не менее крайне редко оказывают Венеции военную помощь. 6 сентября 1669 г. проведитор Франческо Морозини вынужден вступить с турками в переговоры, а затем покинуть остров. Потеря эта имела не столько экономическое, сколько морально-стратегическое значение.
По случаю наступления на Вену, предпринятого в 1683 г. неверными, Светлейшая заключает союз с папой, императором и польским королем. После ряда экспедиций она возвращает себе Пелопоннес. В январе 1699 г. Карловицкий мирный договор признает завоевания Республики в Морее, но обязывает ее покинуть Лепанто и часть остававшихся под ее властью Киклад, но ни героическая защита Кандии, ни завоевание Мореи не возвращают Венецию на арену большой европейской политики.
Во внутренней политике у Венеции также хватает сложностей, о чем свидетельствует ряд событий: несколько процессов против политических деятелей, обвиненных — ложно или небезосновательно — в сговоре с заграницей; постоянная угроза общественной безопасности из-за действий головорезов, к услугам которых то и дело прибегают нобили, и отсутствие твердости в действиях полицейского карательного аппарата; борьба, которую ведет патриций Реньер Дзено против клана Корнеров и его главы, дожа Джованни Корнера (избран в 1625 г.), обвиненного в нарушении присяги дожа. Словом, были веские причины говорить об общественном кризисе и забвении гражданских добродетелей, хотя последние и пробуждались, когда Республика переживала на международной арене трудные минуты.