История веры и религиозных идей. Том 1. От каменного века до элевсинских мистерий
Шрифт:
Акиту представляет собой месопотамскую версию довольно распространенного мифо-ритуального сценария, по которому, в частности, праздник Нового Года рассматривался как повторение космогонии. [154] Поскольку периодическое возрождение Космоса составляет великую надежду традиционных обществ, мы будем часто обращаться к теме новогоднего праздника. Отметим сразу, что множество эпизодов акиту встречается (если ограничиться Ближним Востоком) в Египте, у хеттов, в Угарите, в Иране, у мандеев. Так, например, «хаос», ритуально реализуемый в последние дни года, ознаменовывался оргиастическими эксцессами типа сатурналий — попранием всех общественных норм, тушением огней и возвращением мертвых (представляемых масками). Бои между двумя группами актеров отмечались в египетских, хеттских и угаритских документах. Обычай "фиксировать судьбы" будущих 12 месяцев в течение 12 дней, вставляемых для выравнивания календаря, еще сохраняется на Ближнем Востоке и в Восточной Европе. [155] [156]
154
Ср.: Eliade. Le mythe de l''eternel retour (изд. 1969), p. 65 sq.; Aspects du mythe, p. 56 sq.23
155
Ср.: Le Mythe de l''etemel retour, p. 81 sq.
156
В
Роль царя в акиту недостаточно известна. Его «унижение» соответствует возвращению мира в «хаос» и заточению Мардука в горе. Царь изображает бога в битве против Тиамат и в иерогамии с храмовой жрицей. Однако идентификация с богом отмечается не всегда: по сценарию своего унижения, как мы видели, царь обращается к Мардуку. В то же время сакральная природа месопотамского суверена подтверждается совершенно достоверно. Мы упоминали священный брак шумерского царя, представляющего Думузи, с богиней Инанной: эта иерогамия происходила в ходе новогоднего праздника (§ 19). Для шумеров царская власть была дана небом; ее источник считался божественным, и эта идея сохраняется до самого конца ассиро-вавилонской цивилизации.
Сакральная природа суверена утверждалась множеством способов. Его называли "царем стран" (т. е. мира) или "четырех сторон света". Первоначально эти титулы предназначались богам. [157] Точно как у богов, вокруг его головы сиял сверхъестественный свет. [158] Еще до рождения боги предопределяли его верховность. Хотя признавалось земное происхождение царя, он рассматривался как "сын богов" (Хаммурапи объявляет, что рожден Сином, Липит-Иштар — Энлилем). Это двойное происхождение делало царя наилучшим посредником между богами и людьми. Царь представлял народ перед богами и брал на себя грехи своих подданных. Иногда он должен был принять смерть за их преступления; по этой причине у ассирийцев был "заместитель царя". [159] В текстах говорилось, что царь живет в непосредственной связи с богами, в сказочных садах, где растет Древо Жизни и течет Живая Вода. [160] (На самом деле это он и его свита съедали пищу, ежедневно подносимую статуям богов.) Царь — «посланец» бога, "пастырь народа", призванный богом [161] установить на земле справедливость и мир. "Когда Ану и Энлиль призвали Липит-Иштара царствовать в стране и установить в ней справедливость […], тогда я, Липит-Иштар, скромный пастух из Ниппура […], установил справедливость в Шумере и Аккаде, как повелел Энлиль". [162]
157
Ср.: Frankfort. La Royaut'e, p. 303 sq.
158
Этот свет — по-аккадски меламму — соответствует иранскому хварэна; ср.: Oppenheim. Ancient Mesopotamia, p. 206; Cassin. La splendeur divine, 65 sq.25
159
Labat. Le Caract`ere religieux de la royaut'e assyro-babylonnienne, p. 352 sq., Frankfort. Ор cit., 342 sq.
160
Именно царь является садовником, который заботится о Древе Жизни; ср.: Widengren. The King and the Tree of Life in Ancient Near Eastern Religion, особ. pp. 22 sq., 59 sq.
161
Ср.: Введение в "Кодекс Хаммурапи" (I, 50). — ANFT, p. 164.
162
Пролог к "Кодексу Липит-Иштара". — ANET: 159. См. тексты, переведенные в: J. Zandee. Le Messie, pp. 13, 14, 16.
Можно сказать, что царь разделял с богами их природу, но богом не становился. Он представлял бога, и на архаических стадиях культуры это подразумевало, что в каком-то смысле он был тем, что представлял. Во всяком случае, месопотамский царь как посредник между миром людей и миром богов осуществлял собственной персоной ритуальный союз между двумя модальностями существования, божественной и человеческой. Благодаря этой своей двойной природе царь рассматривался, по крайней мере, метафорически, как творец жизни и плодородия. Однако он не был богом, еще одним членом пантеона (каким был египетский фараон: ср. § 27). Верующие не обращали к нему свои молитвы, наоборот, они просили у богов благословения для их Царя, поскольку последний, несмотря на свою близость к божественному миру, несмотря на иерогамию с некоторыми богинями, не достигал преобразования своей человеческой природы. В конце концов, он оставался смертным. Все помнили, что даже легендарный Гильгамеш, царь Урука, потерпел фиаско в своей попытке достичь бессмертия.
§ 23. Гильгамеш в поисках бессмертия
"Эпос о Гильгамеше" — это, конечно же, самое знаменитое и популярное из вавилонских произведений. Его герой, Гильгамеш, царь Урука, прославился уже во времена архаические. Найдены шумерские версии многих эпизодов его легендарной жизни. И все-таки, несмотря на эти перенятые мотивы, "Эпос о Гильгамеше" является продуктом гения семитского. Именно на аккадском языке была создана из раз-розненных эпизодов одна из самых трогательных историй о поисках бессмертия
Между тем Гильгамеш был на две трети существом божественным, сыном богини Нинсун и смертного. [163] Уже в самом начале текст превозносит его многознание и созданные им грандиозные строения. Но тут же нам представляют деспота, насилующего женщин и юных девушек и изматывающего мужчин на непосильных работах. Жители призывают богов, и те решают создать существо гигантского роста, способное противостоять Гильгамешу. Этот полудикарь, которому дают имя Энкиду, мирно живет с дикими зверями, пьет с ними вместе из одного источника. Гильгамеш узнает о его существовании сначала из сна, потом от видевшего его охотника. Он подсылает к нему куртизанку, чтобы та околдовала его своими чарами и заманила в Урук. Как и задумали боги, два героя, встретившись, меряются силой. Гильгамеш оказывается победителем, но проникается к Энкиду дружескими чувствами и берет его в товарищи. Все же планы богов не сорваны: с этого момента Гильгамеш тратит свои силы в героических приключениях.
163
В соответствии с шумерской традицией — "верховного жреца" города Урук; ср.: А. Heidel. The Gilgamesh Epic, p. 4.
В компании с Энкиду он направляется в далекий сказочный кедровый лес, который охраняет могущественное чудовище Хувава. Герои убивают его, срубив предварительно его священный кедр. Вернувшегося в Урук Гильгамеша замечает Иштар. Она предлагает ему жениться на ней, но он высокомерно отказывается. Иштар умоляет своего отца Ану создать "Небесного быка", чтобы уничтожить Гильгамеша и его город. Сначала Ану отказывается, но потом, когда Иштар пригрозила вызвать мертвых из ада, соглашается. "Небесный бык" нападает на Урук, и от его рева люди царя падают сотнями. Однако Энкиду ухитряется схватить его за хвост, и Гильгамеш вонзает ему в затылок меч. Разгневанная Иштар взбирается на городскую стену и проклинает царя. Опьяненный победой, Энкиду отламывает бедро быка и бросает под ноги богини, осыпая ее оскорблениями. Это кульминационный момент в жизни двух героев, но одновременно это и пролог к трагедии. В ту же ночь Энкиду снится, что он приговорен богами. Наутро он заболевает и через двенадцать дней умирает.
Неожиданный поворот событий меняет Гильгамеша до неузнаваемости. Семь дней и семь ночей он оплакивает друга и отказывается его хоронить. Он надеется, что его плач вернет того к жизни. И только при первых признаках разложения тела он сдается, и Энкиду с пышными почестями предают земле. Царь уходит из города и бродит по пустыне, причитая: "Неужели и меня не станет, как Энкиду?" (табличка IX, столбец I, строка 4). [164] Мысль о смерти ужасает его. Героические подвиги не утешают. Поэтому его единственной целью становится избежать человеческой судьбы, обрести бессмертие. Он знает, что знаменитый Утнапишти, спасшийся при потопе, все еще жив, и отправляется его искать.
164
Если нет других указаний, цитаты приводятся по переводу: Contenait. L''Epop'ee de Gilgamesh.
Его странствия полны испытаний в духе инициации. Он приходит к горам Машу и обнаруживает дверь, через которую каждый день проходит Солнце. Дверь охраняют два человека-скорпиона, "увидеть которых достаточно, чтобы умереть" (IX, II, 7). Бесстрашный герой скован страхом и униженно падает ниц, но люди-скорпионы распознают божественную часть Гильгамеша и разрешают ему проникнуть в туннель. Через двенадцать часов хождения в темноте Гильгамеш попадает по другую сторону гор, в волшебный сад. Затем доходит до берега моря, встречает нимфу Сидури и спрашивает, где найти Утнапишти. Сидури пытается уговорить его изменить свои планы: "Когда боги делали человека, они предназначили его для смерти, а жизнь оставили себе. Набей живот, Гильгамеш, и веселись дни и ночи. Сделай из каждого дня праздник, пляши и играй день и ночь…". [165]
165
Табличка X, столб. III, 6–9; перевод Jean Nougayrol. Histoire des Religions, I, p. 222.
Однако Гильгамеш упорствует в своем решении, и Сидури направляет его к Ур-Шанаби, лодочнику Утнапишти, который находился поблизости. Они пересекают Воды смерти и выходят на берег, где живет Утнапишти. Гильгамеш спрашивает, как ему удалось достичь бессмертия. Так он узнает об истории Потопа и о решении богов «породниться» с Утнапишти и его женой, поселив их в "устьях рек". Но "для тебя кто созовет богов на совет, чтобы ты обрел жизнь, которую ищешь?" (IX, 198). Дальше следует неожиданное продолжение: "Попробуй-ка не спать шесть дней и семь ночей!" (IX, 199). Речь, несомненно, идет о самом трудном из посвятительных испытаний: победа над сном, «бдение» равносильно преодолению человеческой природы. [166] Надо ли это понимать так, что Утнапишти, зная, что боги не удовлетворят просьбу Гильгамеша о бессмертии, предложил ему получить бессмертие через инициацию? Герой уже выдержал некоторые испытания: переход через туннель, соблазны Сидури, преодоление Вод смерти. Это были испытания героического типа. На сей же раз речь шла об испытании духовном, поскольку только исключительная сила воли могла продержать человека бодрствующим шесть дней и семь ночей. Гильгамеш тут же засыпает, и Утнапишти саркастически восклицает: "Гляньте на сильного человека, возжелавшего бессмертия, — сон, как буйный ветер, подхватил его!" (203–204). Он спит шесть дней и семь ночей, и когда Утнапишти его будит, Гильгамеш еще и ворчит, что ему не дали даже вздремнуть. Однако он вынужден признать очевидное и снова ударяется в плач: "Что мне делать, Утнапишти, куда идти? Демон захватил мое тело, в комнате, где я сплю, живет смерть, и куда бы я ни пошел, смерть всегда рядом!" (230-34).
166
Ср.: Eliade. Naissances mystiques, p. 44 sq.