История Византии. Том I

Сказкин Сергей Данилович

Первые три Комнина были одаренными политическими деятелями. Но их успех — не столько плод их ума и энергии, сколько результат влияния определенных социальных сил, выдвинувших и поддержавших новую династию. Правительство Алексея I выступало против тех социальных кругов, которые привели к власти Никифора III, — против высшей провинциальной аристократии. Многие постановления своего предшественника Алексей сразу же отменил. Старые аристократические роды — Склиры, Фоки, Аргиры, Курку асы — сошли со сцены. Их разорение было ускорено сельджукским натиском и завоеванием Малой Азии, где располагались их основные владения; их политический престиж был подорван Василием II и его преемниками. Комнины ничего не сделали для них: если верить Зонаре, Алексей не оказывал покровительства знатным

родам², а по словам Феофилакта Болгарского, владения многих архонтов были конфискованы³. Преемники Алексея продолжали его политику: в частности, в XII в. сокращаются раздачи экскуссионных грамот, которые так щедро жаловал Никифор III, да и сам Алексей в начале царствования. Но Алексей ни в коей мере не выражал интересов столичной чиновничьей знати, идеологом которой некогда был Пселл: к концу XI в. старая византийская бюрократическая централизация отчетливо обнаружила свои язвы; стало ясно, что она уже изжила себя.

Характеризуя особенности политики Алексея, Зонара писал, что этот император стремился изменить старые государственные порядки: «Он выполнял свои функции не как общественные или государственные , а в себе видел не управителя, ногосподина, считая и называя империю собственным домом ⁴. Действительно, развивая тенденции, наметившиеся уже при Исааке Комнине и Романе Диогене, Алексей и его преемники рассматривали как материальный оплот императорской власти домениальные земли, а также владения обширного клана Комнинов и их ближайших родственников, тогда как прежде материальную базу византийского государства составляли преимущественно налоги, поступавшие со всех территорий империи.

Алексей награждал своих родичей обильными выдачами из казны и ежегодной рентой; им перешли неисчислимые богатства, их поместья напоминали города, у них была свита, какую прилично заводить царям, а не частным лицам⁵. Браг Алексея Исаак Комнин имел своих проноитов, собиравших в пользу Исаака налоги на обширной территории⁶. Точно так же другому брату императора, Адриану, поступали налоги с разных частей страны, в том числе с Афонского полуострова⁷. Обширные владения были у сына Алексея Исаака; часть его поместий перешла впоследствии монастырю богородицы Спасительницы мира: Исааку принадлежали крепости, села, рынки, корабли; в его владениях жили вассалы, обязанные выполнять военную службу⁸. В стихах, обращенных к новорожденному Алексею, одному из многочисленных внуков Иоанна II, Продром описывает богатство этого еще лежавшего в пеленках аристократа: прекрасные земли, с которых поступали подати, высокие дворцы и толпы вассалов⁹.

император Алексей. Мозаика. Церковь св. Софии в Константинополе. XII в.

К клану Комнинов примыкали некоторые фамилии, обычно связанные брачными узами с царствующим домом. Таковы были Дуки, родственники жены Алексея I, далее — потомки неудачливого узурпатора Никифора Вриенния, породнившиеся с Комнинами, наконец, Мелиссины, Палеологи, Кондостефаны, Тарониты — аристократия, выдвинувшаяся совсем недавно, не ранее XI столетия.

Таким образом, правление Комнинов — в отличие от царствования Никифора III — не знаменовало капитуляцию перед феодальной знатью. Стремясь ограничить аристократию столицы и провинций, Комнины опирались на сравнительно узкий слой знати, на своих родственников и свойственников.

В противовес высшей византийской феодальной знати Комнины поддерживали иноземных рыцарей, поступавших на службу империи. Никита Хониат возмущается, когда вспоминает о «полуварварах», в зависимости от которых оказывались полноправные ромеи, — но совершенно иную оценку тех же явлений мы найдем у апологета Мануила Комнина — Евстафия Солунского: «Нет такой чужеплеменной земли, — восклицает он, обращаясь к императору, — откуда бы ты не позаимствовал благородных

и полезных людей и не привлек бы в нашу страну»; он говорит об агарянах и арабах, о северных и западных соседях империи. В другой речи Евстафий прославляет Мануила, который призывал в Византию все племена и языки: оделенные с царской щедростью, они нашли здесь новую родину¹⁰.

Опорой Комнинов стали и крепнущие города империи. Алексей, несмотря на затруднительное положение государства, повсеместно строил города: в частности, были отстроены города на малоазийском побережье от Смирны до Атталии, разрушенные во время наступления сельджуков. Иоанн возводит города в долине Риндака — Лопадий и Охиру. Особенно интенсивным становится строительство городов при Мануиле: этот император, по словам Евстафия Солунского, не только восстановил старые, пришедшие в упадок города, но и построил новые¹¹: к числу процветавших относились Пергам и Хлиара, а также ряд городов в долине Сангария. Разумеется, некоторые из них были просто крепостями, опорными пунктами в наступлении на восток.

На первую половину XII в. не только приходится подъем провинциальных городов (см. выше, стр.249), но, по-видимому, и улучшение материальных условий жизни ремесленников и торговцев. В литературе того времени становится традиционным противопоставление нищей жизни мудреца обеспеченному существованию какого-нибудь сапожника или портного. Мой сосед-сапожник, жалуется Феодор Продром, напивается сладким вином, а я натощак ищу ямб и гоняюсь за спондеем. Хотел бы я быть кожевником, камнерезом или заниматься каким-нибудь еще ремеслом, вторит ему другой поэт¹².

Никита Хониат, сам принадлежавший к византийской землевладельческой знати, обрушивается на Мануила, превращавшего налогоплательщиков в париков частных лиц (см. выше, стр. 242). Однако Хониата возмущает не самый факт превращения свободных людей в зависимых крестьян, но то обстоятельство, чтодарения доставались недостойным, по его мнению, людям. Подобные пожалования, по словам Хониата, бывали и прежде, но тогда их получали немногие, особо отличившиеся воины — Мануил же (так во всяком случае утверждает историк) раздавал париков кому угодно. Это было неразумной политикой, поскольку лучшие воины ослабили свой воинский пыл, увидев, что награды достаются случайным лицам. Подумать только, возмущается Хониат, люди, привыкшие орудовать портновской иглой, перепачканные кузнечной копотью, за взятку зачислялись в стратиотские каталоги и награждались плефрами плодородной земли.

Действительно, главнейшие военные и гражданские посты занимали при Комнинах лица, отнюдь не принадлежавшие к высшей византийской знати. Среди полководцев Алексея выделялся Григорий Бакуриани, грузинский феодал, человек необычайной смелости, а также Лев Кефала, происходивший из комниновской челяди, и «полуварвар» Монастра.

Пленный мусульманин Иоанн Аксух, начинавший свою карьеру прислужником во дворце, стал при Иоанне великим доместиком и пользовался таким влиянием, что даже члены императорской фамилии, встречая его, сходили с коня¹³.

«Новыми» людьми нередко были и высшие гражданские чиновники Комнинов. При Иоанне II основные посты занимали Стефан Мелит и Григорий Каматир: ни тот, ни другой не принадлежали к аристократическим родам. Григорий Каматир, в частности, был податным чиновником при Алексее и выполнял секретарские функции при императоре. Его родственник Иоанн Каматир пользовался колоссальным влиянием при дворе Мануила. Хониат рисует его портрет. Это был отнюдь не утонченный вельможа, проводящий дни в изысканных беседах; атлетически сложенный, храбрый и честолюбивый, Иоанн, по словам Хониата, даже кончиком пальца не коснулся философии, но зато славился обжорством и умением выпить: ради любимых им зеленых бобов он готов был плыть через реку, а однажды выиграл пари у императора, осушив, «словно бык», целый таз воды. За вином Иоанн охотно пел и плясал кордак, но никогда не терял ясности мысли, приводя в восхищение иноземных правителей, к которым он ездил послом¹⁴.