История Византии. Том I

Сказкин Сергей Данилович

В оживленной полемике середины XII в. все чаще слышится критика в адрес самого императора (разумеется, сопровождающаяся традиционными формулами безудержного восхваления): то историк и поэт Михаил Глика обращается к Мануилу с письмом, осуждая астрологические увлечения императора, то Евстафий Солунский произносит речь о нехватке воды в столице и о необходимости исправить водопровод. Впрочем, особенно энергично используют эту возможность свободы слова правьте круги, выступающие против рационалистических идей, в защиту монашеских привилегий. При Алексее Иоанн Антиохийский подверг критике не только хариситикарную систему, но и всю внешне- и внутриполитическую линию правительства Комнинов; собор 1117 г. — вопреки настояниям императора — добился осуждения Евстратия Никейского, рационалистически мыслившего богослова, весьма близкого к Алексею человека.

Особенное недовольство монашеских кругов вызывает

«западничество» Мануила, его стремление привлекать в Византию западных рыцарей и советников. Возможно, что в 70-е годы в Константинополе состоялся публичный диспут между императором и Михаилом, бывшим ипатом философов, к этому времени достигшим патриаршего престола⁵⁷. Предметом диспута было отношение к Западу. Мануил настаивал на необходимости церковной унии даже ценой признания примата римского папы; он недвусмысленно указывал на турецкую опасность и на возможность помощи с Запада. Михаил упорно стоял на своем, утверждая, что для спасения души лучше подчиниться сельджукам, чем вступить в унию с римлянами-схизматиками,и император должен был уступить.

Борьба внутри господствующего класса потеряла ту остроту, которая отличала ее в XI в. Правда, аристократические роды, оттесненные от власти Комнинами, время от времени пытались сколотить

заговор⁵⁸. Никифор Диоген, сын императора Романа IV, возглавил один из таких заговоров, в котором участвовали синклитики и видные военачальники. Целью заговорщиков было убить Алексея I. Другой заговор против Алексея составили братья Анемады, к которым примкнули многочисленные командиры и знатные лица, в том числе один из константинопольских богачей, виднейший член синклита Иоанн Соломон, которого прочили в императоры⁵⁹. Затем последовал заговор Аарониев, потомков болгарского царского дома, которые рассчитывали убить Алексея с помощью раба«скифа». Эти предприятия столичной знати были лишены какой-либо солидной социальной базы, они подготовлялись втайне и строились в расчете на внезапное убийство василевса.

Все это отличало заговоры комниновской поры от мятежей феодальной знати в третьей четверти XI в., начиная от Исаака Комнина и кончая самим Алексеем.

Феодальные бунты конца XI—XII вв., охватывавшие провинцию, также были непохожими на мятежи феодальной знати предшествующего периода. Если Исаак Комнин, Никифор Мелиссин и другие мятежники третьей четверти XI в. имели обычно в виду императорский престол, то провинциальная феодальная знать в правление Комнинов стремилась преимущественно к обособлению от империи, к политической децентрализации. Особенно заметной такая тенденция к независимости была в Трапезунде, где Феодор Гавра практическисоздал независимое княжение. Стремясь в какой-то мере контролировать трапезундского правителя, Алексей I потребовал, чтобы сын Феодора Григорий Гавра жил при византийском дворе; Алексей даже рассчитывал женить его на своей племяннице, но Григорий избрал себе другую супругу — аланскую принцессу (что, видимо, было связано с кавказской ориентацией Трапезунда). Пользуясь поддержкой константинопольской знати, Григорий рассчитывал бежать к отцу, но был выдан, и заговорщиков заключили в крепость.

По-видимому, Алексею удалось подчинить Трапезунд. Во всяком случае в начале XII в. туда был послан наместником Григорий Таронит. Однако и этот правитель вскоре отложился от империи, но был арестован. При Иоанне II Трапезунд надолго становится независимым: в 1126 г. город перешел в руки представителя рода Гавров — Константина, о политике которого кое-какие сведения сохранила написанная Продромом монодия трапезундскому митрополиту Стефану Скилице. По словам Продрома, Гавра поработил город, превратил церковь в кладбище и, присвоив церковные доходы, раздавал стратиотам то, что принадлежало священникам⁶⁰. Хотя слова Продрома риторичны, они позволяют предположить, что социальной основой власти Константина Гавры были местные феодалы-стратиоты и что приход Гавры к власти ознаменовался раздачами церковных имуществ в харистикий. Власть Константина Гавры продержалась до 1140 г.

Попытки добиться независимости предпринимались и в других областях империи. При Алексее I восстанием были охвачены Крит и Кипр, но императору удалось довольно быстро справиться с мятежниками. По-видимому, такой же характер носил и мятеж Михаила Амастрийца, который захватил крепость Акрун и в течение трех месяцев отстаивал ее от императорских войск.

Алексею пришлось бороться с многочисленными феодальными мятежами: недаром его дочь пишет,

что его больше беспокоили внутренние, чем внешние, враги⁶¹. Но в этой борьбе Комнины вышли победителями, и при преемниках

Алексея мятежи феодальной знати вспыхивают сравнительно редко. Зато все чаще разворачивается борьба за власть внутри самого господствующего клана. Уже при Алексее проявились первые признаки этого опасного соперничества. Племянник императора Иоанн, сын севастократора Исаака, занимавший пост дуки Диррахия, задумал отложиться, о чем заблаговременно узнали в Константинополе. Конфликт не имел серьезных последствий: Алексей простил своего родственника. Гораздо более драматические события развернулись позднее, у постели умирающего Алексея и некоторое время спустя после его смерти.

У Алексея было семеро детей: трое сыновей (Иоанн, Андроник и Исаак) и четверо дочерей, старшая изкоторых, знаменитая писательница Анна, родилась намного раньше Иоанна и в течение долгого времени росла наследницей престола; она была даже обручена с Константином Дукой, номинальным соправителем Алексея (см. о нем выше, стр. 293). Рождение Иоанна, а затем ранняя смерть жениха, казалось бы, должны были вовсе лишить честолюбивую Анну надежд на престол, но ее мать, императрица Ирина, не любила своего старшего сына и отдавала все симпатии дочери и ее мужу, кесарю Никифору Вриеннию младшему. Она неоднократно требовала от Алексея, чтобы тот избрал своим наследником не сына, а зятя.

В начале 1118 г. Алексей тяжело заболел. Обе женщины неусыпно следили за ним, рассчитывая в нужный момент добиться провозглашения императором Никифора. Но перед самой кончиной Алексей, воспользовавшись отсутствием жены, настоял, чтобы к нему ввели Иоанна; он вручил сыну перстень и приказал короноваться, не теряя времени. Покинув умирающего отца, Иоанн поспешил в церковь св. Софии, где в присутствии небольшой кучки сторонников патриарх возложил на него корону. На этот раз ставка Вриенния была бита. Но не прошло и года, как сторонники Анны еще раз попытались возвести на престол ее мужа. Заговор не удался, и, хотя его участники отделались временной конфискацией имущества, Анна попала в немилость и должна была удалиться от двора.

Брат Иоанна II, севастократор Исаак, также доставил императору немало хлопот. Он бежал из Византии, жил среди различных народов, в том числе у сельджуков, которых возбуждал к войне с империей. Его попытки остались безуспешными, и в конце правления своего брата Исаак вернулся на родину. И в царствование Мануила о Исаак не отказался от надежды захватить власть, однако не добился успеха.

Мануил I был четвертым сыном Иоанна II и, казалось бы, не имел никаких шансов на престол. Ho его старшие братья, соправитель отца Алексей и севастократор Андроник, внезапно умерли, а третьего брата, севастократора Исаака, Иоанн перед смертью отстранил от престола. Естественно, что в положении Мануила оставалась известная двусмысленность: его родственники считали себя обойденными, и брат императора, Исаак, всегда готов был возглавить оппозицию. Еще больше неприятностей императору причинил его двоюродный брат Андроник, сын старшего севастократора Исаака. Как и его отец, Андроник объездил все соседние страны, побывал на Руси и у сельджуков, то примирялся со своим царственным братом, то вновь оказывался уличенным в заговорах. Он не раз сидел в заключении и постоянно устраивал побеги, а в конце концов уже стариком, после смерти Мануила, добыл себе императорский престол (см. ниже, стр. 334). По-видимому, и семья севастократора Андроника не вызывала у Мануила доверия: во всяком случае в начале правления Мануила севастократориса Ирина, вдова Андроника, была заподозрена в участии в заговоре и оказалась в немилости: позднее она снова попала в немилость, подверглась ссылке и конфискации имущества. По-видимому, в это время неизвестным поэтом были написаны стихи, обращенные от имени севастократорисы к императору⁶², где она жалуется на свою судьбу и просит его перестать гневаться. Но в стихах этих нет ни тени унижения — севастократориса обращается к императору как равная и винит его в несправедливости суда.

Политика Комнинов в общем и целом способствовала упрочению феодальных порядков. Комнинам удалось достигнуть известной консолидации сил феодалов и соответственно упрочения государственного аппарата. Борясь с тенденцией к феодальной раздробленности, Комнины, однако, вели не назад, к деспотическому государству сановной знати, а к государству нового типа, где власть должна была принадлежать феодальному роду, опирающемуся на собственные вотчины и на своих вассалов — феодалов средней руки. Если императоры XI в. вступали в союз с константинопольской торгово-ремесленной верхушкой, то Комнины искали поддержки провинциальных городов. Однако деятельность Комнинов не была радикальной, они ограничивались полумерами, традиционные формы государственной организации подвергались лишь относительному обновлению.