История Византии

Норвич Джон Джулиус

В итоге проблему разрешил патриарх. Он серьезно поговорил с Алексеем, и несколько дней спустя молодая императрица была коронована в соборе Св. Софии с соблюдением всех церемоний. Дука порадовались, что одержали победу, а Алексей получил полезный урок. Все эмоциональные узы между ним и его приемной матерью отныне были разорваны: Мария согласилась покинуть Вуколеон [71] с условием, что Константин, ее сын от Михаила VII, станет соправителем Алексея. Это условие было выполнено, после чего она с сыном удалилась в роскошный особняк, выстроенный Константином IX для Склирены около тридцати пяти лет назад. Их сопровождал Исаак Комнин, которому Алексей присвоил только что

учрежденное им звание севастократора, выше которого было только императорское. Он вернул Ирину в Вуколеон, где их супружеская жизнь, против всяких ожиданий, оказалась счастливой — у венценосной пары родилось девять детей.

71

Вуколеон — дворец, входивший в комплекс Большого дворца в Константинополе.

Однако на политическом горизонте тучи быстро сгущались. Не прошло и месяца со времени коронации Алексея, как Робер Гвискар, герцог Апулийский, начал масштабную наступательную операцию против империи.

История норманнов в Южной Италии начинается примерно в 1015 г., когда лангобардские военачальники склонили группу молодых норманнских пилигримов наняться на военную службу для боевых действий против византийцев. Известие об этом вскоре пришло в Нормандию, и здешние молодые мужчины, ищущие богатства и приключений, устремились в Италию; небольшая поначалу струйка быстро превратилась в устойчивый иммиграционный поток. Через некоторое время норманнские наемники стали требовать плату за свою службу земельными наделами. В 1053 г. близ апулийского города Чивитата они разгромили намного превосходившую их по численности армию, которую собрал и повел против них папа Лев IX.

К этому времени верховенство в норманнском сообществе перешло к отпрыскам некоего Танкреда Отвильского, рыцаря с малопроясненной биографией, находившегося на службе у герцога Нормандского. Из двенадцати его сыновей восемь обосновались в Италии, причем пятеро стали видными фигурами, а один из них — Робер по прозвищу Гвискар (Хитрый) — обладал прямо-таки исключительной одаренностью. После битвы при Чивитате папская политика кардинально изменилась, и в 1059 г. понтифик Николай II предоставил Роберу титул герцога Апулийского, Калабрийского и Сицилийского. Два года спустя Робер со своим самым младшим братом Роже вторгся на Сицилию и на протяжении следующего десятилетия наращивал военное присутствие норманнов на острове и на материке. Бари пал в 1071 г. — а с ним и последние остатки византийского присутствия в Италии. В начале следующего года Робер взял Палермо, в результате чего навеки было покончено с сарацинской властью на острове. Четыре года спустя пришла очередь Салерно, последнего независимого лангобардского княжества. Теперь на всей итальянской территории к югу от реки Гарильяно верховная власть принадлежала Роберу Гвискару.

Уже на протяжении многих столетий эта земля была известна под названием Великая Греция и к описываемому периоду по своему духу все еще являлась в гораздо большей степени греческой, чем итальянской. Подавляющее большинство ее жителей говорили именно на греческом языке. Службы проходили по греческому обряду почти во всех церквях и в большинстве монастырей. Неудивительно, что Гвискар начал лелеять мечты о византийском троне, и эти мечты подогревали в нем сами византийцы. В 1074 г. Михаил VII предложил своего сына Константина в качестве перспективного жениха для самой красивой — василевс не преминул это оговорить — дочери Робера. Гвискар ни минуты не колебался: возможность стать тестем императора Византии представлялась слишком заманчивой, чтобы упустить ее. Он спровадил дочь Елену в Константинополь, где ей предстояло проходить обучение в императорском гинекее до тех пор, пока ее жених — к тому времени еще совсем ребенок — не достигнет брачного возраста.

Низвержение

Михаила VII в 1078 г. напрочь лишило Елену шансов занять императорский трон. Незадачливая принцесса оказалась заточенной в монастырь — такое положение, вне всякого сомнения, ее мало радовало. Отец девушки воспринял это известие со смешанными чувствами. Планы Робера обрести в ближайшее время зятя, имеющего императорский статус, были перечеркнуты; с другой стороны, жестокое обращение, которому подвергли его дочь, давало ему отличный предлог для интервенции. Летом 1080 г. он начал приготовления. Империя все больше и больше сползала в хаос: в нынешней ситуации хорошо спланированное вторжение должно было иметь все шансы на успех.

Работа велась на протяжении всей осени и зимы. Было произведено переоборудование военных судов. Возрос численный состав армии, ее должным образом оснастили. Пытаясь подогреть энтузиазм среди своих греческих подданных, Гвискар предъявил народу некоего монаха — по всей видимости, ненастоящего, — который, появившись в Салерно в самый разгар военных приготовлений, утверждал, что он не кто иной, как Михаил VII, бежавший из ссылки и доверившийся своим доблестным норманнским союзникам в надежде, что они восстановят его на троне. Никто особенно не верил ему, но Робер на протяжении последующих месяцев относился к нему с преувеличенной почтительностью.

Услышав о перевороте, устроенном Алексеем, он отказался менять свои планы. К этому времени Робер уже совсем потерял интерес к браку Елены с византийским принцем, но последнее, чего он хотел, это ее возвращения домой — у него имелось еще шесть дочерей. Елена же была исключительно полезна там, где находилась. Робер объявил, что законным императором Византии он продолжает считать Михаила. Теперь важно было высадиться на византийском берегу прежде, чем Алексей вернет ему Елену. Он уже послал своего старшего сына Боэмунда с передовым отрядом через Адриатику. Чем раньше он, Робер, сможет присоединиться к нему, тем успешнее пойдет дело.

Флотилия отплыла в конце мая 1081 г. На борту ее судов находились 1300 норманнских рыцарей, большой отряд сарацин, какое-то количество греков и несколько тысяч пехотинцев. Флотилия направилась вдоль побережья к Корфу — там имперский гарнизон сдался ей тотчас же. Обеспечив себе, таким образом, плацдарм, Робер определил своей следующей целью Дураццо на Адриатике, откуда через Балканский полуостров к Константинополю вела Эгнациева дорога.

Однако вскоре стало ясно, что экспедиция не обещает быть легкой. Несколько судов погибло во время бури, а еще несколько было уничтожено венецианским флотом: Венеция так же мало, как и Константинополь, желала видеть пролив Отранто под контролем норманнов.

Но всего этого оказалось недостаточно для того, чтобы отбить охоту у герцога Апулийского, чья армия оставалась практически не пострадавшей. Он приступил к осаде Дураццо. Однако и тут задача оказалась сложнее, чем ожидалось: гарнизон, зная, что сам император спешит ему на помощь с большим подкреплением, сопротивлялся стойко. Наконец 15 октября появился Алексей и три дня спустя повел свою армию в атаку. К этому времени Робер выстроил свое войско несколько севернее города. Сам он командовал в центре, Боэмунд находился на левом фланге — удаленном от моря, — а на правом фланге находилась жена Робера, лангобардская принцесса Сикелгаита Салернская.

О Сикелгаите стоит сказать несколько слов. Из всех персонажей мировой истории ее, пожалуй, в наибольшей степени можно уподобить валькирии. Женщина весьма крупного калибра, она почти никогда не покидала своего мужа, и уж тем более во время сражения, одного из любимейших ее занятий. Несясь на коне в самую гущу битвы, с длинными белокурыми волосами, струящимися из-под шлема, она оглушала одновременно и соратников, и врагов трубными криками ободрения или проклятия. Сикелгаита, несомненно, была достойна занять место рядом с Брунгильдой, самой знаменитой валькирией.