История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3

Дубровин Николай

Гилянский хан, как только узнал об этом, отправил в Энзели всех своих жен, детей и имущество. Он писал Тумановскому и Скиличию, что, считая себя под покровительством России, вверяет им свое семейство и имущество, будучи уверен, что по долгу дружбы они позаботятся о его женах и детях. Наш консул предоставил доверенному хана выбрать одно из русских купеческих судов и договориться с хозяином о цене. Гедает-хан приказал жителям Решта очистить город и вместе с населением окрестных деревень спешить в Энзели, где вскоре собралось 8—10 тысяч человек, пришедших из разных мест, не имевших крова и разместившихся под открытым небом, все же остальное население Гилянской провинции скрылось в лесах.

В три дня город Решт опустел, и сам Гедает-хан остался налегке, имея при себе лишь самые необходимые вещи и свиту из родственников и доверенных лиц, на преданность

которых он мог положиться. Не ограничиваясь этим, 19 июля он прислал старейшин с просьбой принять его под покровительство России. Составив проект договора, старшины отправились обратно, чтобы представить его на утверждение хана, но в Энзели уже не вернулись, так как события развивались весьма быстро.

23 июля Ага-Магомет-хан со своими войсками остановился в сорока верстах от Решта. Высланные ему навстречу войска Гедает-хана еще до встречи с неприятелем разошлись по домам, а те, которые остались и вступили в бой, были разбиты и обращены в бегство. На следующий день Ага-Магомет-хан штурмовал укрепления и овладел городом.

Сидевший за столом Гедает, не закончив обеда, бежал версты три пешком, а затем на приведенной ему лошади ускакал в Пери-Базар, где были устроены укрепления и где он намерен был держаться до последнего.

Тем временем, заняв Решт, Ага-Магомет-хан строго запретил войскам причинять обиды населению, приказал не производить грабежей и платить за взятые продукты. Он разослал прокламацию, в которой требовал, чтобы все жители, не опасаясь преследования, возвратились в свои селения и в город Решт, те же, кто не исполнит этого приказа и будут найдены в лесах, будут жестоко наказаны. Гилянцы охотно исполнили требование победителя и вернулись домой. Жестокость и тиранство Гедает-хана послужили причиной, что за немногими исключениями почти все население ненавидело своего хана. Новыми жестокостями Гедает хотел вернуть повиновение жителей, но усилия его были тщетны, напрасно он резал носы и уши возвращавшимся по домам, население с охотой покорялось победителю. Высылаемые из Пери-Базара навстречу Ага-Магомет-хану войска Гедаета не хотели сражаться и разбредались в разные стороны. Видя всюду неудачу, гилянский хан приказал грузить все свое имущество на суда, стоявшие в Энзелинской гавани, и перевести на них семейство. Тумановский, консул Скиличий и некоторые из наших купцов также перешли на флотилию из опасения подвергнуться случайностям штурма, во время которого трудно разобрать, кто русский, кто персиянин и приверженец Гедает-хана. Из-за мелководья фрегаты наши не могли подойти близко к берегу, и потому все русские собрались на четырех купеческих судах, вооруженных четырьмя орудиями, взятыми с фрегатов, и восемью фальконетами, состоявшими при консульстве.

В конце июля передовые войска Ага-Магомет-хана появились в виду Энзели и подожгли близлежащую деревню. Под предлогом просьбы не жечь окрестных селений Тумановский отправил к начальнику персидских войск армянина Хастатова, через которого и вошел в контакт с Ага-Магомет-ханом. Последний уверял посланного, что искренно расположен к России и будет поддерживать дружественные отношения с нашим правительством. Тумановский обещал не оказывать помощи Гедает-хану и приглашал Ага-Магомет-хана поспешить с прибытием в Энзели. Персидские войска стягивались вокруг города, и поставленный почти в безвыходное положение Гедает-хан прислал к Тумановскому своего посланного Багира с просьбой, чтобы русская флотилия поддержала его и оказала сопротивление Ага-Магомет-хану. Багир просил Тумановского присягнуть, что просьба хана будет исполнена, и от имени Гедаета клялся в том, что хан будет верен России.

– Если вы не присягнете, – говорил Багир Тумановскому, – то хан принужден будет принять другие меры.

– Я никогда не был неприятелем Гедает-хану, – отвечал уклончиво Тумановский.

– Если вы приятель его, то отчего не стреляли по войскам Ага-Магомета, когда они подходили к Энзели и сожгли деревню? Своими выстрелами вы показали бы, что готовы защищать Гедает-хана и что при помощи русских Ага-Магомет-хан может быть изгнан из Гиляна.

– Я нахожусь здесь три месяца, – отвечал Тумановский, – и неоднократно указывал Гедает-хану те меры, которые он должен был принять, так как еще до моего приезда уже был слух, что Ага-Магомет намерен прийти в Гилян. П.С. Потемкин также писал хану, что если он имеет какую-либо надобность, то дал бы о том знать, но хан по своей гордости до сих пор не дал никакого ответа на письма. Несмотря на то, мы не отказываемся

помочь ему. По войскам Ага-Магомет-хана мы не стреляли потому, что они не только не выказывали нам никакой враждебности, но послушались моего требования не жечь деревни и, успев сжечь только четыре дома, оставили и ушли из селения.

После такого ответа Багир отправился к Гедаету, и до 21 августа Тумановский не имел никаких сведений о хане. В этот день он дал знать хану, что один из наших фрегатов отправляется в Астрахань, и, если хан имеет что писать командующему на линии, чтобы уведомил. Гедает прислал своего доверенного Магомет-Хусейна для отправки в Астрахань с поручением просить генерала Потемкина прислать ему в помощь 2000 русских войск с артиллерией. Гедает обещал за это отправить в Россию своего сына в аманаты и платить каждый год по тысяче пудов шелка [296] .

296

Письмо Магомет-Хусейна Потемкину 2 октября 1786 г. Госуд. арх., XXIII, № 13, папка 51.

Просьба и обещания дошли до Потемкина лишь тогда, когда судьба Гедаета была решена навсегда. 23 августа Ага-Магомет-хан писал Тумановскому, что, завладев большею частью Персии, он намерен наказать грабителя и разорителя народа и избавить Гилянь от тяжелого ига. Ага-Магомет-хан присовокуплял, что если Тумановский желает, чтобы существовала вольная и спокойная торговля, то чтоб он не только не помогал Гедаету, но и старался пресечь ему путь, если тот вознамерится уйти морем. Как бы с намерением воспользоваться случаем и выговорить выгодные условия для нашего купечества, Тумановский вторично отправил к Ага-Магомет-хану своего доверенного армянина Хастатова. Опытный в коварстве и привыкший побеждать врагов изменой, Ага-Магомет-хан через Хастатова предложил Тумановскому 70 000 рублей, если он окажет ему содействие, и достиг своей цели. 28 августа посланный привез Тумановскому короткую записку, в которой Ага-Магомет-хан просил «об исполнении его поручений и соблюдении касающихся до его пользы интересов», что и со своей стороны обещал исполнить [297] .

297

Следственное дело.

Тем временем Гедает-хан, окруженный со всех сторон неприятельскими войсками и не считая возможным удержаться в Пери-Базаре, отправил своего брата Аскера к Тумановскому с просьбой, чтоб он принял на себя защиту Энзели, а его, Гедает-хана, с семейством и родственниками отправил в Россию на одном из фрегатов [298] .

– Без позволения главного начальника, – отвечал Тумановский, – я не могу принять на фрегат Гедает-хана и его детей. Если бы заявлено было об этом прежде, то я испросил бы повеления и исполнил приказание. Что же касается защиты Энзели, то мы приступим к этому, если встретим неприязненные действия против нас Ага-Магомет-хана.

298

Госуд. арх. XXIII, № 13, папка 51.

Такой ответ заставил Аскера вступить на иной путь. Отправив Тумановскому в подарок два персидских платья ценой 250 рублей, одно платье женское, кинжал и пояс с драгоценными камнями, он просил, чтобы по крайней мере его с сыновьями Гедаета и имуществом отправили в Астрахань, но Тумановский, приняв подарки, отвечал, однако же, что сделает это, если получит 50 000 рублей. Аскер не имел возможности дать требуемую сумму и долго переговаривался с Тумановским как лично, так и через доктора Гедает-хана. Скиличий был устранен от этих совещаний и спрашивал Тумановского, о чем они переговариваются между собою.

– Единственно о том, – отвечал Тумановский, – чтобы ему с детьми хана ехать в Астрахань на фрегате.

– Что же вы отвечали ему на это? – спросил Скиличий.

– А как бы вы желали, чтоб я отвечал? Я ему отказал.

– Прекрасно, вы точно следуете приказаниям. Разве в том состоят данные вам предписания? Я не понимаю ваших поступков, но знаю, что вы упустили случай, который никогда не повторится.

– Это не ваше дело, – сказал с сердцем Тумановский, – я знаю, что делаю.

– Но имеете ли вы другие повеления кроме тех, какие даны мне?