История времен римских императорв от Августа до Константина. Том 1.
Шрифт:
Участие вольноотпущенников и рабов во всех экономических сферах деятельности не ограничивалось. Но никто и не думал упразднять державшееся на рабах хозяйство крупных землевладельцев и помочь развитию свободного мелкого крестьянства. Однако сдержать экономический и общественный взлет вольноотпущенников было невозможно. Они часто обладали высокими профессиональными качествами и к тому же отличались инициативой, в отличие от Августа позже принцепсы искали себе сотрудников именно из этой группы людей, которые подобно всадникам добивались огромного влияния и извлекали пользу из новой системы.
При большом числе вольноотпущенников, среди которых по литературе известны Теренций, Публий
Вольноотпущенники внутри римского общества чувствовали себя привилегированной группой как в политическом, так и правовом смысле, но никогда не считали себя классом в современном понимании этого слова. После того, как оставили позади ступень рабов, они знали только одну цель — по возможности быстрее добиться для себя и своей семьи общественной и гражданской интеграции. Новая политическая система принципата, как никакая раньше, предоставляла для этого большие возможности.
Если в среде муниципальной аристократии существовали большие отличия в материальном, экономическом и социальном положении, то неоднородность населения провинций была в несколько раз больше. Например, во многих городах Малой Азии в эпоху принципата социальная разница существовала не между свободными и рабами, а между свободными полноправными римскими гражданами отдельных городов (полисов) и тоже свободными малоземельными крестьянами и деревенскими жителями. Причем, эта разница усугублялась еще и тем, что среди них находились и люди разного этнического происхождения. Во всяком случае, традиционная римско-италийская структура общества не соответствовала структуре общества в провинциях. Там более характерным был региональный, чрезвычайно разнообразный состав населения.
В то время, как доля рабов в общем населении Италии была относительно высокой, в западных провинциях империи их было много только в старых провинциях Испания и Галлия и преимущественно в городах и на испанских рудниках. В дунайских провинциях, наоборот, преобладало свободное среднее и мелкое крестьянство. В Малой Азии к уже упомянутым разграничениям, как важные социальные и экономические ячейки, добавлялись еще территории храмов с храмовыми рабами и рабами анатолийских богов. Эта особая форма не имела никаких аналогий на Западе.
Чрезвычайно малой была доля рабов в общем населении Сирии и в селах сирийско-арабского пограничья, жители которых являлись преимущественно свободными. В Египте ситуация в Александрии с ее постоянными трениями между греками, иудеями и местным населением отличалась от ситуации в городах и поселках внутренней части страны. Доля рабов в Александрии была более 10% от общего числа населения, а в сельской местности, по свидетельствам папирусов, она не превышала 1%. С точки зрения частного права большая часть египетского населения находилась на привилегированном положении. Фактически же люди жили за чертой бедности, тогда как греки Александрии были гораздо более состоятельными.
В многочисленных городах Северной Африки привилегированным слоем считались землевладельцы. Там была характерной большая концентрация крупных землевладений. Ко времени Нерона шесть крупных землевладельцев владели половиной страны. Примечательно, что на этих латифундиях работали не рабы, а свободные мелкие арендаторы и колоны.
Этот беглый обзор дает понять, что общественная структура в римских провинциях не определялась только социальной и правовой поляризацией рабовладелец — раб и не поляризацией римлянин — провинциал, но действовали традиционные разграничения между различными группами свободных граждан, что определяло политический климат империи. При этом нужно отметить,
На Западе, особенно в галльских пагах, на больших территориях жили племена, управляемые местной аристократией. Было бы ошибочно переносить на эту почву компактную систему италийских городов. Вместо этого Рим сохранил так называемые галло-романские общины, привлек на свою сторону влиятельный слой крупных землевладельцев, интегрировал его и превратил в привилегированный слой империи, не в последнюю очередь благодаря предоставлению латинского права или полного римского гражданского права.
Время старых укрепленных кельтских поселений закончилось. Даже в Галлии и Испании осуществился переход к крупным городским поселениям на равнинах или там, где соображения защиты имели лишь второстепенное значение. Старое укрепленное место Бибракт со своими высокими крепостными сооружениями закончило существование, вместо него появился город Августа Августодунум (Аутун). Вместо знаменитой горной крепости Герговия, которую с таким трудом завоевал Цезарь, возник город Августонементум. Функции Новиодунума взял на себя город Августа Свессионум. Подобных примеров в Галии было больше, чем достаточно.
Восточная часть империи, которую Август получил после Акция и взятия Александрии, была разграбленной страной, где царил голод, а городская казна истощилась непрерывной чередой контрибуций во время гражданских войн. Распределение зерна и прощение долгов возымели лишь краткосрочный эффект. Для экономического возрождения нужно было прежде всего создать стабильные отношения. То есть Август и здесь не мог не думать о коренных общественных и экономических преобразованиях. Он опирался на старый правящий слой городов, создал городские советы с пожизненно избранными членами и сделал все для укрепления их положения.
Города были важнейшими ячейками администрации, над ними выстроилась целая система региональных религиозных объединений и союзов. Как и в Малой Азии, это произошло также и в Греции. Однако сотни греческих городов Востока не были пассивными исполнителями приказов и полезными органами управления империи. Они быстро забросали Августа своими собственными проблемами и досаждали ему все новыми юридическими, религиозными и административными спорами и мелкими вопросами. Из надписей и литературных источников известен неслыханный размах дипломатической активности, которую, начиная с Августа, проявляли все римские принцепсы, как во время путешествий, так и во время военных действий. Шла ли речь о восстановлении храма, об обновлениях или подтверждениях привилегий, об ограничении права убежища, о пограничных спорах между полисами, о выяснении личного правового статуса, всегда обращались к принцепсу, и не только многочисленные партии, но и наместники, которые избегали принимать собственные решения. Поэтому принцепс дорого заплатил за крайне необходимую для империи функцию городов греческого Востока.
Огромное количество мер, инициатив и отдельных решений, принятых Августом в течение десятилетий в отношении сословий и социальных групп, привело в конце концов к образованию консистентной общественной системы. Конечно, современное понятие социальной политики вряд ли применимо к Августу, однако отдельные акты вписываются в общую концепцию широких общественных преобразований империи. Сословия и общественные группы в Риме, Италии и провинциях не были пассивными объектами политики Августа; в большинстве случаев интересы отдельных лиц и групп полностью совпадали с намерениями принцепса. Именно этим объясняется тот факт, что политика Августа была успешной, а преобразования общества долговечны.