История всемирной литературы Т.1
Шрифт:
Иные стихотворения более непосредственны: влюбленный желает превратиться в кольцо на пальце своей возлюбленной, стать хоть на месяц стиралыциком, чтобы «платья ее отмывать от бальзама и мирры душистой», многократно описываются свидания влюбленных, преодолевающих любые препятствия на пути друг к другу:
Сестра — на другом берегу.
Преграждая дорогу любви,
Протекает река между нами.
На припеке лежит крокодил.
Вброд я иду по волнам,
Пересекая
Храбрости сердце полно.
Тверди подобна река.
Любовь укрепляет меня,
Как от воды заклинанье,
Пропетое девой.
Я вижу ее приближенье — и руки простер.
Сердце взыграло,
Как бы имея вечность в запасе.
Царица моя, подойди, —
Не медли вдали от меня!
(Перевод В. Потаповой)
ЛИТЕРАТУРА ДЕМОТИЧЕСКАЯ
(VIII В. ДО Н. Э. — III В. Н. Э.).
Появление XX династии завершилось смутой: в результате децентрализации власти Египет распался фактически на две более или менее самостоятельные области. Затем, после периода XXII и XXIII ливийских династий (прибл. 950—730 гг. до н. э.) и правления царя Бокхориса (ок. 720 г. до н. э.), единственного представителя XXIV династии, Египет стал добычей эфиопских фараонов (XXV династия), последний из которых был разгромлен ассирийским царем Ашшурбанапалом. От всей этой эпохи сохранились лишь надписи царей и вельмож (о надписи фараона Пианхи мы уже упоминали), а созданные в эти беспокойные времена литературные произведения погибли.
Политическая и культурная реставрация началась с XXVI династии в так называемую саисскую эпоху (прибл. с середины VII в. до н. э.).
В то время распространяется демотическое письмо, которым написаны различные тексты на папирусах и остраконах. Демотический язык представлял собой дальнейшую стадию развития новоегипетского языка. Наряду с ним в ходу было и иероглифическое письмо, и давным-давно уже мертвый среднеегипетский язык, употреблявшийся преимущественно для религиозных целей. Демотическая литература продолжала развиваться еще несколько веков — в эпоху персидского господства (525—404 гг. до н. э.), во времена династии Лагидов и даже после включения Египта в 30 г. до н. э. в великую Римскую империю.
Не останавливаясь на многочисленных религиозных текстах, написанных среднеегипетским языком и искусственно продолжавших среднеегипетские религиозно-литературные традиции, обратимся к собственно демотической литературе.
Среди демотических текстов мы встречаем новый, ранее неизвестный в Египте сказочный жанр, близкий по своей специфике басне, ибо в нем все действующие лица — только животные.
Правда, это не самостоятельные басни, они вкраплены в большой текст мифологического содержания, повествующий о приключениях в Эфиопии «ока солнца» — богини, дочери Ра, принявшей образ кошки. Ра посылает за своей дочерью бога Тота. Последний превращается то в павиана, то в шакала, и, пытаясь снискать доверие богини-кошки, рассказывает ей басни из мира животных. Среди них басни о кошке и коршуне, о льве и мыши и др. Басня о льве и мыши поразительно похожа на соответствующую басню Эзопа; мышь спасает жизнь могучему льву, попавшему в сети, расставленные человеком, потому
Лейденский папирус, который содержит эти басни, относится к I—II вв. н. э. Естественно возникает вопрос: не сказалось ли здесь влияние греческой литературы? Окончательно ответить на этот вопрос довольно трудно. Все же кажется несомненным, что египетская басня существовала значительно раньше Лейденского папируса, поскольку некоторые рисунки сатирического характера, изображающие животных и относящиеся к эпохе Рамессидов, являются как бы иллюстрациями к ее сюжетам. Встречаются басни и в других папирусах, помимо Лейденского. Поэтому, а также по ряду иных соображений, пожалуй, более вероятно предположение, что басня проникла в Грецию из Египта или же что и у греческой, и у египетской басни был общий источник.
Получили развитие в демотической литературе и традиционные поучения. Содержащееся в папирусе Британского музея поучение некоего Анхшешонка ничем не отличается от древних. То же относится и к поучениям Луврского папируса. Несколько более оригинально поучение в Лейденском папирусе Инсингер. Демотическая художественная литература вообще была в основном обращена в прошлое. Это вполне понятно и не случайно. Под властью персов, греков и римлян египтяне стремились воскресить в памяти те времена, когда их страна была независимой и могучей, когда ею правили египетские фараоны, а не чужеземные пришельцы.
В этой связи следует упомянуть и так называемую «Демотическую хронику», текст без начала и конца, относящийся к III в. до н. э. Содержание его — изречения оракула. Каждое изречение сопровождается толкованием. Изречения настолько темны, что известный историк древнего мира и египтолог Эд. Мейер сказал о них, что «они непонятны, как заклинания ведьм». Позже другой египтолог, В. Весецкий, установил, что эти изречения оракула не что иное, как календарные даты, относящиеся к разливам Нила и облеченные в мифологическую оболочку. Иное дело толкования к ним. Они связаны с историей XXVIII—XXX династий, владычеством персов и династией Лагидов. Данные хроники в свете их проверки другими источниками точны. Во всяком случае, эта хроника очевидно свидетельствует о повышенном интересе к прошлому и о попытках как-то систематизировать сведения о нем. Хроника интересна и как показатель умонастроений жречества тех времен (она, безусловно, написана жрецом). Автор ее предрекает: «После чужеземцев править (страной) будет выходец из Гераклеополя», — выражая тем самым в форме пророчества свои патриотические упования.
Целый цикл рассказов связан с именем Петубаста, царя времен ассирийского завоевания, резиденция которого была в Танисе и который был правителем одной из частей страны.
«Сказания о Петубасте» во многом историчны: в них упоминаются имена других египетских правителей, известных по анналам ассирийского царя Ашшурбанапала и надписям эфиопских фараонов XXV династии. Но в целом это не историческое повествование, а историзованные легенды с множеством и достоверных, и фантастических эпизодов.
В одном из рассказов — о борьбе за боевые доспехи Инара — говорится, что, помимо танисского царя Петубаста, было еще много других самостоятельных правителей, из которых самым могущественным и отважным был Инар в Гелиополе. После его смерти между правителями разгорается борьба за доспехи Инара, ибо эти доспехи — нечто вроде талисмана, источник могущества и храбрости. Растянутое повествование заполнено всевозможными побочными инцидентами, скучновато и однообразно, но отчетливо отражает внутриполитическую обстановку в Египте того времени.