История всемирной литературы Т.2
Шрифт:
Некоторые ученые полагают, что Калидасе принадлежит еще одна, самая ранняя в его творчестве поэма — «Ритусамхара» («Времена года»), которая, хотя и уступает остальным произведениям в оригинальности и художественной силе, все-таки обнаруживает некоторые специфические черты его таланта и отмечена незаурядным поэтическим мастерством.
Лучшим образцом лирики Калидасы, а может быть, и всей древнеиндийской лирики в целом является его поэма «Мегхадута». В этой поэме, состоящей, согласно различным рукописям, из 100—140 строф, Калидаса рассказывает, как некий якша (полубог из свиты верховного властителя богатств Куберы), сосланный далеко на юг за какую-то провинность, передает с проходящим
В разлуке исхудав, косою тонкой извивая струйки
И потускнев от листьев, что поблекли и с дерев упали,
Река тоску жены, в разлуке любящей, тебе представит:
Твой долг теперь ее утешить и наполнить свежей влагой.
(Перевод П. Риттера)
Подобного рода параллели позволяют Калидасе сохранить на протяжении всей поэмы ее основное настроение и эмоционально и логически подвести читателя к заключительной и кульминационной части поэмы — посланию, которое якша поручает передать облаку.
Исследователи творчества Калидасы полагают, что сюжет «Мегхадуты» возник у поэта под влиянием эпизодов из четвертой книги «Рамаяны», где в качестве вестника от Рамы к Сите отправляется на Ланку сын бога ветра Хануман. Возможно, так и было на самом деле. Но примечательно то, что в «Рамаяне» Рама и не пытается передать с Хануманом личное, выражающее его чувства послание, уверить Ситу в своей любви или утешить ее в разлуке, он просто хочет узнать, где она и жива ли еще. С эпической невозмутимостью героя Вальмики резко контрастирует нежность, пылкость, искренность послания Якши:
Твой взгляд подобен взгляду лани,
чело высокое — луне.
Твой стан я узнаю в лиане,
изогнутую бровь — в волне,
А локоны — в павлиньих перьях,
а щеки — в заревом огне,
Но цельное твое подобье
еще не повстречалось мне...
Ты снишься мне, я простираю
с надеждой руки, но едва
К тебе приближусь, — обретаю
лишь призрак вместо естества,
И, мне сочувствуя всем сердцем,
лесные плачут божества, —
Вот почему росой жемчужной
покрыты ветви и трава.
(Перевод С. Липкина)
Две эпические поэмы Калидасы — «Рагхуванша» и «Кумарасамбхава» — образцы того классического жанра, который в санскритской поэтике получил название «махакавья». Махакавья, или «большая поэма», должна была, согласно требованиям поэтических трактатов, состоять из отдельных песен, композиционно связанных друг с другом, свой сюжет она заимствовала
Всем этим требованиям так или иначе соответствуют поэмы Калидасы, но те художественные приемы, которые у поэта меньшего масштаба неизбежно выглядели бы искусственными и шаблонными, у Калидасы были естественны, органичны и закономерны, так что кажется, что не он подчинялся традиционным правилам, а сами эти правила были созданы на основе его произведений. К тому же Калидаса не чувствовал себя слишком скованным жесткими рамками традиции, и хотя содержание обеих поэм он заимствует из пуранических легенд и частично из «Рамаяны», в соответствии со своим замыслом он нередко разрешает себе значительные отклонения от классических форм преданий, не говоря уже об оригинальной трактовке поступков и характеров героев.
Из двух эпических поэм Калидасы «Рагхуванша» ближе стоит к тем формам литературного эпоса, которые в Европе представлены «Энеидой» Вергилия или позднее поэмами Камоэнса, Ронсара, Хераскова и других поэтов. Идея эпического утверждения складывающегося общеиндийского государства, отраженная в «Рагхуванше», была неразрывно связана с основными политическими тенденциями эпохи Гуптов. Однако, если для Европы XV—XVIII вв. литературный эпос был искусственным жанром, в Индии IV—V вв., как и в Риме I в. до н. э., когда возможности эпической формы еще не были исчерпаны, он был представлен своими лучшими образцами.
«Рагхуванша» в 19 песнях рассказывает историю легендарных царей «Солнечной династии», к которым принадлежал и национальный герой Индии Рама. Калидаса использует легендарный материал, чтобы предложить свое понимание образа идеального правителя могущественной монархии. В первых строфах поэмы он обещает, что будет писать о царях,
О тех, кто миру дарит благо
от дня рожденья до кончины,
О тех, кому земля подвластна, —
ее низины и вершины,
О тех, кто вплоть до океана
простер своей страны границы,
О тех, кто вплоть до небосвода
промчал победно колесницы...
О тех, кто бодрствует на страже,
о тех, кто страждущим подмога,
О тех, кто судит виноватых
спокойно, правильно и строго...
(Перевод С. Липкина)
Эта панегирическая декларация оказывается той общей мерой, которую можно приложить почти ко всем описанным Калидасой царям. И тем не менее она обретает плоть и смысл, не кажется традиционным шаблоном, потому что в каждом герое Калидаса стремится подчеркнуть его индивидуальность, личные его качества согласовать с высоким пониманием царского долга. И вот самоотверженного и страстно жаждущего сына Дилипу (I—II песни) сменяет мужественный, дерзко бросающий вызов на поединок самому Индре завоеватель Рагху (III—IV песни), пылкого и преданного в любви Аджу (V—VIII песни) — благочестивый Дашаратха (IX песнь), верного своему долгу перед страной и народом Раму (X—XV песни) — мудрый и предусмотрительный правитель Атитхи (XVII песнь).