История всемирной литературы Т.5
Шрифт:
В поэзии малых форм оживали застывшие поэтические символы, утрачивали свою условность фигуры, входившие в канонический набор (рыбарь, дровосек, пастырь, пахарь). В стихах Мак Тхиен Титя (середина XVIII в.) эти фигуры уже не условные обозначения совершенномудрых мужей, бегущих от суеты, а образы простых тружеников, занятых своим делом.
Литературный (а не фольклорный) характер стихотворения иногда подчеркивался языковыми средствами, введением строк на ханване, как в стихотворении «Птица в клетке», в котором с большой силой передан дух мятежного свободолюбия. Авторство его традиция приписывает
Случая ждет, чтоб пробить Клетку из туч,
Крылья расправить и взмыть
За десять тысяч высот к Серебряной реке.
Путы жаждет порвать,
Другом стать Ворону Золотому.
Поэт использует здесь образы дальневосточной мифологии и поэзии, называя Млечный путь — Серебряной рекой, а Солнце — Золотым Вороном. Эти традиционные метафоры удачно сочетаются в стихотворении с новыми образами (вроде клетки из туч), создавая особую выразительность.
Поэт Фам Тхай (1777—1813), известный своими просодическими экспериментами, в то же время стремился к естественности поэтической речи. В «Стихах, посланных возлюбленной Чыонг Куинь Ньи», Фам Тхай писал:
Вздохни о счастии вдвоем
и оглядись кругом.
Неужто же мирская пыль
зерцало загрязнит?
(Перевод Д. Самойлова)
Жизнелюбивые мотивы, забвение конфуцианских моральных догматов — все это требовало новых форм поэтического воплощения, которые поэты находили, опираясь на фольклор.
Необычным содержанием наполняется малая стихотворная форма в творчестве поэтессы Хо Суан Хыонг (конец XVIII — начало XIX в.), которая разделяла критические взгляды на буддийское духовенство, ханжей-конфуцианцев и смело их выразила в своем творчестве.
Она довела до виртуозности издавна культивировавшееся умение в четырех или восьми стихотворных строках высказать многое. Но в ее стихах появляется простонародное выражение, даже замаскированная эротика. О чем бы ни говорила поэтесса, она всегда умеет вызвать в сознании читателя еще и образ человеческого тела. Образность у Хо Суан Хыонг включает в изобилии «низкие» и вместе с тем характерные для Вьетнама реалии (плод хлебного дерева, пышка и т. д.).
С ее поэзией во вьетнамскую литературу вошла новая эстетическая система. Творчество Хо Суан Хыонг представляется как бы прорывом в сферу высокого художественного слова той непризнанной народной культуры вьетнамского средневековья, которая проявлялась на народных празднествах, на импровизированной сцене народного театра, в песнях отнюдь не невинного содержания.
Двуплановость и эротика, свойственные стихам Хо Суан Хыонг, характерны и для некоторых пародных лубочных картин того периода, остроумных народных анекдотов о Высокоученом Куине. Отдельные строки поэтессы прямо намекают на известные анекдоты.
Интересен излюбленный Хо Суан Хыонг прием
В творчестве Хо Суан Хыонг пейзажная лирика, столь характерная для вьетнамских поэтов, занимает значительное место. Но необычны сами эти пейзажные зарисовки. Сюда, как и в другие ее стихи, вторгается чувственная плоть. Когда Хо Суан Хыонг непосредственно изображает «нагую натуру» («Девушка, заснувшая в полдень»), то она тоже обращается к опыту пейзажной лирики («Ниже цветущих холмиков спущен розовый край наряда»). Поэтесса создает двуплановые стихотворения, где наряду с пейзажем возникает гротескный образ человеческого тела, которое сливается с землей, с ее выпуклостями и впадинами:
Кто резцом здесь работал, чьей мысли полет
создал столь совершенный, смирительный грот?
Осаждают толпою ценители вход...
Да, искусна природа, умна!
(Перевод Г. Ярославцева)
А в конце стихотворения (например, «Перевал Ба зой») нередко появляется комический образ святоши:
Из добродетели лезут в свидетели
этих красот — благонравья радетели.
Не ведая лени, сбивая колени,
взбираются на перевал...
(Перевод Г. Ярославцева)
В подобных стихах Хо Суан Хыонг и высмеивает конфуцианских «мудрецов» или буддийских монахов и вместе с тем возвращает им человеческие страсти, увлечения и слабости.
Но есть у поэтессы стихи другого рода, в которых мягкий, жизнерадостный юмор сменяется сатирой, едкой иронией. Таково стихотворение «Браню глупых школяров», в нем слышится стремление защитить истинную поэзию от эпигонства:
Куда, недоумки, чинно-степенно
бредете, что глупое стадо?
Я — старше; подите сюда, поучу вас,
как делать поэзию надо.
(Перевод Г. Ярославцева)
Стихи эти были оскорбительны для школяров еще и потому, что поучать их собиралась женщина, к тому же ставившая себя выше их — «Я — старше...». Ощущение несправедливости конфуцианских «домостроевских» порядков, третировавших женщину, вызывало у Хо Суан Хыонг решительный протест, поэтесса смело утверждала, что «могла бы вершить великие подвиги».
В стихах Хо Суан Хыонг читателя покоряет пронизывающая их любовь к жизни и ее радостям, подкупающая непосредственность и лукавство. Но тон поэтессы становится грустным, когда она пишет о тяжелой женской доле. В эти стихи еще более решительно, чем в другие ее произведения, входит обыденное («Это ли вам незнакомо, подруги? Жесткий топчан... Теснота, жара...»). В восьмистишие, крошечную миниатюру, поэтесса умела вложить рассказ о целой судьбе и бросить вызов моралистам, которые угрожают дерзкой женщине страшными карами («Без мужа беременна»).