История всемирной литературы Т.6
Шрифт:
В 1846 г. Мелвилл напечатал первую свою книгу — «Тайпи». Она открывает писательскую полосу в его жизни, которая продолжалась всего десять лет. После 1857 г. Мелвилл никогда уже больше не возвращался к прозе, если не считать небольшой повести «Билли Бадд», написанной незадолго до смерти.
В годы Гражданской войны Мелвилл перебрался в Нью-Йорк, где получил должность досмотрщика грузов в портовой таможне. Здесь он опубликовал четыре небольшие книги стихов: «Стихи о битвах и о войне» (1866), «Кларел» (1876), «Джон Марр и другие матросы» (1888) и «Тимолеон» (1891).
Книга «Тайпи» принесла Мелвиллу шумный успех. Ее материал, проблематика, идейно-философская направленность оказались
Успех «Тайпи» побудил Мелвилла тут же взяться за «продолжение» («Ому», 1847). Эти две книги доставили Мелвиллу репутацию человека, который испытал множество превратностей судьбы, странствовал по свету, жил в плену у людоедов и умел занимательно обо всем этом рассказать. Серьезные аспекты его первых книг обратили на себя значительно меньше внимания. Между тем автобиографичен в них был только материал, предметом же была жизнь Америки в разнообразных ее проявлениях.
В 1849 г. Мелвилл напечатал «странную» книгу — «Марди», которая по сей день приводит критиков в недоумение. В ней реализовалась изначальная тяга писателя к широким философским обобщениям, к осмыслению жизни не только на уровне человеческой личности, но на уровне народов, государств, человечества. Однако как художник Мелвилл потерпел неудачу, причины которой сегодня вполне очевидны. С одной стороны, он решился написать сочинение, где полностью отсутствовал бы конкретный жизненный материал и личный опыт автора. С другой, он слишком буквально воспринял гносеологический тезис романтиков, выдвигавший воображение в качестве кратчайшего пути к истине. Отсюда замысел, декларированный в тексте «Марди», — отказаться от жизненного опыта и «отдаться на волю воображения». Попытка осуществить этот замысел привела к катастрофе.
После провала «Марди» Мелвилл вновь вернулся к проверенному типу повествования, содержащему внешние признаки автобиографического жанра, и опубликовал два романа, в одном из которых («Редберн», 1849) использовал опыт плавания в качестве юнги на «Св. Лаврентии», а в другом («Белый бушлат», 1850) — наблюдения над жизнью моряков военного флота, относящиеся ко времени службы на фрегате «Соединенные Штаты». В новых книгах Мелвилла автобиографический элемент неукоснительно убывал, а философская глубина нарастала. В сущности, все пять книг, написанных Мелвиллом между 1845 и 1850 гг., свидетельствуют о стремительном его развитии как мыслителя и художника. Все они были необходимыми ступеньками на пути к «Моби Дику».
«Моби Дик, или Белый Кит» (1851) — мелвилловский шедевр — писался мучительно трудно. Задуманный первоначально как повесть о китобойном промысле, он вырос в грандиозную национальную эпопею, разрушив попутно все традиционные жанровые рамки романтической прозы. Его многозначная символика, философская глубина, дерзость и бесстрашие авторской мысли приводили в смущение читателей и критиков XIX в. Может быть поэтому роман не имел успеха у современников, как не имели его и три последних романа писателя («Пьер», 1852; «Израиль Поттер», 1854; «Искуситель», 1857).
Творческое наследие Мелвилла разнообразно и неравноценно. Наиболее значительными вехами в его эволюции как мыслителя и художника остаются «Тайпи» и «Моби Дик». Историки литературы видят в этих книгах не просто свидетельство внутреннего развития таланта писателя, но и этапные явления в истории американского романтизма.
Романтическое
«Тайпи» — это бесхитростный рассказ простого матроса о том, как он сбежал с китобойного корабля, попал в плен к каннибалам и прожил среди них несколько месяцев, присматриваясь к их нравам, обычаям, образу жизни, общественному укладу, характеру, психологии и т. п. По-видимому, все в этом рассказе правда, а если что и присочинено, то самую малость. Во всяком случае, когда критики усомнились в достоверности некоторых эпизодов, Мелвилл с железным упорством принялся отстаивать правдивость всякой детали, описанной им.
Вместе с тем картины жизни свободных и счастливых дикарей, сознание которых не обременено и не искажено противоестественными законами цивилизации, основанной на собственности, — классический образец романтической утопии. Интерес повествователя сосредоточен не столько на «добродетелях» людоедов, сколько на пороках цивилизации, от которых они избавлены. Именно в этом заключено важнейшее условие их благоденствия и свободы. Контрастное сопоставление «дикости» и «цивилизации» — неумолкающий лейтмотив повести. «Тайпи» — свидетельство того, что с самого начала своей творческой деятельности писатель вступил на путь философско-художественного осмысления законов буржуазной цивилизации в их специфически американском варианте и не сходил с этого пути до самого конца. Вершиной в этом прогрессивном движении и стал его знаменитый роман о Белом Ките — одно из величайших художественных достижений американского романтизма.
«Моби Дик, или Белый Кит» создавался на рубеже 40—50-х годов. В это время страна неудержимо приближалась к Гражданской войне. В атмосфере духовной жизни США возникло тревожное ощущение грядущей катастрофы, предчувствие тяжких испытаний, ожидавших нацию. Оно без труда улавливается в творчестве многих прозаиков, поэтов, философов и публицистов 50-х годов. В этот период усилия романтического гуманизма, пытавшегося исследовать природу социального поведения человека через его внутренний мир, приобрели особенную актуальность и остроту. Будущее в глазах современников зависело от того, как поведут себя американцы в момент кризиса.
Мелвилл разделял пафос исканий своих соотечественников, однако позиция писателя и сфера его поисков обладают принципиальным своеобразием, чем и обусловлена уникальность его книги. Романтический гуманизм в своих философско-этических построениях исходил, как правило, из идеи тождества микро- и макромиров, исследовал законы универсума через индивидуальное сознание. Мелвилл принадлежал к тем немногим, кто усомнился в идее тождества и задался вопросом о характере внешних сил, регламентирующих социальное поведение человека. Он допускал возможность их воздействия на индивидуальное сознание, и потому внутренний мир человека не ушел из поля его зрения. Но одновременно писатель допускал и другие возможности, и главное его внимание было приковано не к личности, а к человечеству, к универсуму.