История всемирной литературы Т.7
Шрифт:
Эта костумбристская струя в литературах малых народов оказала большое влияние на формирование регионалистской (областнической) прозы в испано-кастильской литературе и сама, в свою очередь, усваивает многие характерные черты испано-кастильского регионализма.
Регионализм издавна был характерен для испанской культуры — ведь устойчивые провинциальные различия К. Маркс справедливо считал одним из исконных свойств испанской социальной действительности со времен Реконкисты. Неравномерность капиталистического развития еще более углубила эти различия, а характерные для капитализирующегося общества тенденции к нивелированию быта и нравов вызвали усиленное сопротивление патриархально-консервативных элементов общества. На этой основе и получает развитие регионалистская проза 50—60-х годов. Всех писателей-областников характеризовали такие черты, как любовь
В трактовке этой темы особенно явственно обнаруживалась патриархально-народническая узость общественных позиций регионалистов. Им свойственно отрицание неизбежности капиталистического пути развития, т. е. то, что В. И. Ленин, характеризуя русское народничество, назвал «сентименальной критикой капитализма» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 2. С. 202). И все же их демократические пристрастия способствовали тому, что в произведениях испанских реалистов второй половины века видное место заняли сюжеты из народной жизни, картины народного быта, типы людей из народа, фольклорные мотивы и т. д.
Ранние регионалисты — автор многочисленных романов и повестей Фернан Кабальеро (под этим мужским псевдонимом скрывалась Сесилия Бель де Фабер, 1796—1877) и создатель ряда сборников рассказов из народной жизни Страны Басков Антонио Труэва (1819—1889), — как и их предшественники костумбристы, обычно, стремясь к предельной достоверности, со всей тщательностью выписывают в своих произведениях картины быта и природы. Но и в понимании сущности художественного конфликта, и в способах построения характеров, и во многих других компонентах их творчество развивается еще в русле романтизма. Вот почему регионалистскую прозу 50—60-х годов, которую иногда объявляют первым этапом развития критического реализма в Испании, можно считать лишь его предвестьем, а качественно новый этап в истории испанской литературы открывают писатели, зрелое творчество которых относится к последней четверти века, — Аларкон, Валера, Перес Гальдос, Переда.
Поначалу, в 70-х годах, в идейной и эстетической борьбе на первый план выдвигался по-прежнему конфликт между новым и старым обществом, лежавший в основе и многих произведений ранних регионалистов. Внимание именно к этому конфликту объяснялось не только тем, что недавно завершившаяся революция справедливо осмыслялась как острейшее его выражение, но и тем, что в 70-е годы в стране шла гражданская война (1872—1876), в которой сторонники претендента на испанский престол Карла VI отвергали компромисс, достигнутый после революции.
Этот конфликт приобретает у писателей-реалистов принципиально иное освещение, чем прежде. Ранним областникам капиталистические порядки в Испании представлялись чем-то наносным, случайным и потому, при всей своей «зловредности», более или менее легко устранимым. Для реалистов последней четверти века победа буржуазного общества — свершившийся факт, его с горечью признают даже консервативно настроенные романисты Переда и Аларкон.
Хосе Мариа де Переда (1883—1905) — крупнейший представитель реалистической регионалистской прозы — придерживался реакционных политических взглядов. Все его симпатии принадлежали патриархальному прошлому, но в сборниках рассказов «Горные сцены» (1864) и «Типы и пейзажи» (1871) он с болью рисовал, как неотвратимы перемены, происходящие вокруг. Уже в этих ранних костумбристских произведениях в описаниях полной сурового трагизма борьбы людей из народа за существование нетрудно различить симпатии автора к труженикам и его ненависить к буржуазному миропорядку.
Эта антибуржуазная тема становится центральной в повестях «Порядочные люди», «Золото побеждает» (опубл. в 1871 г.) и в откровенно политически тенденциозных романах «Дон Гонсало Гонсалес де ла Гонсалера» (1879) и «Педро Санчес» (1883). Реакционность политических оценок в этих произведениях очевидна: автор создает злой пасквиль на революцию,
республику и парламентский строй. Но ненависть обострила зрение Переды: он сумел разглядеть в борьбе буржуазных партий, в самой буржуазной революции такие стороны, которые ускользали от взоров либерально настроенных литераторов, и обличить своекорыстие, демагогию политиканов новой формации с убийственной меткостью и глубиной. В романах 80—90-х годов Переда все чаще противопоставляет ненавистному ему буржуазному укладу сохраняющиеся еще в глухих
Консервативные убеждения, по крайней мере в зрелые годы, характерны и для другого родоначальника критико-реалистического метода в Испании, Педро Антонио де Аларкона (1833—1891). Вершиной его творчества стала повесть «Треугольная шляпа» (1874), основанная на сюжете «двойного адюльтера», популярном в европейских литературах со времен «Декамерона» (8-я новелла VIII дня). Погрузив действие своей повести в атмосферу быта маленького испанского городка начала XIX в., писатель стремился достоверно воссоздать своеобразие этого быта, уже исчезающее под давлением «безжалостной революционной нивелировки». На этом фоне и изображены, с одной стороны, мельник Лукас и его жена — красавица Фраскита, воплощающие нравственное здоровье народа, величие и благородство его духа, а с другой — гротескно иронические фигуры характерных для «доброго старого времени» представителей местных властей — коррехидора, альгвасила, алькальда. Трезвый взгляд на прошлое, оцениваемое Аларконом критически, далек от исторического оптимизма, ибо пришедшие на смену людям старого режима «юнцы-конституционалисты» внушают ему еще меньшее доверие, чем прежние правители. Отсюда и возникает в повести то особое отношение к старине, которое один из исследователей метко назвал «иронической нежностью». Жанровая картинка, вставленная в историческую рамку, обрела подлинную масштабность и перспективу, позволившие за анекдотической историей рассмотреть глубинные процессы, происходившие в стране. В этом именно, а не только в жизненной достоверности описаний и обнаруживается реализм повести.
Хуан Валера (1824—1905) в кругу писателей-реалистов последней четверти XIX в. занимает особое место. В отличие от регионалистов, сталкивавших в своих повестях и романах различные нравы, и авторов социально-бытовых романов, которые изображали противоборство двух типов социального бытия, воплощенных в разных персонажах, Валера обычно строит свои романы на столкновении двух типов мировоззрения, притом нередко в сознании каждого героя. Эти острые психологические конфликты находят объяснение и разрешение в конечном счете в общественных условиях этой эпохи. Поэтому романы Валеры можно назвать социально-психологическими.
Наибольшей известностью пользуются у читателей первая повесть Валеры — «Пепита Хименес» (1874) и романы «Командор Мендоса» (1877) и «Донья Лус» (1879). Хотя эти три произведения не связаны друг с другом сюжетно, их можно рассматривать как своеобразную трилогию, ибо в основе каждого из них лежит один и тот же «казус совести», морально-психологический конфликт, который возникает в сознании героя или героев и оказывается неразрешимым с позиции господствующей в обществе традиционной христианско-католической морали. В результате герои либо погибают, будучи не в силах сбросить с себя оковы этой морали, либо добиваются счастья, смело бросая ей вызов. В «Пепите Хименес» конфликт разрешается идиллически, в «Командоре Мендосе» и «Донье Лус» — драматически и даже трагически.
Несколько иной характер приобретает конфликт в романе «Иллюзии доктора Фаустино» (1875), психологический казус, рассматриваемый здесь, имеет социально-философский характер. Книга задумана как один из вариантов истории молодого человека XIX столетия. Герой Валеры — Фауст в миниатюре, и все черты, характерные для Фауста, — неутомимая жажда познания, неудовлетворенность достигнутым, поиски реализации в жизни высокого идеала, — приобретают у Фаустино мелкий, поверхностный и нелепый характер. Объяснение этому писатель ищет одновременно в социальном статусе героя (Фаустино — отпрыск старинного, но захиревшего рода, унаследовавший от своих предков лишь аристократическое презрение к труду и непомерное честолюбие) и в его характере, темпераменте, склонности к романтической трансформации реальности в своем сознании. Итог романа — крах социальных и психологических иллюзий Фаустино. Подобное переплетение социального, философского и психологического анализа характерно и для других романов Валеры.