История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 5
Шрифт:
Мой первый визит был к г-ну де Шуазель, как только я узнал, что он в Париже. Он принял меня за своим туалетом, занятый письмом, пока его причесывали. Он оказал мне вежливый прием, прерывая процесс письма маленькими интервалами, задавая мне вопросы, на которые я отвечал, но с малой пользой, потому что, вместо того, чтобы меня слушать, он писал. Время от времени он окидывал меня взглядом, но при этом все равно меня не слыша. Несмотря на это, герцог был человек весьма умный.
Окончив свое письмо, он сказал мне по-итальянски, что г-н аббат де Бернис рассказал ему краткую историю моего побега.
— Расскажите мне, как вам удалось это проделать.
— Эта история,
— Расскажите коротко.
— В самом кратком изложении она и требует двух часов.
— В другой раз вы мне расскажете детали.
— Без деталей эта история не интересна.
— Да, разумеется. Но можно сократить, по мере возможности.
— Очень хорошо. Скажу вам, Ваша Светлость, что Государственные Инквизиторы заключили меня в Пьомби. По истечении пятнадцати месяцев и пяти дней я пробил крышу, проник через слуховое окно в канцелярию, в которой пробил дверь, спустился на площадь, сел в гондолу, которая доставила меня на Большую Землю, откуда я прибыл в Мюнхен. Оттуда я прибыл в Париж, где и имею честь засвидетельствовать вам свое почтение.
— Но… что такое Пьомби?
— Это займет еще четверть часа.
— Как вы смогли пробить крышу?
— Это займет полчаса.
— Зачем вы забрались так высоко?
— Еще полчаса.
— Думаю, вы правы. Красота в деталях. Я должен ехать в Версаль. Вы доставите мне удовольствие, как-нибудь появившись у меня. Подумайте между тем, чем я могу быть вам полезен.
Выйдя от него, я направился к г-ну де Булонь. Я увидел человека, совершенно отличного от герцога, по виду, по одежде, по манерам. Он прежде всего поздравил меня по поводу того, что сказал обо мне аббат де Бернис, и о моих способностях в области финансов. Я на это едва не рассмеялся. При том, что это был человек восьмидесяти лет, с печатью гения на лице.
— Сообщите мне, — сказал он, — либо лично, либо письмом ваши взгляды; вы найдете меня благосклонным и готовым рассмотреть ваши идеи. Вот, например, г-н Парис дю Верней, который нуждается в двадцати миллионах на свою военную школу. Дело в том, чтобы отыскать их, не обременяя государство и не разоряя королевскую казну.
— Только господь, месье, обладает созидательной способностью.
— Я не господь, — сказал мне г-н дю Верней, — однако я кое-что создал, но сейчас все переменилось.
— Все, — ответил я ему, — стало сложнее, я это знаю, но, несмотря на это, я придумал операцию, которая доставит королю доход в сотню миллионов.
— Во сколько обойдется королю это предприятие?
— Ни во что, кроме затрат по сбору средств.
— Это нация должна обеспечить этот доход?
— Да, но добровольно.
— Я понимаю, о чем вы думаете.
— Я счастлив, месье, потому что я никому не сообщал свою идею.
— Если вы не заняты, приходите завтра ко мне обедать, и я продемонстрирую вам ваш проект, который прекрасен, но имеет ряд почти непреодолимых трудностей. Несмотря на это, мы поговорим. Вы придете?
— Буду счастлив.
— Так я вас жду. Я живу в Плезанс.
После его ухода генеральный контролер расхвалил мне его талант и его честность. Он был брат Париса де Монмартель, которого тайная хроника считала отцом м-м де Помпадур, потому что он любил м-м Пуассон одновременно с г-ном Ленорман.
Я вышел погулять в Тюильери, размышляя о причудливом случае, который предоставляет мне фортуна. Мне говорят, что нужны двадцать миллионов, я хвалюсь, что могу достать сотню, не знаю как, и человек знаменитый и опытный в делах приглашает меня обедать, чтобы поведать
Аббат де Бернис признал меня финансистом лишь для того, чтобы получить от меня совет. Без этого меня бы не призвали. К сожалению, я даже не знал их специального жаргона. На следующий день я нанял коляску и, грустный и серьезный, сказал кучеру везти меня в Плезанс к г-ну дю Верней. Это было немного дальше, чем Венсенн.
И вот я у дверей этого знаменитого человека, который спас Францию после бедствий, причиненных системой Лоу за сорок лет до этого. Я застал его в обществе семи-восьми персон перед ярким огнем. Он представил меня под моим именем в качестве друга министра иностранных дел и Генерального Контролера. После этого он представил мне этих господ, обозначив трех или четырех как интендантов финансов. Я раскланялся и через мгновение превратился в Гарпократа [5] .
5
греч. — бог молчания — прим. перев.
Поговорив о Сене, которая замерзла на толщину ступни, о г-не де Фонтенель, который только что умер, о Дамьене, который не хочет ничего рассказать, и о пяти миллионах, которых будет стоить королю этот уголовный процесс, поговорили затем о войне и похвалили г-на де Субис, которого король назначил командующим. Эта часть беседы касалась потребных расходов и ресурсов. Я провел полтора часа в скуке, потому что все их рассуждения были настолько нашпигованы терминами из их области, что я ничего не понял. После следующих полутора часов, проведенных за столом, где я открывал рот только для еды, мы перешли в залу, где г-н дю Верней оставил компанию, чтобы провести меня в кабинет вместе с человеком с добрым застывшим выражением лица, примерно пятидесяти лет, где представил его мне под именем Кальзабижи. Минуту спустя вошли также два интенданта. Г-н дю Верней с веселым и учтивым видом передает мне тетрадь ин-фолио, говоря:
— Вот ваш проект.
Я вижу на обложке: Лотерея на девяносто билетов, в которой выигрыши каждый месяц выпадают только на пять номеров, и тд. и тд. Я возвращаю ему тетрадь и немедленно сообщаю, что это и есть мой проект.
— Месье, — говорит он, — вы предугадали: это проект г-на де Кальзабижи, который перед вами.
— Я счастлив, что я думаю так же, как месье; но если вы им не воспользовались, могу ли я спросить причину?
— Имеется несколько доводов против этого проекта, все правдоподобные, ответы на которые весьма неясны.
— Я знаю из них во всей природе только один, — отвечаю я холодно, — который мог бы мне заткнуть рот. Это было бы, если бы король не разрешил своим подданным играть.
— Этот довод можно не рассматривать: Король позволит своим подданным играть; но будут ли играть они сами?
— Я удивлен, что кто-то сомневается в том, что нация готова будет платить, если будет выигрывать.
— Допустим, они будут играть, если будут уверены, что есть некая касса. Как образовать этот фонд?
— Королевская казна. Декрет Совета. Достаточно предположить, что король в состоянии оплатить сто миллионов.