История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 6

Казанова Джакомо

— Кто из вас двоих, — спросил он, — более разочарован?

— Никто, — сказала Дюбуа, — потому что мы оба довольны друг другом.

Первой к вечеру прибыла М-м М… со своим мужем. Она очень уважительно говорила с моей бонной, когда я сказал, что это моя горничная. Она сказала, что я непременно должен отвести ее к Ф., и я вынужден был подчиниться. Он встретила нас с видимостью самой глубокой дружбы и вышла с нами, чтобы пройтись, поддерживаемая М. Сделав круг по саду, М-м М… сказала мне отвести ее к ее кормилице.

— Кто это ваша кормилица?

— Это консьержка, — сказал мне М., — мы подождем вас у Мадам.

— Скажите мне, — спросила она дорогой, — ваша горничная спит иногда с вами?

— Нет, клянусь. Я

могу любить только вас.

— Если дело обстоит так, вы напрасно ее держите, потому что никто этому не поверит.

— Мне достаточно, что вы сами не думаете, что я в нее влюблен.

— Я не могу поверить, что то, что вы говорите, правда. Она очень красива.

Мы вошли к консьержке, которая назвала ее дочкой, обласкала ее, затем оставила нас, чтобы пойти сделать нам лимонаду. Оставшись наедине с нею, я осыпал ее огненными поцелуями, которые вызвали в ответ такие же с ее стороны, на ней была только легкая юбка под платьем из тафты. Боже! Какое очарование! Я был уверен, что замечательная кормилица не возвратится столько времени, сколько сочтет для нас необходимым. Но отнюдь нет! Никогда не приготавливали столь быстро два стакана лимонада!

— Уже готово? — спросил я у кормилицы.

— Отнюдь нет, месье, но я делаю быстро.

Простота вопроса и ответа вызвали взрыв смеха моего ангела. Вернувшись к м-м Ф., она сказала, что время воюет против нас, и мы должны ожидать момента, когда ее муж не решит приехать провести у меня три-четыре дня. Я просил его об этом, и он обещал.

М-м Ф. поставила перед нами конфитюры, которые очень хвалила, и особенно мармелад из айвы, который просила попробовать. Мы уклонялись, и М-м М…наступила мне на ногу. Она сказала мне впоследствии, что есть подозрение, что Ф. отравила своего мужа.

Бал получился великолепный, как и ужин на двух столах по тридцать кувертов на каждом, не считая буфета, за которым могли бы есть сто и более персон. Я танцевал только один менуэт с м-м де Шовелен, проведя почти всю ночь за разговором с ее мужем, человеком, полным ума. Я подарил ему мой перевод его маленькой поэмы о семи смертных грехах, который он весьма одобрил. Когда я пообещал нанести ему визит в Турине, он спросил, возьму ли я с собой свою горничную, и когда я ответил, что нет, он сказал, что я совершаю ошибку. Все находили ее очаровательной. Ее безуспешно приглашали танцевать, она сказала мне позже, что если бы она уступила, ее возненавидели бы все дамы. Впрочем, танцевала она очень хорошо.

Г-н де Шовелен, отбыл во вторник, и в конце недели я получил письмо от м-м д'Юрфе, в котором она писала, что провела в Версале два дня по моему делу. Она отправила мне копию грамоты о помиловании, подписанной королем, относительно кузена М… Она сообщила мне, что министр уже переправил его в полк, чтобы виновный вернулся снова на то место, которое занимал до дуэли.

Едва получив это письмо, я велел запрячь лошадей, чтобы отнести эту новость г-ну де Шавиньи. Радость переполняла мою душу, и я не скрыл ее от министра, который осыпал меня комплиментами, поскольку М… получил, с моей помощью, не потратив при этом ни обола, то, за что должен был бы заплатить очень дорого, если бы решил получить за деньги. Чтобы придать делу вид наибольшей значимости, я попросил посла, чтобы он сам передал новость М… Он сразу согласился, пригласив того к себе запиской.

Посол встретил его, передав копию грамоты о помиловании, сказав в то же время, что это мне он обязан этим. Этот славный человек, преисполненный удовлетворения, спросил у меня, сколько он мне должен.

— Ничего, кроме вашей дружбы; но если вы хотите проявить ее, доставьте мне честь приехать провести несколько дней у меня, так как я умираю от скуки. Дело, за которое вы меня благодарите, того не стоит, потому что вы видите, как быстро его исполнили.

— Того не стоит? Я работал над ним в течение целого года, сотрясая небо

и землю и не имея возможности его решить; и в две недели вы все сделали. Располагайте моей жизнью.

— Обнимите меня и приезжайте со мной повидаться. Я чувствую себя счастливейшим из людей, когда могу оказать услугу такому человеку как вы.

— Я пойду сообщить эту новость жене, которая будет прыгать от радости.

— Да, идите, — говорит посол, — и приходите завтра обедать с нами вчетвером.

Маркиз де Шавиньи, старый придворный и человек ума, воспитывался при дворе монарха, где, по сути, не встречал ни трудного ни легкого, потому что в любой момент одно переходило в другое. Он знал, что м-м д'Юрфэ сделала бы для него все, когда Регент втайне ее любил. Это он дал ей прозвище нимфы Эгерии, потому что она говорила, что все узнает от своего Гения, который проводит с ней все ночи, когда она спит одна.

Он говорил со мной потом о М…, который должен был испытывать по отношению ко мне чувства самой крепкой дружбы. Он был убежден, что верное средство добиться женщины, у которой ревнивый муж, это завоевать ее мужа, потому что дружба по своей природе исключает ревность. На следующий день, на встрече вчетвером, М-м М… мне дала в присутствии мужа заверения в такой же дружбе, и они обещали приехать и провести у меня три дня на следующей неделе.

Я увидел их после обеда, они приехали без предупреждения. Когда я увидел сходящую с коляски также и горничную, мое сердце содрогнулось от радости; радость, однако, была умерена двумя неприятными сообщениями: первое, это то, что моя донна М… должна вернуться в Золотурн на четвертый день, и другое, переданное Мадам М…, — что следует все время терпеть общество м-м Ф. Я отвел их в предназначенное им помещение, которое наиболее отвечало моим намерениям. Оно было на первом этаже на стороне, противоположной моей. Спальная комната имела альков с двумя кроватями, разделенными перегородкой, снабженной дверью. Вход туда был из двух прихожих, из которых первая имела дверь в сад. У меня был ключ от всех этих дверей. Спальня находилась в стороне от комнаты, где должна была поселиться их горничная.

В соответствии с пожеланием моей богини, мы направились к Ф., которая встретила нас весьма хорошо, однако, под предлогом того, чтобы не связывать нашу свободу, не соглашалась проводить все три дня в нашем обществе. Она, однако, сочла своим долгом сдаться на мои возражения, когда я сказал, что наша договоренность касается лишь случая, когда я один. Моя горничная ужинала у себя в комнате, без того, чтобы я ей об этом сказал, и дамы о ней не спрашивали. После ужина я отвел Мадам и М. в их апартаменты, после чего не мог уклониться от того, чтобы проводить Ф. к ней; прикинувшись недотепой, я уклонился от того, чтобы присутствовать при ее ночном туалете, несмотря на ее настояния. Кода я пожелал ей доброй ночи, она сказала мне с хитрым видом, что своим хорошим поведением я заслуживаю достигнуть того, чего желаю. Я ничего ей не ответил.

На другой день, ближе к вечеру, я сказал м-м М…, что, имея все ключи, легко могу проникнуть к ней и в ее кровать. Она ответила, что ожидает, что с ней будет муж, потому что он говорил ей нежности, которые обычно говорит, когда думает осуществить некий проект; но что это можно будет проделать на следующую ночь, потому что, со смешком сказала она, он никогда не делает этого два дня подряд.

К полудню прибыл г-н де Шавиньи. Быстро поставили пятый куверт, но он поднял шум, когда узнал, что моя бонна будет обедать в одиночестве в своей комнате. Дамы сказали, что он прав, и мы все направились заставить ее бросить свою работу. Она стала душой нашего обеда; она чудесно развлекала нас забавными историями, касающимися миледи Монтегю. М-м М…, когда нас никто не мог услышать, сказала мне, что невозможно, чтобы я ее не полюбил. Сказав, что я ее разочарую, я попросил согласия провести пару часов в ее объятиях.