Истребитель закона
Шрифт:
Пейзаж особым разнообразием не отличался. Вокруг молодого человека расстилалась странная морщинистая равнина с торчащими кое-где из впадин искривленными, двух-трехметровой высоты прутьями, расщепленными на вершинах. Более всего они походили на сломанные бамбуковые побеги и тростник. Морщины же напоминали выступающие из земли мертвые древесные корни. И вообще этот мир, не имеющий светила, но тем не менее освещенный так, будто светился сам воздух, потерявший чистоту и глубину цвета, выписанный в бледно-желтых, блеклых и синюшных тонах, казался мертвым дном высохшего моря. Жизнь отсюда ушла
Стас прислушался. Ни звука. Мертвая тишина. Неподвижность. Туман. Мертвый мир. Но почему же тогда он оказался здесь, в то время как должен был пересечь границу реальности, в которой, по словам Хранителя, живет Воин Закона, то есть Матвей Соболев?
Стас прошелся по необычной спекшейся почве с выступающими из нее длинными, пересекающимися между собой извилистыми ребрами. Что-то звякнуло под ногами.
Он глянул вниз, уловил тусклый серебристый блик и не поверил глазам: монета! Нагнулся, поднял. Тяжелая, скорее всего серебряная. На аверсе выгравирован зверек – соболь, на реверсе двуглавый орел и вязь русских букв: «Банк России. Один рубль». Монета была коллекционной и называлась «серебряный соболь». Как же она попала сюда?
Из тумана в сотне метров донесся тонкий стеклянный хруст. Стас вздрогнул, оглядываясь, никого не увидел, повертел монету в пальцах и спрятал в карман. Не оставалось сомнений, что он на верном пути. Находка монеты указывала на то, что Соболев проходил здесь, искать его надо было в этом мертвом краю.
О том, что монету ему могли подбросить специально, Стас не подумал.
– Ищи, – сказал он вслух, обращаясь к мечу. – Они где-то неподалеку.
Синкэн-гата на мгновение стал прозрачным и целым, затем налился голубоватым льдистым свечением и рванулся из руки, направляя острие в туман. Стасу ничего не оставалось делать, как следовать за ним.
Он шел, а сфера прозрачности перемещалась вместе с ним, как будто была прибита к голове, открывая все те же мертвые «корни» и «бамбуковые побеги». Туман же за пределами сферы не рассеивался и смыкался позади, скрывая истинные размеры равнины. Затем стали заметны кое-какие изменения в пейзаже.
«Побеги бамбука» становились все толще и выше и росли все чаще, пока Стас не уперся в самую настоящую «тростниково-бамбуковую крепь». Меч продолжал тянуть его вперед, и Котову пришлось прорубать коридор в этой крепи, чтобы продвигаться дальше.
Крепь вскоре превратилась в настоящую узловатую стену, которую невозможно были ни обозреть – вершина ее исчезала в тумане высоко вверху, – ни обойти. Пришлось рубить и ее, прокладывать натуральный тоннель длиной в сто, а может быть, и больше метров. Наконец пал последний пласт стены, и Стас вышел на берег круглого застывшего, вернее, замерзшего озера. Ледяная голубовато-дымчатая гладь легла перед ним на многие километры вперед, ограниченная со всех сторон пепельно-серой стеной. Туман над озером отсутствовал, и видно все было отлично, как на Земле в ясный солнечный день. Впечатление складывалось такое, будто Стас стоит на дне глубокого гигантского колодца, открытого совершенно белому мертвому небу.
Он тронул ногой воду – твердая гладкая поверхность.
Только сейчас Стас обратил внимание на долетавшие откуда-то звуки: тихие стоны, плач, негромкие голоса… Прислушался, напрягая слух, но направление, откуда прилетали звуки, определить не смог. Казалось, звучит все озеро. Тогда он осторожно шагнул на ледяную гладь, попробовал – держит ли – и зашагал к центру озера, пытаясь на ходу определить, не есть ли доносившийся отовсюду тихий плач-причитание звуковой галлюцинацией.
Пройдя пару сотен метров, Стас перестал прислушиваться к странным звукам, глянул себе под ноги и остановился как вкопанный. Бездна под ногами не была пустой! В глубине озера располагался настоящий город, полный скрытого движения, образованный одними огромными каменными стенами. Больше всего этот город походил на пчелиные соты или на своеобразную тюрьму, в каждой клетке которой содержались по несколько заключенных. Большинство заключенных представляли собой монстров, внешний вид которых описать было невозможно, однако встречались и гигантские насекомые (Инсекты?!), и люди.
Ошеломленный открытием: под застывшими водами озера действительно пряталась тюрьма! – Стас прошелся по льду, вглядываясь в его глубины, внезапно осознавая, что стоны и плач, которые он слышит, – это всего лишь ментальный эффект этого мрачного места, и остановился над квадратом, в котором стояли люди: мужчина и женщина. И еще не разглядев их как следует, он интуитивно почувствовал, что видит давно пропавших спутников Соболева Ульяну Митину и Ивана Терентьевича Парамонова.
Сердце учащенно забилось. Стас огляделся в поисках охранников тюрьмы или каких-то средств, способных ее открыть, потом ощутил дрожь меча в руке и, не раздумывая, вонзил его в ледяную гладь озера.
С треском, шипением и свистом лед покрылся трещинами, вскипел белыми фонтанчиками, стал таять, испаряться, исчезать в доли секунды. Да и не лед это был, а заклятие, магическая «печать непреодолимости», накрывшая тюрьму слоем «медленного времени». Наверное, только синкэн-гата, нейтрализатор высших непреодолимостей, и мог ее разрушить.
Поскольку «ледяная толща» под ногами пропала, Стас провалился вниз примерно с высоты двадцатиэтажного дома, но не разбился, синкэн-гата притормозил падение, продолжая служить оруженосцу своего хозяина. Мужчина и женщина, одетые в стандартную земную одежду: мужчина – в спортивный костюм, женщина – в майку и шорты, – смотрели на гостя, упавшего с неба, и молчали.
– Здравствуйте, – неловко поклонился Стас, не зная, что говорить и как представиться.
– Кто вы? – негромко поинтересовался мужчина, бегло ощупав пси-сферу Стаса ментальным прикосновением.
Женщина вдруг улыбнулась.
– Похоже, я догадываюсь. Ты Стас Котов? Не помнишь меня? Я…
– Ульяна… – пробормотал Стас.
– Вырос-то как! Но все равно тот же взгляд… Сколько же времени мы тут сидим?
– Десять лет.
Узники странной вневременной тюрьмы переглянулись. Парамонов медленно произнес: