Истребитель
Шрифт:
Жена Татьяна пару раз связывалась с ним, как и договаривались ещё тогда, на работе мужа, соблюдая все условности и время контакта. Для этого Топоркову приходилось посещать главк, в котором когда-то работал охранником, и кружок «Юный геолог», где в юности занимался, проводил свободное время, а потом не переставал поддерживать дружбу с руководителем и товарищами.
В его личной записной книжке был целый список телефонов и адресов. И с Татьяной обсудили тогда все варианты связи друг с другом. Такого-то числа, во столько-то звонишь туда-то, а такого – по этому телефону. Номера зашифровали
Родителям жена по просьбе беглого мужа передала, что он срочно уехал в командировку на Север, на буровую. На месяц. Он сам не смог предупредить их. А Таня спокойно посещала Топорковых (ведь она как будто была ни при чём).
Эфэсбэшники, да чего греха таить, и силовики «крёстных», дежурили везде, где мог появиться Топорков Никита, во всех местах, где он когда-либо бывал не один раз. Рядом с его родными домами, у друзей, подруг, хороших знакомых и прочее, прочее, прочее. Только про Агеича не знали, да про Филина с Черёмухой.
Девятый член «ДЕСЯТКИ», «крёстная мама» Шумени, самая богатая женщина Западной Сибири, председатель правления Шуменского банка «Нефтегазстройбанк» Регина Маковецкая в экстренном порядке сворачивалась, собирала шмотки, закруглялась.
Переводила счета в московский банк «Альфа», продавала недвижимость, собирала золото и камни, наводила марафет в бумагах. И не забывала об усиленной охране своей драгоценной жизни: наняла огромный контингент хранителей тела, души и сердца.
Наметила авиарейс из Шумени до Москвы на седьмое июля.
Не отставал от подруги и Мисин Сергей Олегович, в быстром темпе обналичивая всё, что так долго и тщательно копил. Тоже менял, переводил, вытекал частями из сибирского города. Разве что не в столицу, а сразу в Ганновер, а там в Канаду.
Очень сожалел о смерти Подпола и очень боялся.
Только Никита Топорков, прозванный в узких кругах секретной спецслужбой Истребителем, не боялся ничего. Единственное, о чём он жалел, так это о разлуке с женой, с близкими, и, видимо, с родным городом. Жалел, грустил и раскаивался. Так всё началось классно, может быть, закончилось бы успешно, не будь эфэсбэшников за спиной. Щёлкал бы «десятников» и жил припеваючи! Но Судьба распорядилась иначе.
Топорков каждый день посещал работу, занимая своё место за столом с бумагами, и корпел с утра до вечера. Исправно выполнял свои обязанности и думал о завтрашнем дне, мечтал, фантазировал. План дальнейших действий созрел давно, ещё в первых числах июля, поэтому сейчас просто оттачивался и перепроверялся.
Никита изменил причёску, цвет волос, одежду, осанку и старался переделать походку. Вечера коротал в новой «хате», иногда у друзей на конспиративной квартире. Кстати, Филин решил сменить убежище на другое, так как в любое время могли нагрянуть с Москвы Шулепов, агенты Особого отдела или «внештатники». Или просто сообщить о «хате» Пуминову.
Второй тур голосования почти ничем не отличался от первого: такой же тёплый солнечный денёк, как и 16 июня, также много народу, гуляния, возбуждённое настроение. Голосовали только более конкретно, выбор стал меньше. Один
Никита опять не изменил своим политическим взглядам и проголосовал за президента РФ, управляющего уже 4 года страной.
И после 3 июля сразу всё стало ясно, кто будет править ещё 4 года! И всё стало на свои места! И жизнь потекла в прежнем русле.
Никита всего пару раз занимался сексом с Сазоновой, и знал точно, что это не происходит между ней и Филином. И в противовес этому всегда думал и вспоминал о любимой женщине, о родной ему женщине, о Татьяне. Скучал и грустил. И очень любил!
Сегодня, в четверг, Никите нужно было многое решить, обдумать. Уничтожив три бутерброда с колбасой и кетчупом, пол-литра стопроцентного сока из тетрапакета и забросив в рот «Орбит» без сахара, как нудят по телевизору, парень пошёл гулять. В контору он не захотел идти, так как начальство выехало на рыбалку. С ними Топорков не отправился, потому что предстояло многое сделать.
Сейчас он посетил главк концерна, встретил бывших товарищей-охранников, поболтал с ними, выпили пива на деньги Никиты. Парень кое-что расспросил, разузнал, внёс коррективы в свой ПДД. Конечным пунктом плана значилось ограбление генерального директора этой известной во всём мире организации, человека не из «ДЕСЯТКИ», но приближенного к ним. Барана, не платившего своим людям по четыре месяца, наглого, как танк «толстопуза Макдака».
Мегафаров Булат Юсупович казался аэростатом или дирижаблем. Совершенно круглая, холёная и будто надутая голова, примерно как у Сергея Крылова, огромный оттянутый вниз живот, как запасной парашют на теле парашютиста, толстые пальцы с коротко постриженными ногтями и тяжёлое сиплое дыхание.
Этакий раздутый паровоз!
И всегда, как в завершение чего-то необычного – чистая, обязательно однотонная сорочка, лакированные дорогие туфли коричневого цвета с металлическими подковками и какой-нибудь светлый, но далеко не дешёвый костюм в мелкую клетку или крапинку. А на покатой груди, словно дорожный знак, широкий яркий галстук.
Это и был первый зам, правая рука, самое доверенное лицо Нефтяного Папы Верезовского – человека, в последние годы быстро и открыто скупающего все крупнейшие промышленные и культурные точки страны. Мультимиллиардера, прибирающего к рукам пока мелкие, но важные стратегические центры индустрии в Европе и на Западе.
Это как японцы, потихоньку скупающие Нью-Йорк и Калифорнию, «ВАВ» шустро плодился на Земле. Огромный серый паук, закидывающий свои нити в разные стороны от Москвы и Сибири.
Никита показался мелкой шошечкой на небосклоне царствования Мегафарова и его «крестного» Верезовского, чернильной кляксой на огромном ватмане их деятельности. Да и «ДЕСЯТКИ» тоже!
Что он мог? Да ВСЁ!!!
– Может не стоит этого делать? – спросил обеспокоенный Карпов, массируя предплечье левой руки.
– Я вообще против, Никита! – заявила Сазонова Ирина, пристально вглядываясь в парня.
– Это мои проблемы! Повторяю: убивать я его не буду, только помну малость, да чуть встряхну на пару десятков «лимонов»! Я так решил! И будешь ты, Сергей, страховать меня или нет, но я сделаю это! Всё.