Истребитель
Шрифт:
– Да… да-да!
– Забери пушку, – Никита бросил президенту ЗАО его «беретту», – и почитай ещё раз её характеристику. Есть стволы получше этого! Если что, я с тобой свяжусь.
И уже перед дверью бросил Пелявко:
– И поотрабатывай уход и блокировку от этого удара! Как-нибудь проверю. Покедова!
Никита хлопнул дверью. Семён Вольфович устало плюхнулся в кресло для гостей и вновь ощутил жажду. Налил коньяк, проглотил изрядную порцию, затем заполнил фужер минералкой и, прежде чем опрокинуть его
– Мля-я, красава парень, красава-а-а!
В воскресенье Никита разговаривал со своей ненаглядной.
Связь произошла на дежурном телефоне второго этажа главка «ГАЗПРОМ».
Сюда парень пришёл в обед, когда начальник смены охраны слинял домой пожрать, а напарников оставил в «карауле».
Среди них у Топоркова был один знакомый, с которым когда-то кутили вместе.
Конечно, парень пропустил Никиту, но ненадолго.
Таня, как договаривались, позвонила ровно в 12.30 из телефона-автомата.
– Здравствуй, моя хорошая! Здравствуй, лапочка, прелесть, звёздочка моя!.. – засыпал ласковыми словами и комплиментами жену Никита, густо разрумянившись и потирая виски.
– Никит, Никита, милый, хороший… Я очень соскучилась, мне плохо без тебя, я умру, почему ты не со мной!? – пустив слезу, запричитала Татьяна.
– Я с тобой, ласточка, с тобой! Я всегда буду с тобой! Я люблю тебя, золотце! Я всё равно вернусь, ты жди, милая, жди без конца, жди сколько надо! Ты дождись меня! Я очень тебя люблю! Ты слышишь меня?
– Да-да, да… да!
Никита чувствовал, что ей очень плохо. Он знал это. Он ощущал каким-то суперчувством, как тоскует она и грустит. Он тоже очень скучал, очень любил и очень хотел её.
И сейчас парень изнемогал от желания. Но нужно пересилить себя. Взять в руки. Контролировать.
– Ты их видишь, девочка моя?
– Вроде бы, стоит какая-то машина, «жигули», – тихо шепнула Таня.
– Молодец ты у меня! Умничка! Ох, Танька, что я сделаю с тобой, когда приеду!? Ты не представляешь! Только спокойно! Не нервничай, жди, держи себя! Милая моя!
– Я буду… буду ждать, сколько надо! Всегда. Всю жизнь, любимый!
Если бы она знала, какая судьба выпадет на её долю в ближайшее десятилетие, кем станет её муж, где он очутится и что ему предначертано!
Стоило закругляться. Времени больше не оставалось. Иначе можно влипнуть!
– Ласточка, извини! Нужно прощаться. Знай, дорогая, что не навсегда! Мы обязательно увидимся и будем вместе! Передавай привет моим, твоим, Вадиму, Олегу, всем! Всё будет хорошо! Следующая связь по плану… только не говори, какая она по счёту вслух! Если что, говори моим друзьям, не бойся! Всё. Я сильно-сильно тебя люблю, Танюш! Пока.
Он знал, что следующий звонок будет последним.
И быстро-быстро засобирался.
Из здания ушёл окольным путём, через окно второго этажа, по автостоянке и сквозь НИИ бактериологических исследований. Далее на машине частника.
В понедельник, с работы, не дожидаясь звонка от Филина, сам связался с ним по телефону.
– Сергей, мне нужна хлопушка! Самая хорошая. Лучшая. С таймером и приёмником сигнала на пальчик. Завтра, срочно. А то Мися улетит, и я не успею! Постарайся уж! Привет Иринке!
Он положил трубку и откинулся на спинку стула.
– До Нового года ещё далеко?! – спросила Лариса, оторвавшись от напечатанного договора.
– Готовь сани летом! – сообщил ей будто бы не новость Топорков и, скрипнув стулом, встал и пошёл пить чай с пряниками столетней давности.
Может этим, а может, чем-то другим, но он нравился секретарше. Она мило улыбнулась ему вслед.
Коломейцев Саша, «волкодав» первой величины в Шуменском РУОПе, не находил места.
Нет, жена с сыном опять были рядом, опасность ему вроде не грозила. Подпол, чурки, «дубковцы» и «тихомировцы» теперь помешать не могли. Наехать тоже.
В пятницу устранил парень предпоследнего члена «ДЕСЯТКИ». Бабу. Маковецкую. Коломейцев думал, что Топорков сначала уберёт Мисина, но всё равно не смог бы ничего сделать.
Его отозвали на другое дело, на особую операцию. В Южном, совместно со спецами ФСОТа и ФСБ, брали банду чеченов. Были сведения, что там затевают теракт. Всё обошлось. Оказалось, что это лажа! Но за «чехами» и двумя особо опасными русскими значились тяжкие преступления. Взяли отлично!
А в пятницу Истребитель ликвидировал банкиршу!
Теперь оставался Мисин. Его-то он, Коломейцев, не упустит. Может, повезёт и на Топоркова!? Может, не упустит Мисина и сам Топорков!
Э-эх, Топорков, Топорков! Никита Сергеевич. Молодец, стервец! Что и говорить! Тебя ведь надо брать, мой хороший! Или не надо?!
Трудно решиться. Руки чешутся, но мозг борется. Это «дело» его, Коломейцева! Но ЭТО и на его совести. Что делать? В самую пору спросить это у великого Чернышевского.
Он ждал чего-то. Звонка, сигнала, записки, знака, сообщения. От Топоркова, от дежурного, от кого угодно.
Он дождался.
– Алло. Это Саша Коломей…
– …Да, это я! Никита? – перебил парня «волкодав», уткнувшись в стену затылком и плотно прижимая трубку к уху и рту.
– Узнал? Говори.
– Что? Это ты говори!
– Опять в кошки-мышки играешь?!
– А ты в жмурки! Давай встретимся.
– Ой, как я устал от твоих шуток, Саша! Ты смеёшься?
– Почему это? Не веришь?