Истребление монстров для слабаков

Мари Аннетт

— Это нормально для сейфов?

— Откуда я знаю? — она с опаской посмотрела на демона над нами, ощупала сейф внутри. — Можешь посветить сюда?

Я достала телефон, включила фонарик и направила поверх ее плеча. Она возилась со стенкой, и панель открылась и упала на ее голову со стуком.

— Ай! — она отпрянула, потирая лоб.

Я вытащила коричневую папку из скрытого отделения в стенке сейфа. Он почернел от жара, но был целым. Я осторожно открыла папку. Внутри лежал почерневший конверт,

наполовину скрывал нечто, похожее на документ.

Заилас спрыгнул с сейфа, беззвучно приземлился на обломки и ушел, наверное, искал еще следы демона, взломавшего сейф. Или скучал.

Я едва заметила, что он ушел, взгляд был прикован к конверту.

— Что это? — Амалия прочла надпись синей ручкой на конверте. — Адресовано папе, но я не узнаю адрес отправителя.

Мое сердце сжалось с болью. Я не сразу смогла сказать:

— Это мой адрес.

Она вскинула голову.

— Это… — горло сжалось, пока я смотрела на почерк с завитком на тройке. — Это почерк моей мамы.

— Твоя мама отправила письмо моему папе?

Я сидела, не двигаясь, и она забрала папку на свои колени. Она подняла конверт и протянула мне.

— Прочитай это, Робин.

Я взяла тонкую бумагу дрожащими руками. Верх конверта был аккуратно разрезан: дядя Джек прочел письмо и запер в тайном отделении сейфа. Едва дыша, я вытащила страницу и развернула ее.

Пятница, 6 апреля

Дорогой Джек,

Надеюсь, ты прочтешь письмо. Ты давно не отвечал на мои звонки, но эти слова, пожалуйста, обязательно прочти.

Во-первых, это я хотела сказать тебе годами. Прости. От всего сердца я извиняюсь за все. Я не могу сказать, что ты во всем был прав, но теперь я знаю, что во многом ошибалась. Я только начинаю осознавать, насколько.

Я хочу сказать больше, правильно извиниться, но есть дело важнее.

Двадцать лет я скрывала гримуар. Я знаю, что ты оставил этот долг. Я знаю, что отказалась делиться с тобой благами и бременем, но я была уверена, что знала, как скрыть его.

Джек, думаю, кто-то знает. Я не буду описывать все подозрения, но за последние пару недель знаки стали заметными. Кто-то охотится на нас. Я боюсь за свою семью… и твою. Если они нашли меня, могут найти и тебя. Ты знаешь, что нас ждет, что будет, если они найдут нас.

Я не знаю, что делать. Я не знаю, как защитить семью. Мне нужна твоя помощь. Мы с моей семьей нуждаемся в тебе.

Я буду ждать у телефона. Прошу,

помоги мне, Джек.

Сара

Слезы мешали видеть. Я тихо охнула, сердце разбивалось на кусочки. Амалия осторожно забрала письмо из моих дрожащих рук. Она читала его, а я пыталась взять себя в руки, но не выходило. Я разваливалась, рана от смерти родителей открылась.

— Кто-то охотился на гримуар? — прошептала Амалия. — И твоя мама знала, что была в опасности?

Боль сотрясала меня. Я забрала письмо, чтобы смотреть на имя мамы и ее почерк.

— Робин, как умерли твои родители?

— Авария, — голос был сухим хрипом. — Ночью из-за дождя. Не справились с управлением и слетели с дороги. Умерли раньше, чем прибыли врачи.

Амалия сжала губы, лицо смягчило сочувствие.

— Шестое апреля, — пробормотала я. — Она написала это за неделю до смерти.

Я резко вскочила на ноги. Сжав письмо в руке, я пошла по обломкам. Амалия не пошла за мной, разглядывала остальное содержимое папки.

Я выбралась на дорожку. Пасмурное небо нависало низко, и ветер холодил мое заплаканное лицо.

Мама боялась за свою жизнь и за семью. За неделю до смерти она просила дядю Джека помочь ей. Он позвонил или проигнорировал просьбу? Он оставил ее бороться с опасностью, зная, что ее смерть даст ему шанс забрать гримуар себе?

Он получил гримуар. И первым делом призвал демонов с именами оттуда и продал их гильдии плутов. Мама всю жизнь прятала гримуар, и он предал ее усилия через месяцы после ее смерти.

Я прижала письмо к груди, другую ладонь сжала в кулак, ногти впились в кожу.

— Пайилас?

Я вздрогнула, испуганно пискнув. Заилас смотрел на меня, стоя в двух футах от меня.

— Что? — спросила я, вытирая слезы с лица.

— Ты ранена?

— Нет.

Он с подозрением смотрел на меня. Он спрашивал про рану, видимо, связал с этим слезы. Было больно как от раны, и он почти не ошибся, но я не видела смысла объяснять демону эмоциональные раны.

Его хвост метался в стороны.

— Я ощущаю запах боли.

Я отпрянула на шаг.

— Запах? Как?

Его ноздри раздувались.

— Я не ощущаю запах твоей крови. Где болит?

— Я не ранена, — я вздохнула и помахала письмом. — Моя мама написала это. Она умерла семь месяцев назад. Больно от напоминания, что ее нет.

Он склонил голову.

— От этого тебе больно?

— Да.

Длинная пауза.

— Zh’ultis.

Я даже не вздрогнула, когда он назвал меня глупой за горе по смерти матери. Он был демоном. Печаль и любовь были ему непонятны.