Итан Рокотански

Штормовой Нестор

Огонёк был одет в джинсы. Насколько я мог судить со скамьи, они были максимально лёгкими и просторными — не сильно облегали ноги, но и не стали бы мешаться во время боя. Выглядел он спокойно — но как человек, работающий с людьми, я видел, что на самом деле Огонёк напряжен. Скулы, обросшие рыжеватым волосом, словно были выбиты из мрамора, а усы вовсе, казалось, источали электричество.

«Давай, друг. Ты сможешь. Нужно немного расслабиться».

— Тренеры, последнее напутствие. Хорошо! Бойцы, приветствие.

Огонёк и Эрвин хладнокровно стукнулись руками.

— Начали!

Если кто-то и ставил на то, что Гаргарьин упадёт в первую минуту, остаётся

этому умнику только посочувствовать. Начавшийся бой напоминал безумную пляску со смертью, если вы что-нибудь слышали про «Атаку титанов», то, наверное, приблизительно понимаете, что я имею ввиду.

Руки бойцов были расставлены правильно. Ни единым движением Огонёк не совершал ошибки: ноги двигались полукругом, руки блокировали удары Эрвина, который, в свою очередь, грамотно и неспешно наступал, пытаясь притеснить врага к ограде ринга. А потом Огонёк неожиданно перешёл в наступление. И толпа вокруг начала так эффективно вбирать в лёгкие дым, что мне показалось, будто в бойцовский клуб прибыл паровоз. Два титана сошлись на арене в яростной схватке. И те, кто сомневался в Огоньке, уже не знали, кто выйдет в ней победителем. Наверное, никто не знал.

Эрвин отступает назад. Нос коренастого бойца разбит. Из обеих ноздрей идёт кровь, но бой из-за таких мелочей не прекращается. Это вам не бостонские бойцовские клубы, про которые я немного наслушался от Деда. Там, мол, одни сопляки дерутся и вообще все обстоит куда мягче. Тут победа или поражение, сломанный носик никого не волнует. Победа или позор, победа или стыд, победа или смерть.

Огонёк делает выпад вперёд. Он максимально сосредоточен: парень не бросается на противника, как сумасшедший, нанося миллион беспорядочных ударов. Да, он быстр. Да, он точен. Но не безрассуден. Победа или смерть, не иначе. Кулак Огонька с неизвестной, но определенно огромной мощью попадает Эрвину в бок. Отсюда не слышно, но я чувствую, как ломаются его рёбра. Огонёк с рассеченной бровью, из которой кровь заливает левый глаз, делает отступ назад.

— Да, этот парень умеет драться, — негромко сказал Дед, сунув в рот новую сигарету. — Но странно.

— Что странно? — спросил я, наблюдая, как Огонёк зажимает Эрвина в углу.

Тут толпа дружно охнула. Мы, за исключением Деда, повскакивали с мест.

— Вот это странно, — выдохнул Дед дым.

Эрвин будто получил второе дыхание. Неожиданно вырвавшись вперёд, боец нанёс Огоньку два мощных удара: один справа, чуть выше линии скулы, другой слева, чуть выше подбородка. Серёжа, не ожидавший такого резкого нападения, отступил на несколько шагов, чуть не вылетев за пределы ринга. Но на этом дело не закончилось. Эрвин атаковал снова той же двойкой. Первый удар настиг лица Огонька, а от второго он сумел увернуться. Развернувшись напрямую лицом к врагу, он хотел было атаковать, но не стал. Я снова удивился самообладанию этого рыжего, усатого парня. Только что его чуть не отправили в нокаут, но он не кидается как бешеный пёс в бой. Такой выдержке можно только позавидовать. Только холод, только расчёт. Но насколько его хватит?

А потом они неожиданно сцепились. Раз, два. Удар под дых. Удар сбоку. По щеке, по виску. Кровь льётся чуть ли не рекой на ринг, грозя в какой-то момент перелиться через край. В какой момент битва приняла оборот, когда драка становится единым, смазанным движением, мы не заметили. Мы стояли и кричали, пытаясь всячески поддержать Огонька, которому определенно было не до нас. Но, всё-таки хотелось думать, что он нас слышит, и какой-то частью сознания, если такая оставалась, понимает услышанное, и это ему немного помогает.

Но мы этого не знали.

А затем Огонёк, лицо которого уже почти полностью залило кровью, вырвался вперёд и контратаковал Эрвина точно такой же двойкой, которую нанёс ему противник до этого. Только получилась она мощнее и чётче: оба удара прилетели точно в линии скул. Эрвин, только что крепко стоявший на ногах, оглушительно грохнул на пол. Арена едва ли не затряслась от падения. Толпа взревела.

Да, поражение было однозначным. Никаких десяти секунд и отсчитывать не потребовалось. Да и о каких десяти секундах речь? Это бойцовский клуб, тут всё ясно, как дважды два. Упал — значит, скорее всего, окончательно. По-крайней мере, с Эрвином так и вышло.

Как обычно и работает с людьми, стоит тебе хоть раз не понравиться им, и ты превращаешься чуть ли не в изгоя общества. Но если вдруг ты сделаешь что-то, что понравится одному члену этого самого общества, то высок шанс того, что это понравится и другому. Люди изменчивы, их мнения похожи на колышущиеся колосья под порывами ветра. Иногда это непостоянство могло обернутся как большой удачей, так и огромным несчастьем. Но именно так оно обычно и действует.

Огонёк не стал спускаться после победы вниз и праздновать. Да и куда ему? Парень лишь улыбнулся нам разбитыми губами с арены, когда «Джош Хэмилтон» объявлял его победителем, а потом исчез в полумраке бойцовского клуба, также неожиданно, как появился.

— Эрвин оказался не таким уж мощным, — сказал радостный, и, наконец, чуть расслабившийся Петрович.

Дед покачал головой.

— Зря ты так. Он сильный сукин сын. Просто сегодня, видимо, не его день.

— Никаких «дней»! Огонёк победил исключительно работой над собой. Кто усерднее — тот и выиграл.

Дед не стал ничего на это возражать. Через некоторое время толпа начала понемногу рассасываться, и мы отправились к барной стойке. Хоть Гаргарьин и убежал, но мы за его по победу выпить хотели. Чем не повод?

— Друзья Огонька? — бар-леди, высокая шатенка с каре и яркими, синими глазами — я даже удивился, что такие бывают — посмотрела на нас.

Мы кивнули.

— Вам скидка пятьдесят процентов сегодня.

— Спасибо большое! — огромный Петрович забрался на стул. Усач был доволен. — Мне виски!

— С колой?

— Разумеется, нет!

— И в правду, — рассмеялась шатенка. — Как я могла вам такое предложить? Со льдом?

— И только!

— А вам? — она устремила взгляд на нас.

— Пиво, — сказал Дед.

— Медовуха, — ответил я.

— Медовуха, — закончила Зоя.

Барменша кивнула и принялась разливать нам напитки. Когда она закончила наливать нам медовуху, Дед уже опустошил пол-бокала пива, а Петрович требовал третий стакан «Джека Дэниелса». «Во даёт, — подумал я, — ест для своих габаритов немного, зато бухла может выпить восемнадцать бочек и ещё три — если поднатужится. По жилам, наверное, вискарь течёт вместо крови».

Как оказалось дальше, бар-леди звали Анной, и она была одной из немногих близких подруг Огонька. Пока тот, в свою очередь, зашивал своих знакомых бойцов, она выхаживала его, чем и планировала заняться сегодня после смены. Мы же ей рассказали о себе — что мы с Зоей глубоко женаты, чем увлекаемся, и как тут оказались в принципе. Дед поведал, что он держит сеть шаурмечных, а Петрович, с которым у Анны оказалось больше всего общих тем, поведал, что он бармен в «Рефлексе». И неспешным, снежным комом, мы прообщались так почти до самого закрытия бойцовского клуба. Когда пришло время двигать войска, Анна покинула место вместе с нами.