Итерации Иерихона
Шрифт:
Поднявшись метров на триста, он перевернулся, скользнул влево и лег на обратный курс.
У меня снова забилось сердце.
— Благодарю вас, полковник, — сказал Ричард. — Конечно, будем держать связь.
С этими словами он выключил телефон, положил его на пол и глубоко вздохнул.
— Что ж, джентльмены, — сказал он. — Я думаю, мы еще некоторое время поживем.
22. СУББОТА, 19:46
Шикарные лимузины выстроились на Четвертой улице напротив отеля «Адаме Марк», ожидая своей очереди подъехать к главному входу. Из-под голубого навеса выбегали лакеи в униформе и распахивали дверцы лимузинов. Оттуда
Трайк терпеливо ждал своей очереди подъехать к дверям, не обращая внимания на любопытные или возмущенные взоры гостей бала на его рикшу. По случаю такой оказии он надел черный галстук и шоферскую кепку; надо сказать, что с его застиранной футболкой и шортами парашютной ткани они составляли неповторимый ансамбль. Когда он подъехал к дверям, лакеи старались скрыть усмешку. У рикши не было дверей, и никакой леди не надо было помогать оттуда выбраться, но я, выбираясь с заднего сиденья, все же дал доллар одному их этих ребятишек.
— Что прикажет милорд? — спросил Трайк, усиливая оксфордский акцент.
— Сегодня вы мне не понадобитесь, Дживс. — Я сунул руку в карман пальто и протянул ему десятку. — До конца вечера вы свободны.
— Очень хорошо, сэр.
Он сложил бумажку и сунул ее в поясной карман шорт, в то же время изучая двух молодых женщин в тонких черных платьях, входящих в дверь. Они поймали его взгляд и прыснули, закрываясь перчаткой.
— Если вы найдете дебютанток, нуждающихся в услугах джентльмена, добавил он, протягивая мне телефонную карточку, — будьте добры дать мне знать, и я немедленно вернусь.
— Спасибо, Трайк, что подвез.
Он усмехнулся, нажал на педали и съехал с бровки. Швейцар в дверях хмуро глядел на меня. Я поймал его негодующий взгляд и пожал плечами.
— «Роллс» сломался, — бросил я ему, проходя мимо. — Знаете, как это бывает…
Оставив пальто и кепку, я остановился перед зеркалом и обследовал свой внешний вид. Белый галстук и жилет, черный фрак и брюки, запонки с искусственными жемчужинами и манжеты. Хоть сейчас дирижируй симфонией.
Давно уже я не выходил в белом галстуке. Единственное, из-за чего когда-то пришлось обзавестись ласточкиным хвостом, — Марианна настаивала на торжественной свадьбе. Ей сильно не понравилось, что пришлось доставать мои вещи с антресолей и везти ко мне в Даунтаун, но это был единственный для меня способ попасть на главное событие в общественном календаре Сент-Луиса. В этот вечер никто в джинсах и летной куртке на квартал не мог подойти к отелю «Адаме Марк».
Ибо сегодня был Бал Пророка Под Вуалью, и я пришел в самый фешенебельный отель Сент-Луиса, чтобы окончить историю, над которой работал.
Мы вышли из водонапорной башни, и никто нас не арестовал. Как и требовал Пейсон-Смит, все окружившие нас солдаты ВЧР ушли. Они погрузились в свои «Пираньи», «Апач» полетел на стадион Буша, и когда в парке не осталось никого, кроме нескольких офицеров полиции и санитаров, хлопочущих у обломков вертолета, «Руби» сообщила, что выход безопасен.
Близился рассвет, и я устал как собака. Долгая была ночь. Не помню, сказал ли я что-нибудь Моргану и Пейсон-Смиту. Помню только, как шел из парка по пустому тротуару до ближайшей станции Метролинка.
Идти было долго, да мне еще пришлось нести пластиковую бакалейную сумку с распечатками, Я все ожидал, что появится машина ВЧР и пара горилл запихнет меня туда прокатиться на стадион, но этого не случилось. «Руби» заверила, что нам дана амнистия:
Заговорщики теперь оставят нас в покое, даже если это значит полный их крах. А что им было делать? У них над головой висел дамоклов меч — и не из дамасской стали, а из пучка энергии, и единственным волоском, на котором он держался, было соблюдение условий «Руби»… А что «Руби» хочет, она получает.
Я добрался до Суларда по рассветным улицам, кое-как затащил усталые ноги вверх по лестнице и через выломанную дверь вошел к себе. Не потрудившись снять одежду, из которой не вылезал уже два дня, я бросил сумку на стол, скинул куртку, стряхнул ботинки, плюхнулся лицом вниз на неубранную постель и заснул сразу, как только коснулся подушки.
Я думал, что это уже конец, но кое-что впереди еще было.
В двенадцать часов, когда колокола церквей звонили полдень, меня разбудило бибиканье Джокера. Я не хотел подходить, но бибиканье продолжалось. Я потянулся через смятый матрац, поднял куртку с того места, где сбросил, и вытащил из кармана ПТ.
Я помедлил, открывая крышку. Но вместо лица Джейми на экране нарисовался человек в абсурдном шлеме викинговского типа, и черты его лица скрывала вуаль пурпурного шелка.
Внизу экрана возникло окно, и в нем поплыли курсивные строки:
«Повелеваю Вам явиться на Ежегодный Бал в честь
Его Величества Пророка Под Вуалью и его Двора Любви и Красоты
В субботу вечером, апреля двадцатого дня,
Две тысячи тринадцатого года
В Бальном зале Сент-Луиса «Адамс Марк».
Я уставился на экран.
Получить приглашение на Бал Пророка Под Вуалью — это тебе не выиграть бесплатный билет на матч «Кардиналов». Это пропуск в высший эшелон высшего общества Сент-Луиса. Чтобы получить такое приглашение — даже в последний момент по е-мейлу, нужно быть или богатым, или знаменитым, а лучше — и то, и другое. Поскольку я ни тем, ни другим не был, честь выглядела несколько странной.
Насколько знаменит Бал Пророка Под Вуалью? Да настолько, что Роберт Митчем о нем упомянул в первой версии «Плаща страха» — вот насколько. Общество Пророка Под Вуалью возникло в 1874 году как тайное общество сливок сент-луисского высшего класса. В основе была какая-то бессмыслица, написанная мистическим ирландским поэтом о некоем Хашимал-Мугунне, правившем несуществующим государством между Древней Персией и Хоросаном. Общество перестало быть секретным около 1894 года, когда был дан первый ежегодный Бал Пророка Под Вуалью, посвященный возвращению Пророка в Сент-Луис.
На самом деле он никогда оттуда никуда не девался — он сам был членом Общества, но эта роль переходила каждый год к другому, и имя нового Пророка держалось в строжайшей тайне. Постепенно бал превратился в изысканную вечеринку для дебютанток высшего городского общества, так называемого двора любви и красоты, когда одну из них выбирали королевой года.
Около пятидесяти лет подряд Бал Пророка Под Вуалью происходил под Рождество, но в прошлом году Общество решило перенести бал на апрель. Поскольку Даунтаун только-только восстанавливался из развалин, а на северной и южной окраинах города случались беспорядки, казалось неуместным устраивать увеселение для горстки богачей, пока остальные граждане переносят тяготы и лишения.