Итоги № 19 (2012)
Шрифт:
— Кто вам сказал эту глупость? Посмотрите ее Черного Лебедя — Одиллию или Китри в «Дон Кихоте». Это величайшая танцовщица с потрясающей техникой. Причем эту уникальную свою техническую оснащенность сохраняла феноменально долго, перейдя на пластически-образный репертуар практически после пятидесяти лет. А мы с Ириной очень любили ее трагическую Зарему в балете «Бахчисарайский фонтан». Какие у нее там были прыжки! Земное притяжение было не властно над ней, она зависала в воздухе...
— Вам ведь тоже доводилось воплощать
— Как-то в году 1976-м иду по Калининскому проспекту, и тут кто-то сгребает меня сзади в охапку. Оборачиваюсь: Щедрин. «Владь, — говорит, — я тут «Мертвые души» закончил. Я там для тебя такое написал!» — «Ноздрева!» — «Откуда ты знаешь?» — «Да я в жизни Ноздрев!»
— И что, вы тоже мот, кутила, мошенник и скандалист?
— Ноздрев как персонаж был еще и жизнерадостным человеком, очень русским и нескучным, переполненным энергией, которую ему девать было некуда.
— У Ирины Константиновны какая партия была любимой?
— Кармен, партия Марфы, ну еще Марина Мнишек, Эболи из «Дон Карлоса». А петь Ира начала еще в архитектурном институте, в вокальном кружке, который вела Надежда Матвеевна Малышева — супруга нашего великого филолога Виктора Владимировича Виноградова. И как-то на одном из вузовских концертов Ирина сорвалась на верхнем ля. На что ее первый муж, Женя Архипов, сказал: «Чего ты лезешь? Обуховой ты все равно не станешь, у тебя для этого данных нет».
— Обуховой Ирина Константиновна действительно не стала, она стала Ириной Архиповой!
— Но не сразу. До этого успела поработать архитектором и построить в Москве двенадцать объектов. Например, гараж на Воробьевых горах, химлабораторию и библиотеку, а потом, уже совершенно самостоятельно, здание военного факультета финансового института возле ВДНХ.
— С середины восьмидесятых Ирина Константиновна возглавляла Всесоюзное музыкальное общество, которое потом переименовали в Международный союз музыкальных деятелей. А как появился фонд ее имени?
— Очень просто. Однажды к нам пришли ребята, молодые певцы и певицы, и сказали, что хотели бы поехать на конкурс, но нет денег. Деньги мы тогда нашли, но проблема-то не одноразовая, вот и возникла идея создать фонд, который помогал бы молодым певцам на постоянной основе. Эту идею активно поддержали Георгий Свиридов и Наталия Сац. И уже в 1993 году большим концертом в Большом театре была отмечена презентация фонда имени Ирины Архиповой.
— Кто сейчас возглавляет Фонд Ирины Архиповой?
— Я. Планов много, но в первую очередь надо искать способы зарабатывать и привлекать средства.
— А по линии Минкультуры не дают?
— Дают, но немного. Бюджет у них ограничен, но и конкурс имени Глинки, и фестиваль имени Ирины Архиповой Министерство культуры поддерживает, мы это ценим.
— И как быстро работает ваш «конвейер»?
— Смотря что вы имеете в виду. Если вообще подготовка певца, то это процесс длительный. Пять-шесть лет обучение в консерватории. А потом еще лет десять, пока окончательно не созреет, надо понаблюдать… Не быстро, в общем!
— Уникальный вокальный материал еще попадается в наших палестинах?
— Его полным-полно.
— А что у нас с бывшим советским музыкальным пространством?
— Именно его сохранением и стремится заниматься наш Международный союз музыкальных деятелей, мы в тесном контакте работаем и с Украиной, и с Белоруссией, и с Казахстаном, и с Киргизией, и с Эстонией, оживились контакты с Латвией. Много совместных мероприятий, прежде ориентированных на молодежь, конкурсы, фестивали. Стремимся и выдающимся мастерам давать возможность выступить в Москве, совсем недавно пел у нас выдающийся бас из Белоруссии Олег Мельников, прошел творческий вечер эстонского певца Мати Пальма. В постоянном контакте находимся с Марией Биешу. Время неумолимо, многих дорогих друзей и коллег уже нет, задача, чтобы новые поколения сохранили драгоценную связь.
— Звучат шаги, мои друзья уходят…
— Мы жили в одном доме с Иваном Семеновичем Козловским, который, когда выходил на улицу, последовательно кланялся всем мемориальным доскам. Я же, пробегая мимо, подначивал: «Иван Семенович, хватит причитать! Не слышат они!» «А, это опять ты, бандит!..» — беззлобно говорил Козловский. Он очень хорошо ко мне относился: я же не понимал тогда, что он с этими людьми прожил рядом свою жизнь. Теперь и у меня есть свой пантеон.
— Кстати, о «волшебной сцене». Как вам Большой театр после грандиозного ремонта — звучит? Пробовали?
— Не пробовал, но слышал, и мне этого достаточно. Голос не летит в зал. Слышно, что кто-то поет там, на сцене, а раньше рот открыл — и звук пошел в зал… Потом они подняли оркестровую яму, и дирижер теперь торчит по пояс, что очень смешно и некрасиво. Но главное все-таки акустика. Она нарушена. А вот наш бывший министр культуры ректор Московской консерватории Александр Сергеевич Соколов с умом отреставрировал Большой зал консерватории. Акустика прекрасная. Даже, кажется, стала еще лучше. Можно сказать, воздвиг себе прижизненный памятник.