Итоги № 28 (2013)
Шрифт:
Столичная критика, всегда смотревшая на этот театр с некоторой снисходительностью, все чаще стала признавать его равноправие с Большим. Были совершенно выдающиеся спектакли, такие как «Богема» Тителя. Были совершенно изумительные постановки — опера «Пеллеас и Мелизанда» Дебюсси, поставленная французской командой, но с включением своих певцов. Спектакль прошлого года «Война и мир» Прокофьева иначе как подвигом назвать невозможно, причем самая густонаселенная опера исполняется только московскими силами. Дееспособность стационарной труппы, то есть самого что ни на есть русского репертуарного театра, доказывается здесь регулярно. В то время как Большой театр осуществляет свои проекты лишь с помощью кастингов, отдавая предпочтение западной театральной модели.
Конечно, не обошлось без сложностей. Очень сильно подкосило театр исчезновение (как впоследствии выяснилось, гибель, никак не связанная
Вероятно, сейчас в «Стасике» стоит плач, труппа ощущает себя осиротевшей. Но любой оперный театр — это как огромный корабль, махина, которую сразу свернуть с курса не так-то просто. И хочется верить, что Ара Карапетян (в прошлом первый заместитель Урина) сумеет продолжить начатое его предшественником.
Просто театр
Придя в Большой, Владимир Урин попадет в театр, где все устроено не так, как он привык. С одной стороны, и это подчеркивают многие знающие люди, Большой театр функционирует как хорошо отлаженный механизм. Выпуск спектаклей осуществляется по современным продюсерским технологиям, театр предоставляет творцам все мыслимые возможности. Никто об этом почему-то не говорит, все зачарованно следят только за скандалами. Но Большой театр — не просто бренд, это государство в государстве. Он имеет ранг национального достояния и дополнительно финансируется специальной строкой, прописанной в распоряжениях президента. Он пронизан имперским духом, там сложнейшая внутренняя обстановка. Чтобы там работать, надо иметь обостренное чутье на разного рода подводные течения, интриги и тайны, все, чем славится мир закулисья. В Большом это приобретает гипертрофированные формы, иногда совершенно чудовищные и труднообъяснимые, но ведь и театр все-таки Большой. Условно говоря, из дома Урин попадет в клетку с хищниками, причем откуда они на него выпрыгнут, с какой стороны — совершенно неизвестно. Вопрос, который задавали себе многие: собственно, зачем все это Урину?
Ситуация с его назначением легко описывается знаменитым выражением из фильмов об итало-американских мафиози: ему сделали предложение, от которого он не смог отказаться. Наверняка это предложение он получил не впервые — министр культуры Мединский прямо сказал: «Мы не принимаем спонтанных решений». Но Урин ответил согласием лишь тогда, когда уже просто невозможно было дальше отказываться. Да, в конце концов, есть и азарт, подогревающий личные амбиции, есть стремление к расширению горизонтов.
Что ему предстоит? Есть отвратительное наследие прошлого — клака, с ней не смог справиться Алексей Ратманский. Кстати, его попытка привить Большому театру принципы западного демократичного существования потерпела крах. Интеллигентность и чувство собственного достоинства были восприняты как слабость. Невероятные амбиции балетных звезд вкупе с их менталитетом, в котором все самое главное заложено телесно-физическим воспитанием и жесточайшей дисциплиной, и есть серьезная проблема. Это одна из причин конфликтов в Большом, абсолютное большинство которых связано именно с балетом. Рискну предположить, что интеллигентская нерешительность Иксанова сыграла и с ним злую шутку. Он вовремя не сумел остановить зарвавшихся, тех, кто позволял себе выливать тонны грязи в публичном пространстве. Ведь в чем суть притязаний Николая Цискаридзе? Отчего-то он сначала вообразил, что может не хуже Ратманского руководить балетом, а затем его аппетиты распространились на руководство уже всем театром! Отвратительная история, когда двенадцать наших выдающихся деятелей театра поставили автографы на письме президенту и подставили коллегу Иксанова (к тому моменту министр Мединский уже продлил его завершавшийся контракт). Но скажем прямо: без поддержки кого-то из высокопоставленных лиц, покровительствующих театру, не мог бы балетный танцовщик, пусть и с широкой (благодаря шоу-бизнесу) известностью, претендовать на такую власть.
Большой театр — слишком завидный кусок, чтобы не нашлось желающих его проглотить. А уж желающие театром порулить с помощью медийно раскрученного персонажа тем более найдутся. Возможно, и Урин столкнется с чем-то похожим.
Балетных артистов больших (императорских) театров держат в адекватном состоянии
От Урина ожидают многого, в том числе и мощных художественных свершений. Но главное, чего ждут, — очищения атмосферы. Имидж Большого испорчен катастрофически, страдает репутация страны. Нужно возрождать профессиональную этику, возможно, думать о подписании какой-то внутритеатральной хартии, культивировать корпоративный дух театра — в смысле не только колоссальных амбиций, но и огромной ответственности. Но это работа на долгие годы.
Ломать не строить / Искусство и культура / Художественный дневник / Кино
Ломать не строить
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Кино
В прокате «Штурм Белого дома» Роланда Эммериха
Имя Роланда Эммериха само по себе гарантирует то наслаждение, которое ждет почтеннейшую публику. Рецепт его прост: грандиозные разрушения, патриотический пафос и слезливые мелодраматические эпизоды — смешать, но не взбалтывать. Порукой успеха почти весь творческий путь этого мастера-ломастера в Голливуде — от «Универсального солдата» до «2012» через «День независимости», «Годзиллу» и «Послезавтра». Только раз Эммерих сошел с накатанной дорожки, неожиданно сняв пару лет назад «Анонима», где рассказывалась одна из версий того, кто скрывался за именем Шекспира. Эта картина в мировом прокате едва отбила половину своего 30-миллионного бюджета. И Эммерих снова взялся за старое. В «Дне независимости» он все же не дал инопланетянам разрушить Белый дом. В «Штурме Белого дома» он почти позволил разрушить оплот американской демократии и резиденцию президента США, которого в полном соответствии с правдой жизни играет афроамериканец Джейми Фокс. Фильм обошелся продюсерам в 150 миллионов долларов и за десять дней в прокате заработал чуть более семидесяти.
Обаме этот фильм, с одной стороны, должен бы понравиться. Экранный президент с марктвеновской фамилией Сойер, быстро переобувшись в кроссовки в минуту опасности, становится своим в доску парнем — может и хлестко пошутить, и из гранатомета пострелять. Мало того, этот президент сумел найти общий язык с иранским лидером и ведет с ним переговоры о полном разоружении и мире на Ближнем Востоке. С другой стороны, есть в сюжете и изрядная червоточина. Во-первых, ядерный чемоданчик с «кнопкой», оказывается, в набитом охраной Белом доме профукать ничего не стоит, да и террористами могут оказаться вовсе не фанатики-арабы с далекого от США Ближнего Востока, а люди из ближнего круга, все как на подбор ура-патриоты Америки. В общем, если бы не очередной «крепкий орешек», демократия могла бы пошатнуться.
«Крепкий орешек» приходит на ум не только как удачный фильм о большом сражении в замкнутом помещении. Главный герой «Штурма Белого дома», сыгранный новой суперзвездой Голливуда Ченнингом Татумом, изрядно загримирован под героя Брюса Уиллиса четвертьвековой давности и одет будто в ту самую знаменитую майку. Бывший «афганец» Кейл (Татум) мечтает защищать первое лицо страны. Однако проваливает собеседование со спецагентом секретной службы Белого дома Финнерти (Мэгги Джилленхол). Вместе с интернет-продвинутой дочкой (Джои Кинг), выучившей наизусть всю «Википедию», Кейл идет на экскурсию по Белому дому именно в тот момент, когда там созрел заговор. Вся секретная служба оказывается бесполезной. Зато ветеран горячих точек, взяв в напарники президента, восстанавливает закон и порядок в стране. Жертв и разрушений, выплеснутых на экран, катастрофически, варварски, нелепо много.