Итоги № 42 (2012)
Шрифт:
Так что нечего пенять на «Нобеля». Лучше в зеркало посмотреться.
Белиссима / Искусство и культура / Театр
Белиссима
/ Искусство и культура / Театр
Анна Нетребко: «Иногда открываешь газету, читаешь и думаешь — пора менять профессию! Нам нельзя
Ее называют Марией Каллас XXI века. Казалось бы, финита, куда уж заоблачнее. Но поклонники Анны Нетребко требуют для своего кумира пьедестал повыше. La Bellissima, как Анну с придыханием называют ее фанаты, с легкостью заполняет и залы, и стадионы. Видный критик Алекс Росс включил ее в воображаемый элитный «клуб Йо-Йо», куда наряду с китайским виолончелистом Йо-Йо Ма входит сонм классических музыкантов современности, достигших статуса суперзвезды.
Подтверждая свою «йо-йо-репутацию», Анна Нетребко вот уже второй год подряд открывает сезон главной сцены планеты — нью-йоркского театра «Метрополитен-опера». В новой постановке «Любовного напитка» Доницетти она поет Адину. А в минувшую субботу, 13 октября, этим божественным музыкальным напитком благодаря прямой трансляции в телевизионном формате высокой четкости смогли насладиться зрители почти в двух тысячах кинозалов 64 стран мира, включая Россию. Выкроив кусочек времени в непостижимом для простого смертного графике, Анна Нетребко встретилась с корреспондентом «Итогов» в Нью-Йорке.
— Аня… или Анна Юрьевна? Вы как предпочитаете?
— Вообще-то сообразно возрасту — Анна Юрьевна. Не шутка, мне уже 41 год.
— Ну какой такой возраст! Да и выглядите вы лет на десять моложе. Честно!
— Тогда называйте без отчества (смеется).
— Аня, вы в прошлом году открывали сезон в «Мет», открываете и в
— Я и в будущем году открываю сезон в «Мет» — «Евгением Онегиным». Круто?
— Очень. Что чувствуете в связи с этим?
— Вау… Раздуваюсь, как воздушный шар. Шучу. На самом деле — горжусь и удивляюсь. Мне, наверное, очень повезло.
— Скромность украшает. Конечно, вам же неловко говорить: я замечательная, талантливая певица, каких немного. Зато это говорят знатоки оперы и сотни тысяч ваших поклонников.
— Почему неловко? Я знаю, чего стою. Наверное, в чем-то я лучше и интереснее других исполнителей, поэтому меня выбирают, дают главные партии. А вообще-то — love it or hate it. Кому-то нравится, кому-то нет.
— Талант важен, кто бы спорил. А насколько важны упорство и целеустремленность?
— Всю жизнь я работаю. Много и серьезно. Может быть, поэтому я и достигла определенных высот.
— Десять лет сотрудничества с «Мет»... Самые яркие моменты?
— Дебют, конечно, вспоминается, Наташа в «Войне и мире». Большой был успех! «Пуритане» тоже вспоминаются. Вдруг решила привнести в постановку что-то свое и придумала позу — пела, лежа на диване, свесив голову вниз.
— Это не было предусмотрено?
— Нет.
— Режиссера, наверное, чуть удар не хватил.
— Ветхая, заезженная постановка, и я скучала в ней. Это была абсолютная импровизация.
— Разве возможна импровизация в опере?
— Возможна, если ты не мешаешь другим певцам и трафику на сцене.
— Вам «Любовный напиток» хорошо знаком. Вы уже пели Адину раньше...
— Да, в Венской опере. И с Мэтью Полензани, исполняющим партию Неморино, я пела год назад в Мюнхене. В Нью-Йорке с ним же выступала в «Доне Паскуале». С режиссером «Любовного напитка» Бартлеттом Шером мы работали на «Сказках Гофмана» три года назад.
— Где сложнее работать, в Вене или Нью-Йорке?
— В Венской опере была всего одна репетиция, причем не на сцене, а в комнате, где на полу сделаны надписи-указатели. После сразу спектакль, который записывался на диск. Так там делается. Не видишь ни декораций, ни костюмов.
— Вам такая быстрота нравится?
— Не очень. Я люблю, чтобы все было тщательно отрепетировано, особенно в музыкальном плане.
— Вас раздражает, когда кто-то из партнеров по сцене, грубо говоря, дает петуха? Хотя что я говорю, в вашей исполнительской лиге таких проколов в принципе, видимо, не бывает...
— Всякое бывает. Если партнер взял не ту ноту случайно, я не злюсь. Если партнер плохо подготовлен или недостаточно талантлив — ну не тянет он, — вот тогда я злюсь. Но обычно, когда готовится новая постановка, меня спрашивают, устраивают ли меня партнеры.
— Оперный жанр нередко считают закостенелым, цепляющимся за каноны академизма. Как вы относитесь к опытам молодого режиссера Василия Бархатова, раскручивающего проект «Опергруппа», дабы стимулировать сценические эксперименты?