Итоги № 45 (2012), Итоги Итоги Журнал

Итоги № 45 (2012)

на обложку

Итоги Итоги Журнал

Шрифт:

Плохой-хороший спектакль / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр

Плохой-хороший спектакль

/ Искусство и культура / Художественный дневник / Театр

К 75-летию Александра Вампилова театральная компания «Свободная сцена» поставила «Старшего сына»

Нынешняя холодная осень оказалась очень жаркой для московских театралов. Что ни день, то громкая столичная премьера, то фестивальный спектакль заезжей знаменитости. Потому, отправляясь на вампиловского «Старшего сына», поставленного

театральной компанией «Свободная сцена», я была уверена, что сворачиваю со столбовой дороги. Каково же было мое удивление, когда я оказалась в переполненном зрительном зале, расцвеченном букетами и именитыми лицами. А ведь в репертуаре этой компании появилось всего лишь второе название. Первой была комедия Миро Гаврана «Все о мужчинах», режиссер которой Яков Ломкин получил приз на фестивале «Амурская осень». При очевидных художественных достоинствах у того спектакля было еще одно качество, отчетливо выделявшее его из рядов: все участники проекта, от продюсеров до художника по костюмам, не позволили себе никаких антрепризных поблажек. Актерский ансамбль, включавший и музыкантов, был именно ансамблем, а не аккомпанементом звезды-«паровоза», служащего приманкой для публики. И Максим Аверин не тянул одеяло на себя. Декорации не были собраны с бору по сосенке, но остроумно придуманы для легкой гастрольной транспортировки. Конечно, ни один продюсер никогда не скажет, во сколько ему обошелся успех, однако от прямого вопроса Павел Елфимов не ушел в полную несознанку: «Наш бюджет раза в четыре, а может быть, в пять больше бюджета рядового антрепризного спектакля. Но, естественно, как минимум вдвое меньше, чем в государственном театре. Нам же ничего пилить не нужно». В переводе на язык цифр это означает 4—5 миллионов рублей. «Отбили?» — поинтересовалась я. «Иначе на что второй спектакль делали бы?» — был ответ. Судя по составу исполнителей в «Старшем сыне», компания «Свободная сцена» заработала не только деньги, но и репутацию.

Не перестаю удивляться: за пылким обсуждением судеб театров-домов о трудностях бытования частного предпринимательства у нас не вспоминают, смотрят на антрепризу только как на отхожий промысел. Совершенно не придают значения тому, что «сукины дети» артисты идут в антрепризу не всегда только за заработками, но и, бывает, за самореализацией. Ну природа у них такая. Все участники вампиловского спектакля работают в благополучных театрах и ролями не обойдены. Агриппина Стеклова из «Сатирикона», Евгения Крегжде и Василий Симонов — вахтанговцы, Евгений Цыганов — фоменковец, Роман Полянский сейчас работает у Виктюка, Евгений Стычкин — бывший моссоветовец, а Виктор Сухоруков — нынешний. Безусловно, их привлекли отменная пьеса и блистательно выписанные роли. Опытный режиссер Павел Сафонов уже не в первый раз обращается к драматургии Вампилова. И вот вышел спектакль одновременно и плохим, и хорошим, а можно и наоборот. Все внутренние связи персонажей, логика характеров и поступков прочерчены тонко и точно, смешно и трогательно. Не подвели артисты. Однако назойливое стремление вывести сюжет из реальности бытовой в чисто театральную выглядит неуклюже и формально. А уж финал, когда «блудный сын» становится на колени перед блаженным папой, иллюстрируя так и не написанную Сарафановым ораторию «Все люди — братья», попросту вампука.

Впрочем, все, что не сложилось в «Старшем сыне», не имеет никакого отношения к первородному греху антрепризы. Мне кажется, здесь важнее отметить серьезность намерений — выбор некоммерческой пьесы, умение собрать достойный ансамбль, приглашение одного из лучших сегодня композиторов Фаустаса Латенаса и талантливого сценографа Евгении Панфиловой. Пессимисты считают, что такие амбиции по плечу только государственным театрам (гибнущим на наших глазах), но если бы «свободным сценам» свободные площадки предоставить, избавив от арендного ярма, они конкурировали бы со стационарами на равных.

Между прочим, «Старший сын» — единственный в Москве спектакль-подношение Александру Вампилову к 75-летию.

Большая уборка / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга

Большая уборка

/ Искусство и культура / Художественный дневник / Книга

В продаже — новая книга Людмилы Улицкой «Священный мусор»

О чем начинает говорить интеллигентный

человек в ответ на просьбу рассказать о себе? Правильно — о книгах, которые его сформировали, и о людях, которые его окружали. Именно так устроена знаменитая книга филолога Михаила Гаспарова «Записи и выписки» — пожалуй, эталонная автобиография новейшего времени. По тому же принципу организована и новая книга Людмилы Улицкой, чем-то смутно похожая на гаспаровскую: в нее вошли фрагменты интервью разных лет, мемуарные виньетки, эссе о книгах и писателях, заметки о друзьях, о семье, об идеях, казавшихся важными на определенном жизненном этапе, и прочий мемуарный балласт, который в изобилии копится у каждого человека. Так что «Священный мусор», формально оставаясь сборником малой прозы, по сути дела является вполне самодостаточным и цельным высказыванием, сообщающим об авторе куда больше, чем любая — даже самая подробная — биография.

Принято считать, что читатель любит романы и предпочитает их коротким текстам. Однако к «Священному мусору» сказанное не относится: едва выйдя из типографии, он уже успел вскарабкаться на первые места книжных чартов. Так что стартовый тираж в 100 000 экземпляров (немыслимо высокий по нынешним малокнижным временам) вовсе не выглядит перебором.

Пытаясь передать суть собственного текста во введении к книге, Улицкая уподобляет его коллекции сентиментальных сокровищ, на протяжении многих лет хранившихся у нее в коробке из-под скороходовской обуви: гимназический значок, порванные бальные перчатки, разбитый китайский чайный сервиз, кусок роддомовской клеенки... Разрозненные, мусорные и в то же время совершенно бесценные вещицы, которые можно выбросить, но с которыми все равно невозможно расстаться, — то же самое можно сказать и о воспоминаниях, составивших основу «Священного мусора».

Опыт первого прочтения пастернаковской повести «Детство Люверс» — и опыт собственного девочкиного взросления. Жизнь и смерть подруги ранних лет Маши — дочери поэтессы Маргариты Алигер и писателя Александра Фадеева. Мысли о генетике как науке, которой писательница посвятила молодость, — и о собственной семейной истории, распадающейся на две взаимоисключающие на первый взгляд линии — богемно-интеллигентскую со стороны отца и куркульско-мещанскую со стороны матери. Рассуждения о набоковском «Даре», сформировавшем, по мнению Улицкой, русский язык ХХ века точно так же, как пушкинский Онегин сформировал русский язык века XIX, — и щемящие выдержки из лагерных писем деда, на две трети посвященных книгам и вообще священному и странному феномену чтения. Фантастическая, достойная большого и полнокровного романа история одноклассницы Любы — московской модницы, в нищие 50-е годы мастерившей из старых гардин и мебельной обивки немыслимой красоты и экстравагантности наряды, а после ставшей признанным экспертом в области стиля и консультантом сразу нескольких миланских Домов моды. Мужество и веселье, сдержанность и свобода Нины Бруни-Бальмонт — старшей подруги Улицкой, легендарной женщины, пережившей троих детей и любимого мужа, но при этом сумевшей превратить всю свою жизнь (да что там жизнь — даже собственные похороны) в праздник. Нищий кавказский мальчишка в вагоне метро — и мысли о толерантности, а еще о том, почему в России она так плохо приживается. Споры вокруг романа «Даниэль Штайн» — и собственные отношения с Богом...

Что-то в «Священном мусоре» выглядит частью ненаписанного романа, что-то — заготовкой к нему, что-то вполне укладывается в форму традиционного рассказа которые, пожалуй, удаются Улицкой лучше всего остального, а что-то похоже на ту прозу, которую мы привыкли находить под обложками ее книг разве что интонацией, тембром авторского голоса. Однако из всего этого «священного мусора», из осколков, обрывков и фрагментов складывается картина необычайной целостности и полноты — образ писательницы проступает сквозь мелкую словесную рябь зримо, объемно и как-то поразительно достойно. Последнее, впрочем, совершенно неудивительно: если кто из современных отечественных литераторов и может претендовать на титул нравственного камертона наших дней, то это, пожалуй, именно Улицкая. И нынешняя книга — очередное тому доказательство.

Эффект матрешки / Искусство и культура / Художественный дневник / Кино