Итоги № 49 (2013)

Итоги Итоги Журнал

— Запрет его работ с чем был связан?

— С травлей авангардистов, которая началась при Сталине. После свободы диспутов (очень жестких, кстати), творчества вообще над всей страной словно сжимается пространство и в прямом и переносном смысле наливается свинцом.

Вчера ты пусть и критикуемый коллегами новатор-архитектор, педагог, график, чьи архитектурные фантазии выставляются в витринах Невского, на выставке в Аничковом дворце, а сегодня ты должен каяться, признаваться «в ошибках», тебя поливают грязью в газетах и журналах, ты изгой.

В 1936 году Сталин арестовывает заместителя наркома тяжелой промышленности СССР Георгия Пятакова, с которым Яков Чернихов, занимавший должность

главного архитектора «Химстроя Гипрохим», работал. Книги Якова Чернихова, только что с восторгом принимавшиеся студенчеством, уходят в спецхран, методы преподавания объявляются ложными, а архитектурные фантазии — беспочвенными и вредными. Сам он остается без работы и уезжает в Москву. Но в 1941 году к нему обращается Наркомат обороны, и он создает цикл «Военная маскировка», 101 абстрактную композицию на тему камуфляжа. Удивительно, что к камуфляжу почти все они не имеют отношения. Это абстрактные работы о трагедии и ужасах войны. За такие абстракции, как мы знаем, в то время можно было получить 10 лет лагерей.

— И все же много ли общего было у Якова Чернихова с русскими авангардистами?

— Русский авангард создавался молодыми людьми в период с начала 20-х до начала 30-х годов, который был временем невероятной свободы. Знаете, каким был средний возраст русского архитектора-авангардиста? 25 лет. Иван Леонидов, будучи студентом-дипломником, создал проект Института Ленина, где использовал форму стеклянного шара. Кстати, Бернар Чуми — победитель конкурса на парижский парк Ла-Вилетт — рассказывал мне во время встречи в Нью-Йорке, что вдохновлялся творениями Леонидова.

Владимир Татлин в этот период создает проект гигантской 400-метровой башни Третьего интернационала, которая должна стать вместилищем творческой энергии человека.

Велимир Хлебников сотоварищи объявляет себя председателем земного шара и работает над новым языком славян. Художники-авангардисты, начиная с супрематизма Малевича, занимаются формообразованием и претендуют на устройство нового миропорядка.

Но у Якова Чернихова, притом что он очень яркий выразитель стиля 20—30-х годов, есть абсолютно современные вещи, которые актуальны и в XXI веке. Дело в том, что у него было, говоря современным языком, абсолютно компьютеризированное мышление, и многие его работы, созданные почти сто лет назад, воспринимаются словно компьютерная графика. Не только по ее характеру, но и по духу.

— В каких условиях появился этот «суперкомпьютер»?

— Яков родился в Павлограде в мещанской семье, у него было 10 братьев и сестер. Отец его владел ресторанами на судах Добровольческого флота, потом разорился. Мать занималась домашним хозяйством и воспитывала детей. Дед вспоминал, что со школьной скамьи ему лучше всего давались рисование и математика. Рисование в гимназии вел художник Михаил Сапожников. А в 1906 году Яков выкрал паспорт и убежал из дома в Одессу, где поступил в Одесское художественное училище при Петербургской академии художеств, среди учеников которого были основоположники футуризма братья Давид и Владимир Бурлюки. Преподавали там Кириак Костанди и Геннадий Ладыженский.

Спустя 8 лет дед переехал в Петроград, где попал на живописное отделение академии. Здесь главным наставником Якова Чернихова стал Леонтий Бенуа, именно он после второго курса перевел деда на архитектурное отделение.

— И все же что именно — природный дар, учителя или окружение — стояло за страстью к графике и строгим архитектурным формам?

— Во-первых, природный дар. Во-вторых, он воспитывался в традиции ар-нуво, а это школа линий, достаточно жестко графированная. И в-третьих, он попал после Одессы в Петербург, который весь словно вычерчен. Здесь его компьютерная основа совпала с матрицей города. Что интересно, помимо живописного отделения

академии он также поступил на Высшие педагогические курсы при ней. Чернихов был убежден, что графической грамоте «можно так же научиться, как можно вообще человеку стать грамотным». В его интерпретации черчение — это «искусство начертания», сродни музыкальному. Как и музыка, графика — наиболее абстрактное искусство. Обучение этому предмету развивает пространственное мышление, формирует творческую личность, мыслящую и оперирующую абстрактными, то есть беспредметными категориями. «Метод композиционного сочинительства» — так назвал Яков Чернихов свой метод преподавания графики и основ архитектуры. Ведь высшее достижение человека — это сочинение, создание нового, того, чего до него еще не было.

Для деда прикладная графика была прежде всего способом коммуникации внутри человеческой культуры. «Всегда и везде заменяй слово графикой, язык графики — международный, его нужно знать и развивать повсеместно» — вот заповеди графики Якова Чернихова, который в этом смысле на много десятилетий опередил свое время.

— Почему?

— Лет десять назад в одном из сборников статей Института Кеннана в России было опубликовано весьма неожиданное и парадоксальное на первый взгляд высказывание: «В XX веке произошло два основополагающих события, которые определили дальнейшее развитие цивилизации: крушение последней мировой империи — СССР и переход с DOS на WINDOWS». Действительно, современная цивилизация все больше общается внутри себя с помощью универсальных графических символов и технологий — практически во всех областях человеческой деятельности огромное количество графических программ и продуктов.

В прошлые времена — в Древней Греции, Древнем Риме, Средневековье, в эпоху Ренессанса геометрия, а значит, и рисование входили в состав 2-й ступени образования: так называемый квадриум вместе с музыкой, арифметикой и астрономией.

Собственно говоря, все, чем занимался Яков Чернихов, было проявлением геометрии нового времени, которая являла себя и в релятивизме Эйнштейна, и в живописи авангарда, и в музыке Шенберга. Педагогика была для него миссионерской деятельностью: он бесконечно обучал графике — от рабфаковцев до преподавателей, и выставки учеников составляли до 10 тысяч работ. Но при этом был убежден, что «нам надо воспитывать не производителей, а потребителей искусства».

Он декларировал, что необходимо всеми средствами развивать человеческую фантазию, и пытался раскрыть этот «мем» творчества в своих учениках. Причем для него было важно заграфировать фантазию, мечту, материализовать ее, шла ли речь о его «Конструкциях машинных форм», «Архитектурных фантазиях» или же о построении орнамента или классического шрифта.

Яков Чернихов был человеком эпохи Возрождения, типом мастера, обладавшим широчайшим диапазоном творчества. Днем он преподавал, занимался проектированием, а ночью рисовал. В последние годы жизни много занимался построением классического шрифта, выполнил универсальный модульный анализ и в общей сложности успел подготовить около 170 таблиц, где были и латинские, и старославянские, и древнеарамейские азбуки. В каждой из них он находил именно ту систему пропорциональных построений, которую нес конкретный алфавит, словно музыкальное произведение.

— Были у вас сомнения, когда решали, стоит ли идти по стопам деда?

— Я, можно так сказать, родился и вырос под картинами Якова Чернихова, не говоря уже о том, что помню его самого, поскольку он часто приходил к нам — в нашей с мамой квартире был его кабинет. Это была темная комната, все стены которой увешаны его картинами, до сих пор помню запах его кабинета. И каждый раз, когда приходил, он сгребал меня в охапку и швырял под потолок, а потолки в том доме были высокие, под четыре метра. Это был сладкий ужас, но я обожал этот процесс...