Итоги № 5 (2014)
Шрифт:
— Это не открытие, это уже международная традиция. Парк скульптур был на Олимпиаде в Корее, был в Англии. И когда формировался проект олимпийских сооружений в Сочи, туда была вбита отдельная строка — создание парка скульптур. Произошло это при непосредственном участии главного олимпийского архитектора, все того же Олега Харченко. Кстати, он и художник очень хороший. Ну а я изучал архитектуру в Строгановке и, пожалуй, единственный из скульпторов стал профессором Международной академии архитектуры. Так что мы понимаем друг друга.
— И что вы хотите сказать этим парком скульптур? Или это просто так,
— Мы хотим показать весь диапазон невероятного богатства творческих возможностей и таланта наших людей. Вот как сформулировал! Поэтому жанры совершенно разные, не только скульптура. Это и арт-объекты, и разные вертящиеся мобили со светом и водой. В общем, полное разнообразие форм: сколько художников, столько и решений, конструктивных и пространственных, на всем протяжении дороги к стадиону — примерно полтора километра.
— Задумали всех удивить?
— К сожалению, не все так просто. Вот уже девять месяцев «Олимпстрой» под разными предлогами не подписывает договоры. Все первоначальные эскизы были сделаны за счет самих художников. Но чтобы скульптуры вылепить, отлить и поставить, нужны серьезная работа, деньги и время. А у нас остается всего год. На большие вещи времени уже почти не осталось, а только мелочью (в сравнении с гигантскими спортивными сооружениями даже трехметровые скульптуры мелочь!) пространство не удержишь. Не успеем, придется украшать Олимпиаду киосками с матрешками и заячьими шапками.
— А средства на парк скульптур запланированы какие?
— Сумма приличная. Относительно, конечно. Но мы в нее вписались за счет снижения гонорарной части. Художники на это пошли.
— Такая высокая сознательность?
— Наверное. С другой стороны, наши художники уже давно сидят без серьезной творческой работы, а то и вообще без заказов. А тут такое фантастическое предложение, в которое трудно было поверить... Поначалу никто и не поверил, и многие согласились принять участие в конкурсе исключительно под мое имя. Но я никого не обманывал, я сразу сказал, что гарантирую только объективный отбор. И отбор был абсолютно объективным. Там вылетели такие имена...
— Кто, например?
— Не буду называть, потому что обиженных очень много.
— А Церетели прошел?
— Он не участвовал. Но Зураб уже отлил в бронзе две гигантские работы. Вот будет смешно, если никто не успеет, а он свои поставит! Впрочем, почему смешно? Закономерно! Ведь кому я только не писал, кому только не докладывал, что мы готовы, что мы дружно стоим на низком старте, все без толку.
— Так есть же заветный адрес — Москва, Кремль...
— К сожалению, не вхож, а то бы все уже решилось. Хотя не исключаю, что найдутся мастера, готовые работать и за идею. Я же говорю: проект уникальный, и люди в нем участвуют уникальные.
— А ваша работа отбор прошла?
— Прошла. Орел с размахом крыльев в сто двадцать метров, парящий над скалами. Скалы, символизирующие Кавказ, должны были быть из мрамора, но ради экономии выбрали бронзу, орел — сложная вантовая система, а крылья из парусины, которой штормы практически нипочем — пять лет гарантии. Почему орел? Да потому что Адлер в переводе —
— А если отмашку дадут только за полгода до Олимпиады?
— Кое-что, наверное, успеем. Но не без художественных потерь. Например, сделать орла мне будет очень тяжело. Количество скал тоже придется уменьшить — то есть своими руками обкорнать «Кавказский хребет»... Приходится тратить килограммы нервов — это на федеральном уровне. А, например, в Москве нервов вообще никаких не хватает. В жюри конкурсов одни и те же лица, которые гребут исключительно в одну сторону. Любым способом выберут ту работу, которую нужно, хотя она может быть абсолютно бездарной. Вот по этой причине в столице и преобладает искусство троечников. А то, что делаю для города я, это, как правило, вопреки и за собственный счет. Памятник Араму Хачатуряну я сделал за свои средства, памятник Иосифу Бродскому тоже. Только на фундамент, конкретно на бетон, определенную сумму выделил один предприниматель. И все. Так что памятник Иосифу Бродскому — это мой безвозмездный дар городу.
— И город принял дар с благодарностью?
— Когда открывали памятник, Сергей Юрский сказал, что Франгулян «все-таки вставил в Москву Бродского»! В этих словах все отражение накала семилетней борьбы, которую я вел с городскими чиновниками за установку памятника великому поэту. Теперь говорят, что это именно я выписал Бродскому визу на возвращение в Россию, пусть даже в виде бронзового памятника. Но все было так непросто, что в моем подсознании образ поэта и памятник, который я сделал, стали чем-то цельным. Я с этим пограничным ощущением по сей день борюсь, но пока без успеха. Два года не беру его книги в руки. Мне надо от всего этого отойти, поостыть как-то...
— За памятник Исааку Бабелю в Одессе шла такая же борьба?
— Когда одесситы предложили поучаствовать в этом конкурсе, я, наученный горьким опытом, практически не верил в победу. Но поскольку творчество Бабеля еще с тбилисского детства много для меня значит, а «Конармия» — любимейшее произведение, все-таки решил принять участие. И счастлив, что выиграл. Поставили памятник на шикарном месте — он стоит в центре города на углу Ришельевской и улицы Жуковского. Очень популярен, к нему уже специально водят экскурсии.
— А колесо от телеги вы включили в экспозицию с намеком на биндюжников, с которыми знавался Бабель?
— Колесо не от телеги, а от тачанки — символ «Конармии». А еще это колесо судьбы, которое отрезало Исаака Бабеля от жизни. Да и по всем по нам оно тоже прокатилось.
— Теперь, когда вы стали главным художником парка скульптур зимней Олимпиады-2014, можно сказать, приблизились к власти, у вас, наверное, должно быть меньше проблем с реализацией творческих планов в столице, да и вообще?