Итоги тысячелетнего развития, кн. I-II
Шрифт:
Аристотель, не признавая такого Единого и считая, что оно является попросту единством разнообразного, развил учение об эманации как об энергии, в противоположность потенции (Met. IX 6 – 9), и как о перводвигателе (Met. XII 6 – 10), который движет всем миром энергийно.
Это учение было разработано неоплатонизмом, в учении об эманации которого слились три тенденции: 1) платоновское понятие о Едином, соединенное с аристотелевской энергией; 2) представление о всеобщей текучести вещей в духе эллинистического субъективизма, развитое особенно в стоицизме, вслед за которым неоплатоники понимали эманацию в духе провиденциализма, фатализма и телеологии; 3) идеи монистической, имманентно присущей всей действительности активной подвижности первоначала. Стоики понимали это материалистически – как истечение первоогня, охватывающего своими творческими потоками ("художественно–творческий огонь") всю действительность
Стоило только понять эти стоические истечения провиденциально–фаталистически и интимно–творчески (а их энергийно–смысловая природа была разработана уже Аристотелем), как уже помчалось развитое неоплатоническое учение об эманации. Таковы идеи Плотина о творческом"истечении"(III 4, 3; 7, 2; 8, 9; IV 5, 2; 7, 5; VI 7, 12, 22), световом излучении (I 1, 8; V 1, 6; 3, 15; VI 7, 5), оставляющем первооснову без всякой убыли в течение всей вечности (III 8, 9; IV 9, 5) и действующем не произвольно, но по строгим законам действительности (III 2, 2; IV 8, 6; V 4, 1). Эту теорию эманации подробно разработал Прокл, пользовавшийся для эманации техническим термином proodos – "выхождение","исхождение", употребляемым, впрочем, уже Плотином VI 3, 12). У Прокла же учение об эманации достигло своего окончательного диалектического и структурного оформления:"пребывание на месте" – эманация – "возвращение"(ИАЭ VII, кн. 2, с. 137). В конце концов, несмотря на весь идеализм этой теории, интуитивно он остался все таки в пределах того круговорота вещества в природе, который издавна проповедовала еще древнегреческая натурфилософия.
2. Потенция, энергия, эйдос, энтелехия
а)Все эти термины, как мы это везде констатировали в своих местах, отличаются, во–первых, чисто смысловой природой; а во–вторых, эта смысловая природа обязательно мыслится в них как становящаяся, как вечно подвижная, как творчески динамическая. Это и заставляет нас называть все эти термины софийно–процессуальными. Вообще говоря, вся эта терминология разработана Аристотелем. Но совсем не трудно заметить при изучении каждой античной философской системы, что терминология эта – не только коренная, но в античности и повсеместная. Для ее характеристики необходимо вспомнить наши предыдущие исследования, как в их общей форме (ИАЭ IV 91 – 140, 699 – 702), так и в связи с четырехпринципной теорией Аристотеля (599 – 668) и в связи с его знаменитым учением о чтойности (120 – 123). Из всей терминологии мало популярен только один аристотелевский термин. Это – "энтелехия". Скажем о нем два слова.
б)Энтелехия (греч. entelecheia – осуществленность, от entel"es – законченный и ech"o термин философии Аристотеля, выражающий единство материальной, формальной, действующей и целесообразной причины. Занимая центральное место в философии Аристотеля, термин этот получает в ней разнообразные определения, которые могут быть сведены к следующим: 1) переход от потенции к организованно проявленной энергии, которая сама содержит в себе свою 2) материальную субстанцию, 3) причину самой себя и 4) цель своего движения, или развития.
Такое сложное понятие, как энтелехияу Аристотеля, не могло получить популярности в Новое время в сравнении с такими более простыми категориями, как форма, материя, причина, цель, субстанцияи т. д. Тем не менее Лейбниц (Monadol. 18 – 19) прямо называл свои монады энтелехией из за их совершенства и самодовления, причем энтелехия у Лейбница, как и у Аристотеля, – это не только души, но и все тела. Витализм Нового времени тоже многое почерпнул для себя из этой теории Аристотеля (Дриш и др.).
в)Здесь требует некоторого разъяснения и термин"эйдос", поскольку среди необозримо разнообразных значений этого термина в древности в нем часто выдвигали на первый план не момент творческого становления и процессуальности, но, наоборот, момент устойчивости и неподвижности. Тем не менее все те мыслители, которые учили о статической природе эйдоса и противопоставляли его вечно становящейся материи, тут же выдвигали на первый план и среднюю область между тем и другим, в которой эйдос, оставаясь неподвижным, в то же самое время осмысливал собою и каждый момент становления, то есть начинал содержать в себе тоже исток динамически становящейся процессуальности. И это не только у Аристотеля (ИАЭ IV 120 – 133), у которого эйдос обязательно вовлечен в стихию потенции, энергии и энтелехии, но и у самого Платона (II 661 – 662) и у самого Плотина (VI 302, 396 – 398, 478 – 481). Таким
3. Максимально общие софийно–процессуальные термины. Парадигма и ипотеса
а)Таким максимально общим термином является прежде всего"парадигма"(paradeigma), что мы буквально переводим как"модель"или"образец","прообраз","первообраз". С ним мы уже много раз имели дело, поскольку всегда наталкивались не на идею в ее изолированном существовании, но на такую идею, которая является заданностью или зарядом тех или иных своих внешних осуществлений или проявлений.
То, что это термин достаточно древний, видно уже из сообщения о пифагорейце Гиппасе (фрг. 11=I 109, 28), по которому"число есть первая модель миротворения". Материалы на эту тему из Платона – выше (ИАЭ II 552 – 554). Из Аристотеля сюда относится прежде всего учение об уме–перводвигателе (IV 38 – 90, 608 – 610, 635 – 636), что характерно также и для Плотина, и для Прокла. У Плотина прямо читаем о вечности как о модели (III 7, 1, 19; 2, 12; 13, 24). Солнце у него (IV 3, 21, 15) – "модель логоса". Все существующее есть проявление эйдоса, почему эйдос и модель есть одно и то же (V 8, 7, 16 – 28; 8, 5 – 11). О Прокле – выше (VII, кн. 2, с. 83).
Поэтому не будет ошибкой переводить данный термин по–русски как"прообраз"или"первообраз".
б)Другим таким тоже чисто софийным термином, и притом подчеркнуто софийно–процессуальным, является в античной философии термин hypothesis, который не очень удобно переводить русским словом"гипотеза"ввиду посторонних и вредных ассоциаций и который мы бы предложили передавать по–русски как"ипотеса". Однако ввиду тождества русского слова"гипотеза"с его греческим произнесением нам все таки придется пользоваться не только словом"ипотеса", но и"гипотеза".
Что касается текстов, то уже в пифагорейской литературе (58 C 6=I 466, 10) попадается выражение"первая ипотеса всего", а софист Антифонт (87 B 13=II 341, 28 – 36) понимал под ипотесой бесконечное приближение вписанных в круг треугольников к окружности круга. И уже в этом последнем тексте видна вся специфика античного термина"ипотеса", поскольку уже здесь имеется в виду не устойчивая идея, но скрытая в ней бесконечная возможность ее смысловых порождений.
Но, конечно, в разработанном виде эта категория выступает только у Платона, из которого мы в своем месте (ИАЭ II 538 – 539) привели все необходимые для этого тексты и дали их соответствующий анализ. Аристотель также понимает под ипотесой не просто тезис и не просто определение, но тоже такую именно мысль, которая требует перехода в свою противоположность: то, что единица неделима, это есть ее определение; но то, что она делима до бесконечности, это ее ипотеса (Anal. post. I 2, 72a 18 – 24). Однако ипотесу Аристотель понимает и в максимально общем смысле, когда берется тезис не сам по себе и тезис не доказанный и не опровергнутый, но только признаваемый в качестве источника для последующих утверждений, то есть когда он является посылкой для последующих суждений (10, 76b 27 – 77a 4). Соответствующие рассуждения можно найти у Плотина и особенно у Прокла, которым мы в своем месте (VII, кн. 2, с. 144 – 162) посвятили целый специальный анализ.
Таким образом, термин"ипотеса"как указывающий на смысловую заряженность идеи с полным правом можно считать общеантичным.
4. То же. Логос
а)Из всей софийной терминологии греческое слово"logos"получило огромную и даже всемирно–историческую популярность, что и привело к бесконечному разнобою в понимании этого термина и к необозримому количеству разного рода семантических неточностей и ошибок. Это объясняется тем, что данный греческий термин сразу обозначает собою и мысленную и практически выраженную идею, а в Европе это необходимо считать единственным и в дальнейшем неповторимым явлением. Для нас же сейчас важно то, где в античности имелась в виду именно софийная мысль, то есть мысль как некоего рода смысловой заряд или смысловая заданность. Поэтому при обычной склонности слишком резко противопоставлять мысль и слово всегда возникали трудности Для понимания именно софийной природы античного логоса. Условно и описательно его можно было бы перевести:"мысль, адекватно выраженная в слове и потому неотделимая от него"или:"слово, адекватно выражающее какую нибудь мысль и потому от нее неотделимое". Поэтому перевод этого термина на другие языки весьма затруднителен. Такие ходовые переводы, как латинское"verbum", немецкое"Wort", французское"parole", английское"word"да и русское"слово", передают только языковую сторону значения термина, но не его смысловую и логическую стороны.