Иуда Искариот

Вахтин Юрий

 Как-то отец заехал к нему сам. Вика была в университетской библиотеке. Они говорили вдвоем:

 - Что, сынок, какие планы на жизнь трудовую? – поинтересовался, поздоровавшись, отец.

 - Пока неясно. Ребята пробивают. Мы хотели на Сахалин, но там нет вакансий, - ответил неуверенно Виктор.

 - С молодой женой поедешь за ветром романтики? – снова поинтересовался Иван Егорович.

 Виктор снова замялся:

 - Не знаю… Мы еще не говорили с ней так серьезно.

 - А мне вот говорили серьезно, что в измене ты ее уличил. Взял, как

говорят следователи, с поличным.

 - Кто говорил? Это ложь. Я сам придумал. Просто ревность слепая. Наверное, люблю очень. Ты любил женщину, отец? Я смотрю на ваши отношения с матерью – вы как хорошие соседи.

 - Не надо, сын. Мы двадцать восемь лет прожили, а это, согласись, срок. Двоих детей вырастили. И не говори так никогда, сынок, ты меня обижаешь. Любовь, что ты называешь любовью, это увлечение, страсть. А любовь надо проверять временем. Мы выполняем свои супружеские обязанности, детей выращиваем. Как можно иметь детей без любви? Супруги должны иметь обязанности друг перед другом, - отец говорил неуверенно, не искренне.

 - Извини, отец. Но говоришь ты, как на партсобрании. Долг, обязанности. Нет жизни в твоих словах, счастья, романтики.

 - Нет, Витюш, ты вот всего полгода знаком с любовью своей и уже разоблачил ее в измене, даже пить начал с расстройства, - Иван Егорович поднял руку, останавливая пытавшегося возразить Виктора. – Я все знаю. А мы, пусть и без безумной романтики, прожили жизнь вместе, и никогда у меня даже в мыслях не было в измене мать подозревать. А мы тоже молодые были двадцать восемь лет назад. У матери женихов было полгорода, но они мне запить ни разу даже повода не дали. Может, теперь, так жить старомодно.

 Виктор молчал. Отец был прав. И не имеет он право судить своих родителей только за то, что ни разу не видел, чтобы они сидели, обнявшись или целовались украдкой.

 - Прости, отец, я обидел тебя. Пожалуйста, прости. Наверное, у каждого свое понятие слова «любовь». Может, в тихой семейной жизни, в воспитании детей и есть любовь, - Виктор виновато опустил голову.

 Отец был всегда занят на работе и уделял очень мало времени воспитанию детей. Только когда требовался серьезный разговор, мать просила его поговорить с детьми. Больше это касалось Галины, которая с детства имела сложный независимый характер.

 - Их бы местами поменять, - часто говорил Иван Егорович после очередной беседы с дочерью, в разговоре с которой он чаще оставался побежденным. – Ей штаны, а Витюшке юбку.

 И сейчас Виктор, сам не зная отчего, стеснялся своего отца и, возразив ему, тут же сдался.

 - Нет, Витюш, ты не думай, я тебе только счастья хочу. Жить с любимым человеком – это, действительно, счастье, - отец замолчал на минуту. О чем он думал в эту минуту? О Нине, дружбу и любовь с которой он порвал после разговора с инструктором райкома КПСС. Он даже за двадцать восемь лет не поинтересовался, как сложилась у нее жизнь. – Пойми, сынок, - голос Захарова -старшего стал тихим и приглушенным. – Иногда мы делаем ошибки по разным причинам, которые

уже никогда не исправить. Ты любишь Вику. А она так же любит тебя?

 - Отец, я же говорю тебе, это недоразумение, я придумал…

 - Вить, я знаю Лобова Олега Николаевича, - Иван Егорович перебил сына. – Хорошо знаю.

 - Ну, и что из этого?

 - Я видел его и Вику три дня назад в городе случайно, на перекрестке его и моя машина стали рядом. Я ехал с водителем своим, сзади сидел. Ни он, ни Вика не видели меня – стекла тонированные на моей обкомовской, но я узнал их. Вика тоже сзади сидела, как и я.

 Кровь ударила в лицо Виктора. Он хотел что-то сказать, но запнулся и промолчал.

 - Хочешь сказать совпадение? Встретил на улице, просто подвез? Что ж я тоже хочу, чтоб так все и было на самом деле. Но, как отец, я должен был тебе это сказать. Я ничего не имею против Вики, это у матери бабские заморочки – глаза, говорит, у нее пустые.

 - Как, пустые? – не понял Виктор.

 - Пустота в глазах и холодное безразличие. Не бывает, говорит мать, в двадцать лет таких холодных безразличных глаз. Хотя я смотрел, если честно, ничего не увидел. Глаза как глаза. Ладно, что будем о работе думать? – отец резко сменил тему разговора.

 Поговорили еще около часа на разные темы. Захаров - старший попил крепкий чай – привычка, которая у него осталась еще с армии. Частые наряды, караул через день. И в армии Иван Захаров удивлял всех своей энергией. Солдаты и командиры поражались: когда спит их комсомольский секретарь? Он почти сутки всегда был на людях, проводил собрания, дежурил по роте, ходил в караул, проводил спортивные соревнования в части. Как у него на все хватало времени? Захаров был всегда бодр, выбрит, в наглаженной форме. Надо иметь жилку руководителя. Во время войны Сталин любил звонить директорам оборонных заводов именно ночью, наверное, для того, чтобы вселить в их головы мысль, что вождь никогда не отдыхает.

 Отец ушел. Виктор проводил его до служебной «Волги», которая стояла возле подъезда. Отец отпустил своего водителя, и сам был за рулем. Они на прощание обнялись сухо, по-мужски. Виктор, наверное, впервые посмотрел на отца другими глазами. Не как на строгого, всегда занятого и поэтому, наверное, далекого, а как на старшего друга, близкого родного человека.

 Виктор вернулся в квартиру, лег на диван в одежде и долго лежал без движения, смотрел в потолок:

 - Вика ехала с Лобовым в машине.

 Отец советует не говорить ей ничего, быть хитрее. Просто присмотреться, проследить за ней, если возникнет необходимость. Сейчас она в библиотеке, придет через час, как говорила. Но, как не верить, а тем более следить за любимым человеком.

 - Бред какой-то, - вслух проговорил Виктор.

 Он лежал с открытыми глазами и даже не заметил, как заснул. Очнулся от стука входящей двери, пришла Вика почти вовремя, с опозданием всего на двадцать минут:

 - Ой, соня. Он спит. Вот так ты ждешь меня, - весело заговорила Вика.