ИВ. Тетралогия
Шрифт:
— Как такое возможно, ты, мерзкая тварь?! — прорычал он, вновь отвешивая хлесткую пощечину и выдирая кляп. — Отвечай, падаль, или вскоре умолять будешь о смерти!
Он яростно запустил пальцы в густые длинные волосы и нервно принялся расхаживать передо мной, бросая убийственные взгляды и тихо рыча.
— Этого еще не хватало! Кровососы гуляют средь бела дня. Неужели появился новый вид? Да нет, скорее, снова ведьмы постарались. К дьяволу всех! Нужно было и их вырезать под корень еще со времен первого ритуала!
В уме ему не откажешь, пришлось признать. Теперь, когда охотник впервые столкнулся с подобным, он не прекратит
Как и другие девушки, я с детства панически боялась телесных страданий, будь то воспитательная порка или уколотый при вышивании палец. Что уж говорить о настоящих истязаниях! Для вампира почти ничего не изменилось, разве что чуть ниже болевой порог и большая физическая выносливость. Но предстоящее наверняка окажется гораздо ужаснее всего, что можно представить и что когда-либо мне пришлось пережить. А может, и не только мне. Казалось, дознания инквизиторов в смутные века не сравнятся с пыткой, которую мне уготовил охотник. Страх немыслимой боли превысил страх смерти. Я была готова сломаться и все рассказать.
Но, вопреки разуму, неожиданно заговорило подогретое ненавистью упрямство, разжигающее решимость. Буду держаться, сдаться всегда успею. Или погаснет сознание, достигнув предела. Совсем недавно мне были невыносимы душевные терзания от поруганной любви, настолько, что с облегчением приняла бы вечное забвение. Теперь я осознала, что такое настоящая боль, прочувствовала ее лишающее рассудка воздействие. Но чем страшнее становились муки, тем возрастало и крепло желание выжить!
Очевидно, прочитав это в моем взгляде, усмехнувшись, злодей медленно поднял молоток. Сердце едва не выпрыгивало из горящего горла, в животе все скрутилось тугим комом. С нарастающим паническим ужасом, не выдержав, зажмурилась, чтобы не видеть, как он с силой опустил инструмент на мой мизинец, заставив задергаться от жестокой боли в немом крике. Затем стал неторопливо поочередно дробить мне фаланги. С каждым новым ударом, слышался отвратительный хруст, и словно пламя охватывало очередной палец. Это было за гранью выносимого, но сквозь кровавый туман в голову с трудом пробилась мысль, ради чего я все это терплю: «Только бы не сломалось защитное кольцо!».
На ладонях не осталось ни одной целой косточки, и удержаться от рыданий и слез оказалось невозможно. Но мои стоны лишь распаляли маньяка, воодушевляли, это было понятно по раздувшимся ноздрям и блеску безжалостных глаз.
— Понимаешь, что я не шучу? — рыкнул палач. — Если дашь правдивые ответы, обещаю легкую и быструю смерть — воткну в сердце кол, как вы все заслуживаете. Или будешь умирать очень долго, много дней. Вы, упыри — живучие, а я нахожу это занятие весьма увлекательным.
Ладони сотрясала неудержимая мелкая дрожь, по лбу и спине стекали капли холодного пота, но боль постепенно стихала, опять концентрируясь возле деревянных гвоздей, гораздо медленнее, чем обычно, но восстановление началось.
— Я буду ломать твои пальцы снова и снова, — кривовато ухмыльнулся изувер. — Вопросы повторить?
Один раз я справилась, но стало еще более жутко, если это возможно. Ледяной голос профессионального ката не оставлял ни малейшего шанса. Мне было безумно страшно, я ничуть не усомнилась, что он выполнит свои угрозы. Такой не остановится. Зачем молчать о
— Не знаю я, зачем твоя Эль Изначальным! Они мне не объясняли!
Я рассказала инквизитору все с того момента, как получила поручение от Тамарис. Он выслушал с бесстрастным лицом, лишь изредка уточняя отдельные моменты, переспросив, действительно ли уверена, что Изначальных двое, мрачнея при этом еще больше. Особенно его заинтересовала старинная книга, подаренная древней вампиршей. Однако здесь я ничего, кроме того, что по виду очень древняя и написана на незнакомом языке, ответить не могла. Услышав, как его сестра достала кол, но так и не смогла воспользоваться, лишь презрительно хмыкнул.
К сожалению, на этом мои страдания не закончились. Терзатель не забыл про второй вопрос. Более того, похоже, именно он интересовал его превыше всего.
Попыталась было выкрутиться и соврать, что я такая с самого обращения, не знаю, как это получается с солнцем, и не представляю, есть ли еще такие, но он сразу почувствовал ложь и даже слушать не стал. Вместо этого деловито достал большую бензиновую зажигалку и принялся многозначительно чиркать кремнем. Что могло последовать за этим, нетрудно догадаться.
До сих пор мне везло, ни разу не попадалась охотникам. Отчасти благодаря своей осторожности, и тихому, уединенному образу жизни, но уверена, во многом помогла возможность ходить при свете дня. Тем не менее, навсегда запомнила наставления Троя, который учил, что, если это однажды случится, не соглашаться на легкую смерть ни за какие посулы. Что бы мне не причинили, непременно восстановлюсь. Важно в любом случае максимально долго продержаться, так как за это время может появиться момент для побега. Это было очень хорошо и верно в теории. Но сейчас я находилась в отчаянии еще сильнее, чем, когда оказалась в руках Марко. Да и надеяться не на кого и не на что. Но сама не понимая, почему поступаю вопреки логике и здравому смыслу, действовала, как учил кузен и цеплялась за свое колечко, как за последнюю хрупкую надежду.
Чудовище в человеческом обличье вновь достало нож. Сохраняя непроницаемое выражение, он методично и сосредоточенно полосовал мне предплечья. Мои истошные крики пробивались даже через кляп. Я жаждала потерять сознание, чтобы ничего не чувствовать и не видеть. Но сводящая с ума боль не прекращалась. Вот только сил оставалось все меньше, они уходили с каждой капелькой потерянной крови. Не понимаю, откуда они вообще еще брались, чтобы сопротивляться. Тупое упрямство? Ненависть? Интуиция? Или подсознательное понимание, что это станет концом, а у меня теперь была цель, чтобы выжить?
Оставив в покое окровавленные куски сырого мяса, бывшие моими руками, истязатель отложил нож. Но не для того, чтобы дать мне отдых, этот немыслимый кошмар наяву не собирался заканчиваться. Неторопливо и скучающе, даже как-то равнодушно, словно выполняя рутинную, но необходимую работу, он поднес всю ту же зажигалку к моей щеке. Тошнотворная вонь забила ноздри. Перед глазами плыли багровые круги. Огненный шар, которым, кажется, стала пузырящаяся страшными волдырями кожа, заставлял обессиленное тело рваться в путах так, что веревки прожигали плоть до костей.