Ива серебристая
Шрифт:
Пробраться в оранжерею труда не составило, тем более, что шел я не скрываясь и не боясь неожиданной встречи с Радмилой: уже успел разузнать, чем в данный момент занимаются земляне. Большинство участвовало в стандартных лабораторных тестах — ториане и не думали забрасывать столь многообещающие исследования, оставленные им «в наследство» таянцами.
Остальные члены общины или занимались в оздоровительном комплексе, или ли находились в обучающем центре.
План мой был прост: если ива плодоносить не хочет, то надо ей помочь в этом нехитром деле. Именно
Последняя мне нужна была в качестве последнего аргумента, если Радмила будет возмущаться и попытается каким-либо еще образом уклониться от взятых на себя обязательств. В таком случае придется перестать притворяться несведущим и требовать моральной компенсации за обман.
Снятие привязки в качестве откупа — подойдет!
Я успел «развесить» на ветках ивы уже восемь яблок, когда вдруг услышал быстрые шаги, почти тут же сменившиеся громким возмущенным женским воплем:
— Ах, ты скотина бессовестная! Смотри, чего удумал, подлюка зеленомордая!
И тут меня такое зло взяло, что мигом позабылись все благие намерения быть выдержанным и спокойным. Вскочив на ноги, со всей силы швырнул находящееся в руке яблоко о каменистую дорожку так, что только ошметки во все стороны разлетелись. После чего повернулся к пылающей негодованием девушке и зло прошипел:
— Это я-то подлюка? Да ты на себя посмотри, стерва малолетняя! Развести хотела меня, как пацана и опозорить прилюдно. Обманщица беспринципная! — хотелось, очень хотелось подобрать слов и определения покрепче, но все же сдержался.
— Кто? — уперла руки в бока землянка, принимая крайне воинственную позу. Коса растрепалась, лицо раскраснелось, а сбитое дыхание заставляло красивую высокую грудь часто вздыматься. Словно Радмила бежала сюда бегом и теперь никак не могла отдышаться. — Сам такой, кобель марсианский! Думаешь, я не поняла, что ты меня просто попользовать хотел и смыться первым рейсом? А нагородил-то, напридумывал: свадьба, мол, честный иперианин, хочу вину искупить. Тьфу! Долго бы я той свадьбы ждала после снятия этой вашей дурацкой привязки! А тебя бы и совесть не кольнула, небось. Поматросил и бросил, звездун недобитый!
От таких обвинений, да еще, по сути, совершенно справедливых, мне словно последние тормоза сорвало. Злость на ее обман, нежеланное чувство вины за собственные действия, разочарование от провала хорошего плана, — даже двух! — смешались в совершенно немыслимый коктейль.
Но больше всего выводило из себя то, что всем своим поведением, словами и действиями, Радмила ясно дала мне понять: как мужчина я ее не интересую. Бесило просто невероятно! Кто угодно, только не я! Тем более, что даже на уровне физиологии отклика ее тела я не чувствовал. А он есть всегда когда, кто-то испытывает к тебе положительные эмоции или влечение, как к представителю противоположного пола
Ничего. Совсем. Пусто.
В то время, как я сам глаз не могу отвести от этой девчонки! Даже зная о ее лживости, равнодушии и беспринципности, не могу не признать
Дихолова привязка! Никогда не думал, что сопротивляться ей будет настолько трудно.
Захотелось побиться головой обо что-то твердое или взять и тряхонуть ее хорошенько, чтобы хоть у одного из нас мозги встали на место. Последний вариант чем-то понравился больше. Стремительно сократив разделяющее нас расстояние, я схватил Радмилу за плечи и пару раз встряхнул, чем вызвал испуганный писк девчонки, даже не попытавшейся вырваться Правильно делает, я сильней!
Но именно ее беспомощность и явно проступивший страх окончательно меня подкосили. Не разжимая рук, я склонился ниже, чтобы наши лица были на одном уровне и заговорил будто сам с собой:
— Да что же в тебе есть такого, то я ни о ком больше и думать не могу! Спасть не могу — снишься, работать не могу — все мысли о тебе. И даже снять привязку не могу — отталкиваешь, гонишь! Отпусти меня, Радмила, слышишь? Пожалуйста, отпусти…
Последние слова уже не произнес, простонал, внезапно накрытый волной усталости и безысходности. Никогда со мной такого еще не случалось. Мне было плохо: эмоционально, физически, душевно, а ей как будто все равно: стоит, глазами на меня растеряно хлопает. Словно сейчас заплачет.
А потом вдруг немыслимым способом извернулась, прихватила меня за воротник, резко дергая на себя. И откуда только силы взялись? А в следующий момент приникла ко мне поцелуем: крепким, злым с легким привкусом соли на губах. И тело, словно огнем опалило, распаляя желание, заставляя руки сжаться, крепче прижимая к себе строптивую землянку, жадно лаская изгибы податливого женского тела.
Вот только увлечься и перейти черту нам не дали. Громкое «Ой!» отрезвило и вынудило оторваться друг от друга, но дело было сделано. Нас уже заметили. Катерина и Таваль стояли у поворота дорожки, причем на лицах обоих читалось самое настоящее потрясение.
Мда, наворотили мы дел. Только что окончательно закрепили привязку. Да еще и при свидетелях. Теперь обратной дороги точно нет.
Хотя, может быть оно и к лучшему?
Глубокий вдох, выдох и мы с Радмилой встречаемся взглядами. И пусть в ее глазах растерянность и смущение, но есть что-то еще, что воскресает во мне надежду на благополучный исход. Не равнодушна. Вовсе нет. А что уж там — разберемся позже. Любую эмоции можно переплавить в любовь, даже ненависть. Кроме равнодушия. Но его больше нет. Хорошо…
Вновь посмотрев на дорожку, друга с женой я там уже не обнаружил: видимо успели быстро уйти. Поняв, что сейчас они тут лишние. Похвальная тактичность. Так же, как и забота о подруге. Роковая для меня.
И тут вдруг так легко стало и радостно, словно огромный груз с плеч сбросил. Не сдерживая распирающие грудь положительные эмоции, я громко и счастливо расхохотался.
— Ты чего? — непонимание, опаска, растерянность Радмилы показались мне сейчас очень забавными, что породило новый приступ смешливости, с которым мне удалось справиться только через пару минут.