Иван Берладник. Изгой
Шрифт:
Елена те дни не находила себе места. Она была в гостях у Ивана, жила в хоромах, где жила бы его законная жена, если бы князь-изгой был женат. Ей прислуживали холопки, вертелись вокруг боярыни так, как если бы она была здесь владычицей. Она и впрямь в первые же дни взяла в свои руки ведение хозяйства, и одно только тревожило молодую женщину - над сердцем Ивана у неё не было власти. Берладник словно забыл о ней, а встречаясь, приветствовал так холодно-любезно, как любую боярыню. Ах, если бы она знала, что скрывается за его холодностью!
Перед самым отъездом в тереме царила суета и толкотня. Изяслав Давидич
Повезло, когда она сама этого не ждала. Поднимаясь к себе из поварни, где проверяла, всё ли готово к завтрашнему, она в тёмных тесных переходах терема столкнулась с Иваном. От неожиданности Елена отпрянула и запнулась ногой о приступочку. Иван успел подхватить её за локоть.
– Почто не спишь, Елена Васильевна?
– мягко упрекнул, помогая выпрямиться.
– Почто бродишь, да ещё в потёмках?
– Покоя мне нет, - призналась она, в полутьме силясь разглядеть лицо и моля Бога, чтоб он подольше держал её за локоть.
– Что ж беспокоишься?
– Так как же! На войну ведь идёшь!
– Князь Изяслав зовёт. Я у него воеводой и должен идти…
– А я?
– она вцепилась в него.
– А со мной как же?
– Ты в Выри переждёшь. Места здесь тихие. Хоть и близка степь, а всё же половцы сейчас с нами заодно, тебя не потревожат.
– Да пусть бы и тревожили! Как мне жить, когда тебя не будет рядом?
Иван наклонил голову, всматриваясь в лицо Елены. Не померещились ли ему слёзы в её голосе?
– Да что ты, Елена Васильевна? Что ты?
– А что?
– чуть не в голос всхлипнула она.
– Нет моих сил больше! Люб ты мне, Иване! Больше жизни люб! Тебя убьют - и мне не жить…
– И думать забудь!
– натянуто рассмеялся Иван.
– Я заговорённый. В скольких боях бывал, а даже ранен ни разу не был. Уцелею и на этот раз!
– Ты смеёшься, - Елена приникла к нему.
– А я о тебе молиться стану… Ждать буду…
– Ты Изяслава Давидича жди.
– Не надобен он мне! Только ты! Давно уже только ты! Али сам не чуешь? Али не понимаешь?
Она сорвалась на крик, и Иван, сторожко оглянувшись, увлёк Елену в боковую каморку. Здесь мрак разгоняло только крошечное оконце, стояли вдоль стен какие-то сундуки, что-то висело на стенах - то ли меха, то ли шубы, то ли ковры. В тесноте не повернуться, и они невольно прижались друг к другу.
– Понимаю, Оленя, - голос дрогнул, произнося её имя, и Елена задохнулась от промелькнувшей в нём нежности.
– Не слепой я и не глухой. Всё вижу. А только Изяслав Давидич твой муж. Как же ты от мужа-то?…
– Сердцу не прикажешь, Иванушка, - пролепетала она, слабея в его объятиях.
– Ты мне люб. За тобой - хоть на край света! И Чернигова мне не нужно, коли тебя не будет рядом, да и самого Киева.
– Негоже так говорить-то, - попытался возразить Иван. Разум боролся с чувствами - молодое сильное женское тело было так сладко ощущать в объятиях, что сердце спорило с языком и голос звучал неубедительно.
– Не должны мы… Изяслав Давидич - благодетель мой. Без него не было бы у меня ни Выря,
Слово вырвалось - и все речи тут же забылись. Губы потянулись к губам, руки обвились вокруг шеи, совсем рядом с сердцем застучало другое сердце, и Иван ощупью сорвал со стены то ли шубу, то ли шкуру, опуская на пол свою драгоценную ношу.
Они прощались на другое утро. Денёк выдался пасмурный, несколько раз принимался и переставал дождик, старики по приметам говорили, что дело может кончиться удачей, а может и провалом.
Изяслав и Иван уже сидели в сёдлах, когда на крыльцо вышла Елена. Она оделась скромно, словно уже была вдовою, и лишь отсутствие траурного корзна говорило, что её муж ещё жив. Но глаза княгини покраснели от слез, и она беспрестанно кусала припухшие губы. Ломая пальцы, Елена не сводила глаз с отъезжающих.
Изяслав Давидич, зная, что его жена сейчас разрыдается - на рассвете она вбежала к нему в ложницу, выла и каталась по полу, - только махнул ей рукой и крикнул что-то бодрое. Елена кивнула. Горящие глаза её уже нашли другого всадника - и не отрывались от него больше ни на миг.
Изяслав обернулся, ища, кого высматривает княгиня, - и увидел взгляд Берладника. Иван смотрел на его жену. Смотрел так, что старый князь всё понял… Понял, но не захотел верить. Ибо впереди ждали бои и походы и негоже перед таким важным делом отягощать голову и сердце лишними мыслями.
Шли к Чернигову прямым путём - сперва до Десны, потом по её противоположному берегу. Ещё когда полки проходили мимо Путивля, княживший в Новгороде-Северском Святослав Всеволодич, оставив в городе большую часть дружины, прискакал к стрыю с вестью о половецком выходе.
Святослав Ольжич забеспокоился и стал просить подмоги. Всеволодович отправил в Киев своего старшего сына, Владимира. Отроку едва исполнилось тринадцать, это было его первое княжеское поручение. В Вышгороде его встретил второй Ростиславич - Рюрик. Уверенный, что Владимир готов остаться у него в заложниках верности черниговских князей, Ростислав Мстиславич тут же снарядил полки в помощь Ольжичам. Киевскую дружину послал с воеводой Ярославом Заставичем, из князей отправил Владимира Андреевича, до сих пор болезненно переживающего свою неудачу под Вырем, и галицкую дружину во главе с Тудором Елчичем. Галичане с некоторых пор были в ополчении великого князя, ибо Ростислав Мстиславич был в числе тех, кто стоял против Ивана Берладника, и Ярослав Галицкий, раскинув мозгами, решил, что, пока звенигородский изгой жив и на свободе, галичане будут за ним охотиться.
Без особых сложностей дойдя до Стенянич, где переправились через Десну, полки Изяслава Давидича задержались в пригородах Чернигова, ибо, пройдя столько вёрст, половцы не смогли отказать себе в удовольствии поживиться русским добром. Небольшими отрядами в сто-двести сабель они рассыпались по окрестностям, жгли, разрушали и грабили. Выревцы не отставали, мстя за летний разгром. В довершение ко всему пошли дожди, и всё равно пришлось бы задержаться. Но эта задержка дорого обошлась. Ибо когда половцев наконец собрали и двинулись на Чернигов, внезапно стало ясно, что под городом собраны немалые силы, а с низовьев Десны, от её устья, движутся ещё полки на подмогу.